Эйзенштейн, которому 25 января исполнилось 125 лет, прекрасен тем, что он многое придумал и предвосхитил. Если не сформулировал, то наметил. Но и сформулировал намного больше, чем другие за многие годы после него. Когда я что-то придумываю, то часто ловлю себя на мысли, что это уже придумано до меня. И придумано как раз этим гением. Есть такие люди, которые пришли из будущего.
Есть некий штамп, на который все ориентируются: раз Эйзенштейн написал «Монтаж», то в первую очередь надо монтаж и изучать. Люди же — они ленивые, смотрят только на то, на что им указали смотреть. Кино — это действительно монтаж. Но чтобы монтировать, надо, чтобы было, что именно монтировать.
То, что снимал Эйзенштейн, сами сцены его фильмов — это прекрасно, разнообразно, интересно. Каждый кадр — это картина, произведение искусства. Так, как работал с кадром он, — после него делали единицы. Любой кадр можно в рамку — и на стену.
Монтаж — это уже следующий этап. А на первом этапе — Эйзенштейн придумщик, художник, фантазер, демиург. Эйзенштейн настолько разнообразен, что у меня, наверное, в трех или четырех фильмах прямые цитаты или поклоны только ему. Мне кажется, он учитель для всех.
У Эйзенштейна был огромный потенциал, была масса идей, которые так и не были воплощены. Он не только прекрасный литератор и теоретик кино, но и удивительный художник. Человек эпохи Возрождения! Настолько разносторонний, что охватить его полностью очень тяжело. Можно снять целый фильм по одной из строчек его произведений.
Я лично всерьез думал снимать кино по его лекциям студенческой группе, которую он вел. Там был очень интересный процесс обучения, его хотелось перенести на экран. Он, с одной стороны, учил студентов, а с другой стороны, не давал им обогнать себя, хотя ничего от них не скрывал, рассказывал им всё очень откровенно. Никто из них не стал знаменитым, все были на вторых планах, группа растворилась в кинопроцессе, и эти имена мы не вспомним. Это интересно. Я много думал, почему так случилось, почему эти люди в итоге пропали. Может, еще сниму про это.
Эйзенштейн — безумно умный, мудрый, гениальный человек. Но при этом он — клоун. На стыке этих двух понятий и можно изображать его. Я попытался сделать его таким в «Последней «Милой Болгарии». При этом я не планировал заранее делать фильм об Эйзенштейне, он появился там естественным образом. Когда я решил снимать картину по роману Зощенко «Перед восходом солнца», я стал собирать документы и обнаружил, что когда Зощенко был в эвакуации в Алма-Ате, там же в это время находился Эйзенштейн, ведь туда вывезли все ведущие киностудии. Они дружили. Я ничего не придумал. Просто странно было бы снимать про Зощенко и не показать Сергея Михайловича. Многие реальные подробности жизни Эйзенштейна вошли в фильм.
Некоторые утверждают, что «Большие змеи Улли-Кале» сделаны под влиянием Эйзенштейна и его незаконченного мексиканского фильма, но мне кажется, что это влияние гораздо сильнее в «Ангелах революции». Там есть целый эпизод в связи с тем фильмом, у одного героя частичный прототип — Эйзенштейн, вставлены кадры, снятые им. А в «Змеях» скорее пред-Эйзенштейн, там другой киноязык. Мексиканский фильм стоит особняком в творчестве Сергея Михайловича и отличается очень высокой степенью свободы. Другое дело, что хотелось бы всё-таки увидеть его в законченном виде, а это невозможно. Фильм прекрасен, потому что он снимался в другом мире, на другом конце света, в иных условиях.
Вообще, выделять какой-то фильм у Эйзенштейна я бы не стал. Мне нравятся многие эпизоды в разных его картинах: и в «Стачке», и в «Броненосце», и в «Иване Грозном», и в «Александре Невском». Но мне как режиссеру, наверное, ближе всё-таки первые фильмы. Немое кино.
Поздний период творчества, его работа с начала 30-х годов — это то, что понять трудно. Может быть, мы однажды это поймем, может быть, даже скоро. Но я лично пока ни разу с таким, как он, не сталкивался. Ни разу мне не пришлось переступить через себя, пойти на компромиссы. У меня не было встречи с цензурой, я делаю то, что хочу.
«Все учатся» у Эйзенштейна большей частью на словах. Есть другие режиссеры, более поздние, которые ближе к нам. Студенты их смотрят с большим удовольствием. Недаром большинство дебютных фильмов — это «тарковщина».
У него нельзя выбрать что-то одно: надо читать и смотреть всё. Это основа, без которой невозможно входить в профессию. С первой книги до последней. Всё равно, все последующие его книги стоят на базе первых, так что никуда не деться. Да, работа сложная, объем большой, но такая уж у нас профессия режиссерская.
Главная трудность, мне кажется, в том, что надо всегда представлять себе Сергея Эйзенштейна — как человека. Тогда по-другому раскрываются его тексты, фильмы и рисунки. Надо его прочитать, посмотреть, потом хорошо узнать — и потом снова прочитать и пересмотреть всё. Тогда будет интересно и полезно.
Автор — режиссер, продюсер, лауреат международных кинофестивалей
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
