«На ближайшие 10 лет это будет самый значимый научный проект Арктики»
Начатые папанинцами в 1937 году исследования во время дрейфа в высокоширотной Арктике остановились из-за глобального потепления: с 2013 года уже не удавалось найти достаточно прочную льдину, они крошились буквально под ногами полярников. В 2022 году регулярные наблюдения восстановят с помощью ледостойкой самоходной платформы (ЛСП) «Северный полюс», которая обеспечит возможность вести широкий спектр полевых научных изысканий в Арктике. В первый рейс ЛСП вышла из Санкт-Петербурга 1 сентября. Судно движется в Мурманск, оттуда отправится в свою первую экспедицию. Директор Арктического и антарктического научно-исследовательского института Росгидромета профессор РАН Александр Макаров рассказал «Известиям», почему платформе придали сферическую форму, как будет создаваться система «судно — лед» и какие еще инфраструктурные проекты в ближайшем будущем ускорят и сделают комфортнее полярные исследования.
«Спор идет, отелю со сколькими звездами соответствует комфорт на ЛСП «Северный полюс»»
— Александр Сергеевич, кто первым высказал идею вести наблюдения в Арктике не со льдины, а с судна, вмороженного в лед и дрейфующего вместе со льдом?
— Мой учитель и предшественник на посту директора института Иван Евгеньевич Фролов (географ, океанолог, гляциолог, член-корреспондент РАН, директор ААНИИ в 1992–2017 годах. — «Известия»), это его идея, его концепция. В 2007 году площадь льдов в Арктике была минимальной, было ясно, что лед уже не тот и программа наблюдений с дрейфующих льдин находится под угрозой. С 2008 года началось обсуждение проекта ледостойкой самоходной платформы, с 2010 года пошла планомерная рутинная работа. Природа не давала упустить цель из виду — в 2012, 2019 и 2020 годах вновь площади льда были минимальны. Были очень экстравагантные идеи конструкции: сперва это была просто баржа, которую нужно завести в лед, потом она стала самоходной — проект стал усложняться, и в итоге мы добежали до плавучей обсерватории, на которой мы с вами сейчас находимся.
— Почему у носа судна округлая форма?
— Форма корпуса позволяет равномерно распределять давление льда, чтобы корпус был максимально невосприимчив к сжатию, а также заметно увеличивает объем судна и позволяет вместить больше оборудования и запасов для экспедиции.
— Как жизнь и работа на новом судне будет отличаться от дрейфа на открытой льдине, как это было у папанинцев и других экспедиций вплоть до 2013 года?
— Настолько, что их нельзя сравнивать. 80% времени при дрейфе на льдине полярники тратили на то, чтобы обеспечить свою жизнедеятельность: тепло, еда, вода. Сейчас всё иначе — удобно и комфортно. Среди полярников даже спор идет, отелю со сколькими звездами соответствует комфорт на ЛСП «Северный полюс» — пятью или четырьмя. Но суть в том, что всё свое время ребята могут посвятить работе. Второе отличие — экипировка. Современные технологии создания одежды для суровых климатических условий намного облегчают работу. Комфорт комфортом, но каждый день нужно будет выходить на лед, и не по разу.
Часть исследований будут проводить с судна — здесь останется тяжелое оборудование, например, пробоотборное, которое нельзя разместить на льду, будет находиться на судне. Но другие работы как проводились со льда, так и будут проводиться со льда. Мы будем разворачивать научный городок на льду, на некотором удалении от судна. А геофизические, магнитные циркуляционные исследования нужно будет отнести еще дальше, максимально, чтобы не было помех и искусственных влияний. Ни от чего, что было в классике высокоширотных дрейфующих исследований, мы не отказываемся. И дух полярных исследователей один и тот же — что тогда, что сейчас. Без этого духа и запала такие мощные проекты вряд ли бы состоялись в принципе.
«У нас появился четкий горизонт планирования — на 40 лет вперед»
— С появлением ЛСП насколько мы обогнали наших заклятых партнеров, всё активнее интересующихся Арктикой?
— На ближайшие 10 лет это будет самый значимый существенный научный проект в Арктике. Срок службы судна 25 лет. Затем продлим его до 30–40 лет, поэтому у нас есть возможность запланировать работу института, работу исследователей и молодежи на такой длительный срок. У нас появился четкий горизонт планирования — на 40 лет вперед. Я очень рад, что молодежь идет на этот проект, потому что понятна долгосрочная перспектива.
— Насыщенность судна научной аппаратурой очень высокая. Какие элементы проекта можно назвать уникальными?
— Нам удалось собрать компетенции науки, инженеров, экспедиционщиков в одном месте. Один из уникальных элементов — сам корпус судна, в него встроены измерительные датчики, которые реагируют на давление льда и другие воздействия.
— Какие из задач работы судна в первом приоритете?
— Самая актуальная задача — обеспечить прогнозами ледовой обстановки трассу Северного морского пути для безопасной проводки судов. Данных много — и спутниковых, и навигационных. Много моделей прогнозов. Но без первичных данных, которые можно получить только в результате прямых наблюдений со льда в Арктике, уточнить математические модели прогнозов практически невозможно. На ближайшие 5–10 лет получать первичные данные о ледовой обстановке будет нашей основной задачей. Это требует работы с огромной интенсивностью — 24/7.
Конечно, это не все. У нас очень мощный геологический исследовательский комплекс. Коллеги из ВНИИ океаногеологии будут работать в том числе и по внешней границе шельфа. Естественно, будем выполнять полный комплекс гляциологических исследований — всё, что связано со льдом. Запланированы также общеклиматические исследования — это и переносы углерода, и содержание микропластика в воде и во льду, и очень много чего еще.
— А в чем экономическая целесообразность для заказчиков прогнозов?
— Cтоимость метеорологического обеспечения в сотни, если не в тысячи раз дешевле ледокольной проводки. Об этом лучше могут рассказать судовладельцы, которые не взяли наши прогнозы, выходя в рейс, застряли во льдах, и их вызволяли ледоколы.
«Зайдем в лед по трещинкам, по разводьям»
— По какому маршруту пойдет экспедиция, стартовавшая 1 сентября?
— Планируем 15 сентября выйти из Мурманска. Двинемся в сторону Новосибирских островов к месту начала дрейфа. Сейчас выбрано пять потенциальных льдин, куда мы можем пришвартоваться и начать дрейф. Окончательное решение будет приниматься на подходе.
— Каким образом судно будет вмораживаться в лед?
— Зайдем в лед по трещинкам, по разводьям. Потом швартуем судно через чалки (петлевой канатный трос.— «Известия») и канаты. Лед продолжает намерзать и судно будет постепенно смораживаться со льдом, образуя единую систему «судно — лед».
— Точку Северного полюса есть шанс пройти?
— Как пойдет дрейф. Если он будет проходить через Северный полюс, значит, пройдем.
— Когда запланировано возвращение?
— Точно не могу сказать, это зависит от многих факторов. По топливу у нас запас на два года. Стремимся к тому, чтобы менять людей раз в четыре месяца.
— Когда удастся выйти на проектную мощность, всё отладить как следует?
— В первой экспедиции самое важное всё запустить, проверить, как всё работает, и начать исследования — геологические, океанологические, геофизические, исследования льда и атмосферы. Много волнений. Потом все войдет в рутинный режим, и с каждым годом объем научных данных пойдет по нарастающей. Через два-три года накопления данных пойдут интересные научные результаты. Их будет больше и больше с каждым годом.
— Обновление инфраструктуры активно идет и в Антарктиде, и комфорт, судя по объявленным планам, тоже ожидается на уровне. Когда на станции «Восток» откроете многозвездочный отель?
— Года через два, я надеюсь. В прошлом сезоне всё необходимое завезено на береговую станцию «Прогресс». Еще года полтора нужно будет завозить элементы конструкции нового жилого комплекса на станцию «Восток» в глубине континента. Параллельно идет монтаж, сработались с нашим строительным подрядчиком, всё идет нормально.
— Старый комплекс со снежными пещерами уйдет в историю?
— Нет, будем продолжать его использовать, потому что продолжать буровые работы на подледниковом озере Восток можно только оттуда.
— Научно-экспедиционному судну ААНИИ «Академик Федоров», названному в честь одного из папанинцев геофизика Евгения Константиновича Федорова, в этом году уже 35 лет. Замену ему не планируете?
— Мы очень нуждаемся в этом. Очень! Думаем об этом, прорабатываем варианты и мыслями мы уже в строительстве нового судна — это правда. На уровне идей проект есть, но называть это планом пока рано.
