Международные институты и правила во многом отражают систему власти. Крупные сдвиги в международном распределении власти и влияния подразумевают, что институты должны адаптироваться или уступать место новым — для эффективного сотрудничества и конкуренции между государствами.
Перед международными институтами в Евразии уже стояла задача диверсифицировать экономические связи, поскольку многополярный мир требовал снижения зависимости от западноцентричных институтов, не желающих адаптироваться к новым реалиям. Однако европейский кризис дестабилизировал мир и дискредитировал способность Запада содействовать экономическому сотрудничеству. Теперь евразийские институты претендуют на центральную роль в организации восстановления экономики и прагматичного сотрудничества.
Международные институты, отражающие власть и влияние
После Второй мировой войны была создана Организация Объединенных Наций, служащая главной опорой международного права. ООН стала стабильной и прочной организацией, поскольку отражала международное распределение власти. Самые могущественные государства были наделены особыми привилегиями в Совете Безопасности ООН, чтобы обеспечить их заинтересованность в сохранении центральной роли организации. Международное право отдавало приоритет суверенитету на фоне баланса сил, который гарантировал, что обе стороны были готовы пожертвовать некоторой гибкостью своей внешней политики в обмен на взаимность и, следовательно, предсказуемость.
Усилия по созданию общеевропейской архитектуры безопасности начались с Хельсинкских соглашений 1975 года, которые стремились установить порядок, основанный на «суверенном равенстве» и невмешательстве во внутренние дела других государств. Последующее развитие взаимного доверия способствовало тому, что в 1989 году на Мальте Горбачев и Буш объявили об окончании холодной войны, а усилия по созданию общеевропейской архитектуры безопасности продолжились. Парижская хартия для новой Европы 1990 года призывала к преодолению «разделения континента», к созданию системы «суверенного равенства» и «неделимой безопасности», при которой государства не повышали бы свою безопасность за счет безопасности других. Будапештский документ 1994 года преобразовал Хельсинкские соглашения в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Эта всеобъемлющая общеевропейская организация безопасности подтвердила принципы «суверенного равенства» и «неделимой безопасности».
Крах общеевропейской архитектуры безопасности
Советский Союз распался в 1991 году, и на протяжении 1990-х годов Россия, казалось, пребывала в необратимом упадке. Согласованный общеевропейский порядок безопасности больше не отражал баланс сил, существовавший до 1989 года. В однополярном порядке США следовали стратегии безопасности, которая была основана на идее мира, поддерживаемого гегемоном, и требовали пересмотра институтов и правил, регулирующих международную систему.
Запад отказался от соглашений об общеевропейской безопасности, подписанных в начале 1990-х годов, и вместо этого выступил с инициативой создания новой Европы без России. Непрерывный экспансионизм НАТО подразумевал, что разделительные линии в Европе не будут устранены, а будут лишь постепенно приближаться к границам РФ. Впоследствии от принципа «неделимой безопасности» также отказались, поскольку Запад расширял свою безопасность за счет безопасности России. При этом идеология либерального интернационализма отвергает существование дилеммы безопасности, предполагая, что Российская Федерация может представлять угрозу для Запада, в то время как НАТО не может рассматриваться как угроза для РФ и просто продвигает либеральные ценности.
Конкуренция за то, где провести новые разделительные линии в Европе, привела к тому, что НАТО и Россия поддерживали противоборствующие политические силы в расколотых обществах республик бывшего СССР — Молдавии, Грузии, Белоруссии и Украины. В ноябре 2013 года Брюссель отклонил предложение Киева о трехстороннем соглашении между Украиной, Россией и ЕС, которое сделало бы Украину мостом, а не бастионом. Вместо этого поддержка Западом свержения президента Януковича в феврале 2014 года спровоцировала предсказуемый кризис на востоке Украины и референдум в Крыму. Второе Минское соглашение от февраля 2015 года предлагало компромисс, однако США подрывали его выполнение в течение следующих семи лет без каких-либо возражений со стороны ЕС.
Крах международного права
Однополярное распределение власти подрывает принцип «суверенного равенства», поскольку государства уже не ограничивают себя. В отсутствие баланса сил Запад продвигает правила суверенного неравенства. Под видом продвижения либеральных ценностей страны НАТО заявили о своей прерогативе вмешиваться во внутренние дела других государств, свергать правительства, вторгаться и менять границы.
Ширма гуманитарных соображений использовалась для отделения легитимности от легальности, когда НАТО вторглось в Югославию в 1999 году. После этого последовали дебаты с требованием исключений из принципов международного права, поскольку либеральные демократии не должны идти на поводу у авторитарных государств. В качестве альтернативы ООН для легитимации вторжения в Ирак выступил «союз демократий», который затем был переосмыслен как «Концерт демократий» или «Лига демократий». Эти идеи развились в «основанный на правилах международный порядок» в качестве альтернативы международному праву — своего рода оруэлловскую концепцию, отличающуюся абсолютной бескомпромиссностью. НАТО берет на себя ответственность за либеральные ценности и таким образом приобретает «полномочия» делать исключения из принципов международного права.
Крах мировой экономической системы
Либеральные международные экономические системы формируются при концентрации экономической мощи — например, при доминировании Великобритании в XIX веке и США в XX веке. Гегемон заинтересован в развитии предсказуемости и доверия к международной экономической системе, находящейся под его управлением.
Эта система дает сбой, если ей не удается приспособиться к многополярному распределению власти. Экономический гегемон, находящийся в относительном упадке, скорее всего, будет использовать свой административный контроль, чтобы ослабить растущих соперников. За этим обычно следует крах системы, порождающий кризис доверия и создающий спрос на альтернативы.
Непосильный долг США и ЕС постепенно ослабил доверие к доллару и евро, а арест активов Ирана, Сирии, Венесуэлы и Афганистана подрывает доверие ко всей западоцентричной международной финансовой системе. Сдерживание соперников, таких как Россия и Китай, приводит к милитаризации транспортных коридоров, а нежелание адекватно увеличить роль Китая в МВФ побудило Пекин создать параллельные институты, такие как Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Экономическая война президента Трампа против Китая, которая продолжилась при Байдене, ослабила доверие к поставкам американских технологий и промышленной продукции. Ответом стали развитие технологического суверенитета и реорганизация поставок.
Масштабные санкции, введенные против России, сказываются и на остальном мире в форме энергетического и продовольственного кризиса, инфляции и общего экономического спада. Средства российского Центрального банка были заморожены, и ЕС обсуждает перманентную конфискацию этих средств, что выглядит крупнейшим банковским ограблением в истории. Верховенство закона также приостановлено, поскольку активы российских граждан, обвиняемых в связях с правительством РФ, были арестованы без каких-либо процессуальных гарантий. Желание запретить российскую энергию вынуждает государство переориентировать весь свой экспорт энергоресурсов на Восток. Наша страна отстранена от якобы неполитической системы обмена платежными сообщениями SWIFT, а Калининград был частично блокирован.
Странам, которые не соблюдают односторонние санкции Запада, грозит экономическое принуждение. Китай, вероятно, следующий в очереди, поскольку Вашингтон активно продвигает идею искусственного разделения мира на два блока: «демократический» и «авторитарный». Прежние правила больше не существуют, а экономическая зависимость сопряжена с невыносимыми рисками. Проще говоря, возникает большой спрос на альтернативные институты, которые могут способствовать восстановлению экономики и прагматическому сотрудничеству. На Востоке растут экономические гиганты, которые более уверены в себе и полны решимости строить международные экономические системы, заслуживающие доверия.
Евразийские международные институты
Россия больше не стремится в Большую Европу от Лиссабона до Владивостока, в которой Россия кормит континент и поставляет природные ресурсы для европейской промышленности, а взамен импортирует западные технологии и промышленную продукцию. Большое евразийское партнерство больше не считается просто инструментом диверсификации экономических связей, а стало необходимым элементом полного экономического «развода» с Западом.
Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) продолжает стремиться к дальнейшему развитию экономических компетенций и, вероятно, примет Иран в качестве нового члена в сентябре. БРИКС также хочет играть более важную роль в восстановлении экономики и готовится принять Аргентину и Иран. Евразийский экономический союз (ЕАЭС) развивается медленно, хотя появились новые стимулы принять общие нормативные акты для повышения автономии и стабильности во всё более хаотичном мире.
Баланс сил в многополярной Большой Евразии обеспечивает между евразийским международным институтам некоторые общие черты. Эти институты ориентируются на принцип суверенного равенства и международного права в соответствии с Уставом ООН. Конкурирующие интересы различных полюсов силы гарантируют, что эти институты сосредоточены на внутренней безопасности, а не на безопасности от внешних сил. Их ценности ориентированы, как правило, на общее процветание, согласно «шанхайскому духу», и отказ от навязывания суверенного неравенства. Многополярное международное распределение власти в Большой Евразии также препятствует созданию централизованной международной экономической системы и вместо этого ориентируется на «интеграцию интеграций».
В обозримом будущем российское оружие будет нацелено на Запад, а экономические связи России будут направлены на Восток. Тем не менее в более отдаленной перспективе перед евразийскими международными институтами всё же должна стоять задача восстановления сотрудничества с западными экономиками.
Автор — эксперт международного дискуссионного клуба «Валдай», профессор Университета Юго-Восточной Норвегии
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
