«Не я один только из-за денег пошел воевать»
Это интервью было записано в одном из городов, подконтрольных украинским формированиям. Военнослужащий украинской армии Виталий сейчас находится на лечении после контузии. Как и для многих граждан Украины, февраль нынешнего года для него стал месяцем, разделившим жизнь на до и после. О том, как ситуация в экономике страны влияет на мотивацию украинских мужчин поступать в ряды ВСУ, об отношениях в воинских коллективах и масштабе потерь собеседник поведал «Известиям» на условиях анонимности. Видеоверсию интервью Виталия можно увидеть на iz.promo.vg.
«Про политику — я вообще далек от этого. А так — жить-то надо»
— Виталий, расскажите, пожалуйста, о себе: кем работали, чем занимались до начала боевых действий?
— Работал водителем на стройке. Возил стройматериалы на грузовой машине. Чем загружали, то и вез.
— У вас есть семья?
— Да, у меня супруга, две дочки.
— Вам хватало того заработка, который вы приносили домой?
— Ну как сказать — нормально. Тут же цены постоянно росли — на свет, на газ. Хочешь не хочешь, а платить-то надо, потому что если нет — отрежут и свет, и газ.
— Что было после 24 февраля?
— Работа встала. Стройку закрыли. Сказали, как говорится, до лучших времен, пока не закончится операция. Нас отправили всех в отпуск, неоплачиваемый. И сказали, мол, если будем начинать работать, то нам позвонят. Так что, можно сказать, я остался без средств к существованию.
— То есть деньги, которые были, закончились и сложная ситуация возникла? Что вы решили делать, чтобы прокормить семью?
— Сначала искал работу, хотел найти хоть какую-то. Потом пообщался с ребятами, которые уже были на фронте. Ребята говорят, что там платят нормально. И получается, у меня никаких вариантов больше не было — только идти на фронт. Вы прекрасно сами понимаете, что когда денег нет, начинаются и скандалы семейные, и все начинают с женами ругаться, когда какие-то проблемы с деньгами.
— Вы сами решили пойти в армию или вам принесли повестку?
— Мне пришла повестка, и я пошел в военкомат. В принципе, я ждал эту повестку уже. Потому что других вариантов заработать просто нет. А там пообещали хорошие деньги. Я с ребятами общался, некоторых жены послали туда, как на работу. Получается, я не один такой, кто только из-за денег пошел воевать. Потому что, честно говоря, про политику — я вообще далек от этого. А так — жить-то надо.
«Они пролежали больше суток и поумирали — неоднократно было такое»
— Какая была зарплата и платили ли ее регулярно?
— Когда мы были не на первой линии, то получали в пределах 30 тыс. [гривен] (около 50 тыс. рублей по сегодняшнему курсу. — «Известия»). А когда попали на первую линию уже, то обещали нам зарплату в пределах 100 тыс. [гривен] (167 тыс. рублей по сегодняшнему курсу. — «Известия»).
— Эти деньги регулярно вам платили или были задержки?
— Были задержки. Нам платили через месяц — один месяц платят, на следующий ничего. Сколько раз мы ни узнавали, а что это, а как это, — в общем, всё покрыто тайной и мраком. Ничего и спрашивать нельзя.
— Какая обстановка среди сослуживцев на фронте? Взаимовыручка? С офицерами какие отношения?
— Всё зависит от людей. Офицеры разные. Есть нормальные, порядочные люди, а есть такие, честно говоря, их понять невозможно.
— Вы видели самое страшное — и кровь, и смерти, как люди погибают в сражениях. Как поступают после сражения с теми, кто остался на поле боя?
— Если есть возможность забрать тела, то забирают. Если нет возможности, то так они там и остаются. Как пропавших без вести их оформляют.
— Нет желания? Обстоятельства бывают разные.
— Нет. Допустим, нет возможности. Там ставят засады, и когда машина подходит, начинается огонь. Получается, чтобы забрать те трупы, надо еще терять людей. А так непонятно отношение медиков. «Если он тяжелый — оставляем», — такое я слышал пару раз. Хотя там наши ребята брали с собой и тянули на себе 1,5–2 км, и благодаря им раненые оставались живы. А если бы ребята послушали этого медика, то…
— Приходилось слышать такие вещи, что порой начальство старается не отдавать приказы о сборе трупов, потому что, если человек числится без вести, семье компенсацию платить не надо.
— Да, к сожалению, есть такое. Допустим, не могут забрать трупы — это раз. Я знаю, ребята там раненые были и не было возможности их забрать. Они пролежали больше суток и поумирали. Это неоднократно было такое. Просто было невозможно подойти и забрать раненых.
После контузии — это было в начале первого месяца осени — я получил 15 тыс. и всё. И вот уже второй месяц, что я дома, и свои деньги я не получаю.
— А отношение врачей в госпитале как у вас?
— Непонятно. Но существует какой-то указ, что в связи с военным положением многое не рассматривается так, как на самом деле. Врачи про это знают и сглаживают. Они говорят: «Всё, на фронт, давайте на фронт!» Много там и «двухсотых», и «трехсотых». Людей недостаточно. У нас с нашей роты вообще осталось четыре человека старых. Все остальные там или «двухсотые», или «трехсотые».
— Сейчас есть желание вернуться обратно на «передок»? Или эти деньги, которые всё равно не платят, того не стоят?
— Как вам сказать... Если меня только спишут по состоянию здоровья. Я же говорю — два месяца выплат нет. Вроде и контуженный, и хорошо контуженный, но…
— Но желание есть вернуться?
— Честно говоря, не очень. Побыл дома, увидел тут… Была бы возможность, я бы не возвращался. Но мы уже не можем не вернуться, потому что это уже как самовольная отлучка.
