«Когда меня не будет, представьте, что я вышел в другую комнату»
Заслуженный артист России Сергей Пускепалис был востребован кинематографом. Его работы были по достоинству отмечены наградами самых престижных фестивалей. Скоро в прокат выйдет блокбастер «Сердце Пармы», где он сыграл одну из ярких ролей. На подходе продолжение полюбившегося сериала «Шифр». Но большую часть своей жизни Сергей Пускепалис посвятил театру. Три года назад он возглавил старейший театр в России — Волковский — и перебрался из столицы в Ярославль. Он бережно ремонтировал его, планировал новую сцену и ее репертуар. А еще он не мог оставаться равнодушным к судьбе Донбасса и регулярно возил туда «гуманитарку», выступал и поддерживал защитников Родины. Так и погиб 20 сентября, сопровождая очередную партию помощи, — в ДТП в Ярославской области. В память об артисте публикуем его разговор с «Известиями» и с программой «Добров в эфире» канала РЕН ТВ.
«Да, это было цензурировано, но в этой цензуре выживали лучшие»
— В ситуации, когда с экранов кинотеатров ушел большой голливудский кинематограф, каков запрос зрителей к отечественному кино?
— Не могу серьезно анализировать. Скорее это вопрос к продюсерам, рискующим своими деньгами и будущностью, когда берут те или другие сюжеты в работу. И тут уже дело актеров, сниматься в этом материале или нет, как и режиссеров, соглашаться или отказаться. Все-таки у нас сейчас кино продюсерское.
На мой взгляд, никаких ограничений по жанрам у нас не существует, интересны все.
— Как вам кажется, на фоне Голливуда возможно ли производить качественное российское кино?
— Вообще, Голливуд создали наши братья Шенке из Рыбинска. Так что конкуренция вполне возможна. Там к кино относятся очень серьезно, потому что Голливуд во многом и создал Америку. Он формирует действительность и реальность. Вот у нас более легкомысленно относятся к кинематографу. Отпустили всё на самоходку. А надо жестко регулировать его государством, работать с продюсерами и понимать, что кинематограф формирует общественность.
Недаром Ленин говорил, что важнейшим из искусств является кино. А потом добавил: и цирк. Поэтому надо внимательно смотреть за процессами, происходящими в киноиндустрии.
— В каком направлении стоит двигаться?
— К качественному кино, которое вызывает правильные чувства к твоей стране, уважительное, правдивое отношение к истории. Но не с моментом издевательства и отрицания, а с внимательным разбором составных частей. Это основа нашей жизни. Поэтому нужно стремиться не к пошлому, не вульгарному кино, направленному только на прибыль, а все-таки на воспитание гражданина нашего государства.
— Изменился ли с годами подход создателей к кино?
— Он категорически изменился в 1990-х. Это была эпоха кооперативного кино. Можно относиться к нему с ностальгией, но все эти ужасные сюжеты, «нофелеты», «Брайтон-Бич», обнаженные места, неглубокие сюжеты... Всё это было направлено на заработки. Но наши люди не такие глупые, и кино это чаще всего проваливалось в прокате. Наш народ умеет отделять фальшь от правды.
Оно пришло на смену великому советскому кинематографу, который исследовал душу человека, события вокруг нас. Да, это было цензурировано, но в этой цензуре выживали лучшие. По этим фильмам мы строили свою биографию.
— К чему сейчас ведет кино?
— К прекрасному, светлому будущему.
Кадр из фильма «Крылья над Берлином»
— А в каких фильмах мы вас увидим?
— Недавно вышла премьера «Крылья над Берлином». Снимался у Веры Сторожевой в продолжении сериала «Шифр». Закончил сниматься у Артема Темникова — «Мертвые птицы». Это история про детскую психиатрию. И скоро выйдет в прокат «Сердце Пармы», премьера которого состоялась на Московском международном кинофестивале.
«Мой жанр — это реализм»
— Как показывает статистика, зрители предпочитают ужастики. Чем так привлекает хоррор?
— Я не разделяю эту точку зрения, мне эта статистика кажется ошибочной. Не всегда хорроры собирают деньги. Хотя людей всегда бередит что-то таинственное, незнакомое, зловещее, вызывающее у них страх. Вспомните свое пионерское детство, когда вам в пионерлагере старшие товарищи рассказывали: «В черной-черной комнате черный-черный человек…» И уже другие истории были и не срабатывали.
— А вы любите ужастики?
— Терпеть их не могу. Это история жанровая, для особой аудитории. Их показывают на определенных телеканалах. Может, люди, смотрящие ужастики, получают какой-то адреналин. Может, это мазохисты. Меня эта тема никогда не прельщала. После просмотра ужастиков моя нервная система не в порядке. Мой жанр — это реализм. Иногда психологический, порой фантастический или поэтический, но всё равно реализм.
— Но к хоррорам обращались и наши классики — Пушкин, Гоголь.
— Хоррор — ужасное слово. То, к чему обращались русские писатели, можно назвать фантастическим реализмом. Этот жанр открыл Александр Сергеевич Пушкин в своем «Гробовщике», потом перенял Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», а дальше Алексей Толстой — произведениями про вампиров. У нас их целая плеяда. И наш фантастический реализм соткан из определенной метафизики и позволяет по-иному взглянуть на действительность.
«Я уже привык к хорошему отношению к себе»
— Сейчас вы руководите Волковским театром в Ярославле. Вам не скучна работа в провинции?
— Никогда. В провинции публика более экологически чистая.
— Здоровая?
— Здоровая, да. Здесь многие темы и выразительные средства, эксперименты, которые могут быть на столичных площадках, принципиально не пройдут. Люди натуральные. Такие эксперимента и вольного обращения с литературой не примут.
— Не скучаете по столичной суете?
— У меня драйв постоянный, с утра и до ночи.
Спектакль «Русская война Пекторалиса» в Театре Олега Табакова
— В Театре Олега Табакова вы поставили спектакль «Русская война Пекторалиса». Владимир Машков назвал его «русским аттракционом». Почему?
— Владимир Львович обозвал так спектакль, и мне очень понравилось. Потому что в постановке присутствуют и балаган, и хулиганские частушки, которые мы сами сочинили, и серьезные вопросы поднимаются, но в достаточно доступной форме. Олег Грисевич написал пьесу по мотивам повести Лескова «Железная воля». Это достаточно объемное произведение, поэтому мне хотелось разных эмоций на сцене. Спектакль можно назвать демоверсией русской цивилизации.
У Лескова поднимается и национальный вопрос. Он всегда интересовал и писателей, и читателей. Вспомните Гомера — троянцы, греки. Думаю, если бы иностранцы увидели его, они бы многое поняли про нас.
— Режиссеры любят жаловаться на отсутствие современной драматургии. А что думаете вы?
— Пусть обернутся на русскую классику. Лесков — автор, незаслуженно переведенный во вторую линию выдающихся русских писателей. А это уникальнейшее явление. Всё говорят, что нет у нас литературы, которую можно было бы инсценировать. Перечтите «Очарованный странник». С ума можно сойти, как это своевременно и актуально.
— В Театре Табакова вы на всю катушку использовали технические возможности новой сцены. Оснастка сцены стала для вас провокацией?
— Я достаточно не провоцируемый человек. В своей жизни многое видел. Меня провоцирует лишь материал, который можно интересно подать. Ну а если в театре есть возможность серьезно задействовать машинерию, то почему бы ею не воспользоваться, но тоже в разумных пределах. Боюсь, если бы мы вообще всё освоили, мы этот спектакль никуда не вывезем уже на гастроли, потому что такой площадки больше нигде нет — она уникальна. У всего есть предел, безграничны возможности только у артистов Театра Олега Табакова. С ними можно делать всё. Это личности, индивидуальности, которые очень подвижны, чутки, впечатлительны.
Я уже привык к хорошему отношению к себе со стороны руководства разных театров. Десять лет назад я пришел к Олегу Павловичу Табакову и предложил сделать «Женитьбу Белугина». Потом в МХТ сделал два спектакля — «Дом» и «Прошлым летом в Чулимске». И не помню, чтобы меня кто-то одернул, ограничил. Если мы принимали на берегу решение, никто и никогда не нарушил договоренности.
— У вас железная воля?
— Конечно, нет. Я не железный человек. Как говорится у Лескова, «обещания даются по соображениям и выполняются по обстоятельствам». Я придерживаюсь этого правила. Я человек обязательный. Если обещал что-то, кровь из носа выполню. Я режиссер с длительной, обширной биографией, поэтому и сроки гарантирую при заключении любых договоров.
— Ваши артисты очень волнуются, выпуская спектакль. А о вас говорят, что вы единственный, кто сохраняет оптимизм. Как вам удается быть всегда на позитиве?
— Может, я и переживаю. Но зачем это кому-то показывать? Я же капитан этого корабля. Я знаю, что всё будет хорошо. Все мои спектакли идут очень долго, если не будет внешних обстоятельств.
«Если внимательно вглядеться, грань между тем и этим светом зыбкая»
Пресс-конференция нового руководящего состава МХАТ им. М. Горького в Москве
— Когда-то вы влились в команду Эдуарда Боякова во МХАТ имени Горького. С Захаром Прилепиным стали помощником худрука. Как Татьяна Васильевна Доронина восприняла ваш приход в ее театр?
— С настороженностью. Она очень беспокоится о своем детище, которому она отдала столько сил, энергии своей. Конечно, переживает, чтобы что-то сгоряча не натворили. Мы ее попытались заверить в том, что во МХАТе не будет никаких революций, что предполагаем некую эволюцию. Но насколько нам это удалось, не знаю. С Татьяной Дорониной нет связи.
У нас был совершенно деловой подход. Потрясающий театр, актеры, потенциал, который вырабатывался у Татьяны Васильевны эти долгие годы. Хочется просто, чтобы это дальше жило, радовало людей, публику, зрителей, было местом притяжения на Тверском бульваре. Интерес к МХАТу появился, значит, что-то нам удалось.
— С появлением вашей команды во МХАТе Бояковым был объявлен акцент на православие. Неожиданное заявление в современном театре. А для вас важно быть человеком с Богом в сердце?
— Конечно, важно. Вера — это как ограничитель, внутренняя цензура. По крайней мере хоть какое-то понимание жизни. Без всякого фанатизма, радикализма. Есть прекрасные оптимизирующие мысли и законы. Для католиков свои, у мусульман свои, а в православии есть десять заповедей, которые нам помогают жить. Так получилось по рождению, что у меня такие внутренние законы. Я уже как-то к ним привык, мне в них комфортно существовать.
— А как же скандалы, которые не заставили себя ждать?
— Я категорически не люблю скандалов. Они уводят в сторону от творчества, от жизни. Энергия тратится не на то.
Спектакль «Русская война Пекторалиса» в Театре Олега Табакова
— Вы человек православный. Свое отношение к Богу вы выразили в спектакле «Русская война Пекторалиса». На сцене «Табакерки» в какой-то момент поднимались кресты и из них лился свет. Потрясающая метафора «того света». Вы так себе его видите?
— В какой-то момент зритель не акцентирует внимания, куда попал герой. Умер он или нет. Вы знаете, если внимательно вглядеться, грань между тем и этим светом зыбкая. Когда меня не будет, представьте, что я вышел в другую комнату и просто не возвращаюсь лет шестьдесят. Но в голове у вас я есть.
