Первые шаги нового премьер-министра Италии Джорджи Мелони, заявившей о своей «поддержке Украины», стоит трактовать однозначно: она поспешно присягнула натовскому атлантизму, и ожидать, что новое правительство Италии станет сторонником России по принципиальным — по примеру Венгрии — вопросам, не следует.
Для понимания действий Мелони важно представлять, с кем мы имеем дело. В итальянской политике она показала себя как весьма прагматичная и пробивная женщина, которая, как бульдозер, «прошибала стены», карабкаясь вверх по карьерной лестнице. Начав в юности свой политический путь в рядах ультраправых радикалов, Мелони, повзрослев, решила занять более респектабельную политическую нишу. В конечном счете ей это удалось, и в 2008-м, когда Сильвио Берлускони пообещал, что будет активно продвигать в политике молодых привлекательных дам, Мелони в 31 год заняла место министра по делам молодежи в его правительстве.
Вскоре Берлускони понял, что амбициозность молодой особы, мягко говоря, выходит за пределы командных решений, и перестал оказывать ей протекцию. Мелони, однако, уже обладала связями, чтобы инициировать собственный проект правой партии, который, пусть и не без проблем, но всё же позволил ей закрепиться в высшей лиге итальянской политики. А Берлускони и поныне недолюбливает Мелони, считая ее чересчур амбициозной, высокомерной и властной.
Тем не менее ей удалось повысить свой статус до уровня партнерства как с политическим тяжеловесом Сильвио Берлускони, так и со звездой правых Маттео Сальвини. Затем наступил момент, когда Берлускони и Сальвини, пытавшиеся укреплять суверенитет Италии, по команде Брюсселя оказались под огнем информационных атак и уголовных преследований, что, конечно, снизило их политическую активность.
Мелони быстро сориентировалась в новом раскладе и сумела перетянуть значительную часть правого электората за счет ухода от токсичных для Брюсселя тем и сомнительных политических союзов. При этом она осознанно действовала в «границах дозволенного», которые отвели итальянским правым брюссельские кураторы. В рамках них, например, можно ругать ЛГБТ, трансгендеров и мигрантов, но категорически нельзя добиваться реального суверенитета Италии и претендовать на проведение независимой внешней политики.
На этом фоне Мелони быстро смекнула, что демонстрировать симпатии к России, которые проявляет большинство идейных европейских правых традиционалистов и консерваторов, — рискованное и опасное дело. Уголовные преследования Фийона, Саркози, Берлускони, Сальвини, угрозы Курцу и Кнайсль наглядно показали всем европейским правым, что добром это не кончается.
Мелони, будучи человеком чрезвычайно конъюнктурным, оказалась готовой играть по правилам Брюсселя, лишь бы ее не пугали «разоблачениями» и «расследованиями». Она нашла для себя более спокойную и безопасную нишу в консервативной экосистеме. Ее партия «Братья Италии» присоединилась в Европарламенте к фракции «Альянс европейских консерваторов и реформистов», где тон задавали британские тори и польские национал-реваншисты из партии «Право и справедливость» Ярослава Качиньского.
Проще говоря, новый итальянский премьер-министр потянулась к Джонсону, Трасс и польским политикам, а не к Марин Ле Пен, с которой сотрудничает лидер Лиги Севера Маттео Сальвини.
После заявлений Мелони в поддержку киевского режима ее часто начали сравнивать с Трасс, но это сравнение, как минимум, не совсем корректно. Как и Трасс, Мелони эгоистична, но в отличие от нее рациональна и расчетлива. Поэтому она, с одной стороны, будет двигаться в фарватере атлантистского мейнстрима, а с другой — не слишком выпячивать эту тему. Особенно с учетом наличия партнеров по коалиции, с которыми надо считаться, а также неоднозначного отношения ее электората к антироссийским санкциям.
В ближайшее время Мелони будет делать всё, чтобы не спалить свой ресурс на сложных темах: экономической проблематике, которую она перепоручила Сальвини и его соратникам, или внешней политике, которой станет рулить ближайший товарищ Берлускони, бывший председатель Европарламента Антонио Таяни.
По сути, цель Мелони проста — продолжать всем нравиться и не отвечать ни за что серьезное. При этом атлантистские убеждения Мелони не стоит переоценивать, они в любой момент могут измениться, если поменяется геополитическая конъюнктура.
Так что вполне возможно предположить, что при определенных обстоятельствах через некоторое время она может превратиться в адекватного партнера России в Европе. Кстати, Виктор Орбан тоже начинал свою политическую карьеру как радикальный атлантист, но затем скорректировал свою позицию с учетом венгерских национальных интересов.
И это, конечно, будет в значительной мере зависеть то того, насколько быстро итальянское общество осознает бесперспективность и пагубность для национальных интересов страны политики следования в антироссийском фарватере Брюсселя и Вашингтона.
Автор — директор института РУССТРАТ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
