Министр финансов США Джанет Йеллен на встрече МВФ и Всемирного банка предложила установить предельную цену на российскую нефть в районе $60 за баррель. По ее мнению, Россия согласится, ведь она продолжит зарабатывать деньги на продаже черного золота и снизит риски при морских перевозках.
По данным Минэкономразвития РФ, средняя цена отечественной марки Urals по итогам сентября составила $68,61 за баррель. Это стало самым низким показателем с августа прошлого года, когда российская нефть в среднем торговалась по $68,33 за баррель. Причина в мировых котировках, сокращавшихся практически до значений, которых мы не видели с начала 2022 года, а также в дисконте, с которым продается российское сырье.
Дисконт возник в качестве, условно говоря, платы за риск при морских перевозках добытого в России черного золота, которые появились после обострения санкционной войны. Соединенные Штаты, Великобритания и Евросоюз пытались своими ограничениями обвалить добычу в России. Для этого использовалось давление на две болевые точки — ограничивался доступ на западные рынки и вводились запреты на обеспечение морской перевозки российской нефти. К настоящему моменту соответствующие запреты введены Великобританией и США, а в декабре вступят в силу европейские ограничения.
Вводя санкции, страны «большой семерки» и Евросоюз исходили из прогнозов, предполагавших быстрое снижение производства нефти в России примерно на 30%. Вместе с этим должны были пропорционально обвалиться доходы бюджета (основной нефтегазовый доход обеспечивает налог на добычу полезных ископаемых на нефть). А в действительности уже в мае производство начало восстанавливаться. Притом нефтегазовая часть бюджета за первые три квартала получила 7,53 трлн рублей поступлений. Для сравнения, за весь прошлый год этот показатель составил 9,06 трлн.
Иными словами, доходы российского бюджета остались примерно на прежнем уровне (особенно если учесть дополнительные сборы, которые были установлены для газового сегмента). Добыча нефти начала восстанавливаться в мае. Кстати, на тот момент вице-премьер РФ Александр Новак прогнозировал снижение нефтяного производства в стране по итогам года до 480–500 млн т с 524 млн т в 2021-м. Но уже в октябре он повысил прогноз до 525–530 млн т. С ним солидарны и специалисты ОПЕК, которые ожидают незначительного (на 64 тыс. баррелей в сутки), но всё же роста этого показателя. Правда, они же предполагают, что производство жидких углеводородов в России в следующем году сократится на 800 тыс. баррелей в сутки — до 10,1 млн.
В основном ожидающееся сокращение связывают с европейским эмбарго. Но, как видно из количественных показателей прогноза, ни о каком падении на 30% речи не идет. Предполагается, что большая часть российской нефти уйдет на другие рынки.
Почему это важно в контексте системы предельных цен? Дело в том, что ни российское руководство, ни наши партнеры из ОПЕК на данном этапе не ожидают каких-то фатальных последствий для российского нефтегаза от тех ограничений, которые накладывают «большая семерка» и Евросоюз. То есть предполагается, что РФ адаптируется к запрету на морские перевозки со стороны западных компаний. А они в этом транспортном сегменте обеспечивали до 90% перевозок нашей нефти и нефтепродуктов.
Таким образом, получается, что США, Великобритания и ЕС своими руками лишили собственные компании значительной доли мирового рынка, которую сейчас прибирает к рукам кто-то из конкурентов. А основная задача — лишить Россию доходов — решена не была. Притом мировой энергетический кризис не намерен заканчиваться, создавая дополнительное давление на рынок нефти, который пока что остается островком относительной стабильности.
При таких вводных дополнительное давление на российский нефтегаз становится опасным для энергетических рынков «большой семерки» и ЕС. Плюс необходимо поддержать западные компании, обеспечивающие морские перевозки. Но прямо ослаблять санкции нельзя с политической точки зрения. Поэтому страны Запада вернулись к обсуждавшейся весной идее предельных цен на российскую нефть.
Сама система потолка стоимости никак не касается рынков стран «большой семерки» и Евросоюза, так как эмбарго никто не отменяет. К системе предлагают присоединиться третьим странам, покупающим российскую нефть. Если они соглашаются приобретать черное золото из РФ по ценам не выше предельных, то наши поставщики получают право пользоваться для морских перевозок услугами западных компаний.
Конкретный уровень предельных цен обсуждался в диапазоне от $40–60 за баррель. Для стран Запада было важно, чтобы Россия согласилась участвовать в этом балагане, для чего наши компании должны иметь возможность зарабатывать на «предельных» поставках. И тот факт, что глава минфина США предлагает в качестве потолка установить не $40, не $50, не $59, а $60, говорит о том, что в целом Штаты понимают серьезность угрозы со стороны российского руководства прекратить поставки тем странам, которые попытаются присоединиться к системе предельных цен. Возможно, принять эту мысль помогло решение ОПЕК+ снизить квоты на добычу.
Да, $60 (даже после инфляционного удара) — это достаточная сумма, чтобы российские нефтегазовые компании демонстрировали существенную прибыль, а федеральный бюджет получал необходимый доход. В качестве доказательства этого тезиса предложим обратиться к итогам 2020 года с его ценовым штормом. И да, $60 — это довольно близко к реальной средней цене марки Urals. То есть при дальнейшем снижении мировых цен и сохранении дисконта на российское черное золото Urals может подешеветь и до $60. Тогда система предельных цен, которая позволяет быстро нарастить поставки на мировой рынок, может оказаться выгодной, обеспечив поступления в госбюджет на уровне 2021–2022 годов.
Но! Усилия ОПЕК+ говорят о желании стабилизировать котировки, восстановив баланс спроса и предложения, что приведет к росту средней цены российской нефти. Кроме того, выстроив сейчас независимую от стран Запада систему морских перевозок, мы в будущем откажемся от дисконта и ослабим возможность влиять на нашу нефтедобычу с помощью санкций. Поэтому стратегически выгоднее оставить игру в предельные цены наедине с ее авторами.
Автор — заместитель генерального директора Института национальной энергетики
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
