Противоракетный комплекс мер: насколько велик риск повторения Карибского кризиса
60 лет назад 16 октября началась острая фаза Карибского кризиса — в течение 13 дней СССР и США находились на грани ядерной войны. Сейчас, когда ядерная риторика опять набирает обороты, звучит всё больше отсылок к событиям 1962 года. Однако угроза столкновения с применением оружия массового уничтожения — едва ли не единственный общий знаменатель у конфликта на Украине и Карибского кризиса. Сейчас ситуация гораздо сложнее: в отличие от событий 60-летней давности она не укладывается в биполярную схему. «Известия» разбирались, можно ли найти рецепт деэскалации в опыте Карибского кризиса.
13 тревожных дней
«Политика устрашения — это искусство пробудить в мозгу врага страх атаковать. И поэтому из-за автоматизма и неотвратимости, которые лишают человека возможности вмешаться, машина Судного дня внушает ужас», — жутко улыбаясь, сказал президенту США доктор Стрейнджлав. Пока идет их разговор, американские бомбардировщики летят в сторону СССР, чтобы сбросить атомные бомбы на его ядерные объекты. В Штатах не знали, что одного такого удара достаточно, чтобы в Советском Союзе автоматически запустилась машина Судного дня, которая за 10 месяцев уничтожит на планете всё живое.
Антимилитаристская сатира Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу» вышла немногим более года после того, как между СССР и США разразился Карибский кризис. Тогда мир впервые оказался на грани ядерной войны. Однако в отличие от киношной истории реальное противостояние двух супердержав завершилось благополучно.
«У нас всё было намного спокойнее, чем у американцев. Все-таки мы понимали, что американцы — цивилизованные люди, что они не пойдут на ядерную войну, которая может ополовинить их население, — рассказал в 2002 году «Известиям» политолог Федор Бурлацкий, в 1960-х сотрудник ЦК КПСС. — Американцы же подозревали в нас разбойников в некотором смысле. Но мне лично [глава Пентагона Роберт] Макнамара потом сказал, что 27-го числа вечером он думал: увижу ли я завтра восход солнца?».
Случившийся в 1962 году Карибский (в американской историографии Кубинский ракетный) кризис стал первым пиком раскручивающейся гонки вооружений. На тот момент не существовало никаких договоров, которые как-то регулировали бы поведение государств в ядерной сфере. Толчком к кризису стало решение США в 1961 году разместить в Турции ракеты средней дальности, которые запросто могли достичь западной части СССР.
В ответ Советский Союз решил разместить свои ракеты вблизи американских границ — в июне 1962 года он договорился об этом с дружественным режимом Фиделя Кастро на Кубе, которой угрожала американская интервенция. Первые вооружения в рамках операции «Анадырь» поступили на остров в сентябре. Их засекли разведывательные самолеты Соединенных Штатов. 16 октября информацию передали президенту США Джону Кеннеди — с того момента и началось обострение. Американский «Исполнительный комитет» решил ввести против Кубы военно-морскую блокаду («карантин»), чтобы не допустить на остров советские корабли, и в случае необходимости нанести по ней авиаудар.
Джон Кеннеди и генсек СССР Никита Хрущев регулярно обменивались письмами, постепенно повышая ставки. Апофеоза напряженность достигла 27 октября — в том дне сошлось несколько обстоятельств: Кастро сообщил Хрущеву, что США нападут на Кубу в течение «24–72 часов»; Штаты обнаружили и заставили всплыть рядом с островом советскую подводную лодку; советская система ПВО сбила над Кубой американский самолет-разведчик U-2 (его пилот Рудольф Андерсон погиб); еще один U-2 был замечен над Чукоткой.
В ночь на 28 октября брат президента США Роберт Кеннеди встретился в здании Минюста с советским послом Анатолием Добрыниным и дал понять, что Вашингтон готов согласиться на требования Москвы — гарантировать ненападение на Кубу и вывести ракеты из Турции в обмен на вывоз советских ракет с острова. Уже днем Никита Хрущев получил от Джона Кеннеди письмо с этими предложениями и дал на них согласие. В течение трех недель СССР демонтировал и вывез с Кубы свои ракеты. После этого, 20 ноября, США прекратили блокаду острова и вывели ракеты из Турции.
После Карибского кризиса СССР и США установили прямую телефонную линию, чтобы лидеры могли оперативно разрешать возможные кризисы в будущем. Активнее пошла работа над международными соглашениями в ядерной сфере: в 1963 году в Москве был подписан Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой, а в 1968-м был открыт к подписанию Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), который стал базой для дальнейших документов в сфере международной безопасности.
Старый тезис о главном
В 2022 году по мере того, как приближалась 60-я годовщина Карибского кризиса и развивалась ядерная риторика, всё чаще звучали и отсылки к тому периоду. В сентябре перед неделей высокого уровня Генассамблеи ООН председатель ГА Чаба Кёрёши в интервью ТАСС заявил, что мир «не был столь близок к настоящему ядерному конфликту, как в этом году, со времен Карибского кризиса».
Чуть позже с призывом изучить «опыт успешного урегулирования Карибского кризиса» выступил Совет безопасности РФ. Эти события, сказал замсекретаря Совбеза Александр Венедиктов, — «пример того, как две сверхдержавы могут отложить в сторону разделяющие их глубокие идеологические противоречия во имя совместной конструктивной работы на благо всего человечества».
Такое же мнение высказал и посол РФ в США Анатолий Антонов. «Думается, что меня поддержит любой американец в том, что повторения взрывоопасной ситуации 60-х годов прошлого столетия допускать нельзя», — написал он в статье для The National Interest. Вместе с тем чуть позже в эфире Первого канала дипломат заявил: по его оценке, Россия и США «еще не перешли к тому пику напряженности, который существовал 60 лет тому назад».
У американской стороны на этот счет несколько иной взгляд: 6 октября, выступая на мероприятии Демпартии, президент США Джо Байден огорошил заявлением о том, что «впервые со времен Карибского кризиса перед нами стоит прямая угроза применения ядерного оружия». Глава Белого дома заверил, что «достаточно хорошо» знает президента РФ Владимира Путина, и потому считает, что он «не шутит, когда говорит о потенциальном применении тактического ядерного оружия, или же биологического, или же химического оружия».
«Я не думаю, что существует возможность с легкостью использовать тактическое ядерное оружие, чтобы это не закончилось Армагеддоном», — сказал Джо Байден.
По словам источников CNN, никаких новых разведданых о том, что Россия собирается применить ядерное оружие (ЯО), не было, и потому американских чиновников слова президента застали врасплох. То же, по-видимому, касается и союзников Вашингтона: так, президент Франции Эммануэль Макрон, комментируя слова своего коллеги, призвал «проявлять большую осторожность» в разговорах о ядерном оружии, а канцлер ФРГ Олаф Шольц подчеркнул: «Применять атомное оружие не следует никому».
Чуть позже в интервью CNN Джо Байден несколько снизил градус предыдущего заявления: по его словам, он не считает, что Владимир Путин пойдет на применение ЯО. «Однако я считаю, что с его стороны безответственно говорить об этом», — отметил президент, отказавшись при этом сообщать, как поступят США, если РФ применит тактическое ЯО.
О ядерном оружии Владимир Путин говорит нечасто, однако многие его заявления западные страны расценивают как намек на его возможное применение. Так, объявляя 24 февраля о начале специальной военной операции (СВО), президент обратился к тем, «у кого может возникнуть соблазн со стороны вмешаться в происходящие события».
«Кто бы ни пытался помешать нам, а тем более создавать угрозы для нашей страны, для нашего народа, должны знать, что ответ России будет незамедлительным и приведет вас к таким последствиям, с которыми вы в своей истории еще никогда не сталкивались. Мы готовы к любому развитию событий. Все необходимые в этой связи решения приняты», — заявил он тогда, а спустя три дня отдал приказ перевести стратегические ядерные силы в особый режим боевого дежурства.
В обращении 21 сентября, объявляя о частичной мобилизации, Владимир Путин прямо предупредил о рисках использования ядерного оружия.
«Граждане России могут быть уверены: территориальная целостность нашей родины, наша независимость и свобода будут обеспечены, подчеркну это еще раз, всеми имеющимися у нас средствами. А те, кто пытается шантажировать нас ядерным оружием, должны знать, что роза ветров может развернуться и в их сторону», — сказал он тогда.
При этом в промежутке между этими обращениями 1 августа на X Обзорной конференции ДНЯО Владимир Путин заявил, что «в ядерной войне не может быть победителей и она никогда не должна быть развязана». Этот принцип, который в 1985 году приняли лидеры СССР и США Михаил Горбачев и Рональд Рейган, а Владимир Путин и Джо Байден вновь подтвердили на саммите 2021 года в Женеве.
Владимир Путин и США Джо Байден во время встречи в рамках российско-американского саммита в Женеве, 2021 год
«Появившиеся в связи с СВО новшества в российской ядерной политике свидетельствуют не о намерении Кремля развязать ядерную войну, а о стремлении усилить эффект сдерживания в отношении нежелательных действий НАТО, — написал в марте 2022 года в журнале Polis глава Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов. — В то же время любой специалист в данной области знает, что между сдерживанием и реальным ведением ядерной войны весьма размытая граница, которую можно быстро перейти в условиях активных боевых действий».
Единственный общий знаменатель
В сравнении с благополучно завершившимся Карибским кризисом кроется надежда на то, что мы сможем найти алгоритм для деэскалации нынешней ситуации. Однако, как говорят опрошенные «Известиями» эксперты, различий между тем, что было на Кубе в 1962 году, и тем, что происходит на Украине в 2022-м, больше, чем сходств. Единственное, что их объединяет, так это угроза ядерной войны.
— С одной стороны, во время Карибского кризиса не было военных действий, наступлений армий, их успехов и поражений (не считая полетов разведывательных самолетов). Сейчас обстановку сильно осложняют реальные военные действия, — пояснил «Известиям» глава проекта «Стратегическое ядерное вооружение России», старший научный сотрудник Института ООН по исследованию проблем разоружения (Женева) Павел Подвиг. — Также в 1962 году ядерное оружие находилось гораздо ближе к событиям. Кроме ракет Р-12 и Р-14 на Кубе находились и другие ядерные системы, и какие-то из них были реально приведены в состояние боевой готовности. Сейчас нестратегическое ядерное оружие находится в хранилищах и к немедленному применению не готово.
Еще одно отличие, продолжает эксперт, в том, что в 1962 году стороны активно искали возможности предотвратить эскалацию конфликта и исключить применение ядерного оружия.
— Сегодня ситуация сложнее. Нельзя наверняка сказать, что кто-то активно ищет эскалации, но судя по заявлениям российского руководства оно рассматривает эскалацию как инструмент для достижения определенных политических целей (как, например, предотвращение вмешательства в конфликт извне). США и их союзники тоже не исключают возможность эскалации, — отметил Павел Подвиг.
Персонал Стратегического авиационного командования интерпретирует разведывательные фотографии во время Кубинского ракетного кризиса, 1962 год
Ведущий научный сотрудник Венского центра по разоружению и нераспространению (VCDNP) Николай Соков выделяет еще три отличия.
— Сегодня ядерное оружие не является главным инструментом — его место заняли высокоточные обычные вооружения большой дальности. В отличие от ядерного оружия на их применение нет никаких моральных или политических ограничений, — пояснил «Известиям» эксперт. — Асимметрия между Россией и США–НАТО намного больше. Сложнее ситуация и в самом НАТО: некоторые члены альянса способны предпринять действия или просто сделать жесткие заявления, которые не позволят президенту США договориться с российским руководством о деэскалации.
Но есть и положительные отличия, отмечает эксперт, — к ним можно отнести наличие линий горячей связи как между лидерами, так и между министерствами обороны: установить контакт при необходимости легче.
Тем не менее возникает вопрос, насколько опыт Карибского кризиса был бы полезен на практике сегодня.
— Анализируя его, можно теоретически рассуждать о пользе эскалации/деэскалации, — сказал «Известиям» научный директор клуба «Валдай», главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов. — Но напрямую тот опыт неприменим, потому что сегодня — совершенно другая структура международных отношений. Схема «резкое взвинчивание напряженности — максимальная решимость — готовность отступить» могла бы работать в более-менее упорядоченном мире. В 1962 году была острая холодная война, но борьба велась внутри прочной конструкции. Сейчас нет оснований рассчитывать на то, что такого рода эскалация приведет к умиротворению, потому что отсутствует рамка.
По мнению Николая Сокова, рисков сегодня гораздо больше: сорвать события в спираль эскалации может малейший просчет или даже случайность.
— Например, если США все-таки поставят Украине ракеты большой дальности и те будут использованы для удара в глубину российской территории, то эскалация будет практически неизбежна. Столкновение самолетов или кораблей в Балтийском море, российский (неядерный!) удар рядом с территорией Польши. Список можно продолжать, но главное — кризис может разразиться в любое время и во многих случаях вообще вне контроля политического и военного руководства, либо вследствие просчета, — сказал эксперт.
Основной фактор, который бы мог предотвратить ядерное столкновение, — однозначное осознание того, что надо исключить возможность применения оружия массового уничтожения, считает Павел Подвиг. Это может быть как публичная, так и негласная договоренность, отмечает эксперт. При этом наверняка как в России, так и в США есть дипломаты, которые, заручившись принятым на высшем уровне решением, могли бы договориться, как это уже удалось сделать в 1962 году, резюмировал он.
