«Он придет в себя. Нужно только время»
В Донбассе на побывку или насовсем возвращаются сотни бойцов. Возвращаются, разумеется, не такими, какими уходили. Изменившиеся ценности и приоритеты. Нередко — «черно-белая» картина мира. А главное — багаж увиденного и испытанного, который «ни бросить, ни продать», как пел Высоцкий. Донецкие и не только психологи, имеющие опыт 2014–2015 годов (да и всех последующих лет, когда ополченцы вот так же уходили воевать, а потом возвращались изменившиеся на «гражданку»), говорят как один: с бойцами, а также с их родными необходимо работать. Военнослужащим — оказывать психологическую поддержку, помогая им вернуться к мирной жизни. Их женам и матерям — учиться взаимодействовать с мужьями и сыновьями. Процесс этот, по словам специалистов, ни в коем случае нельзя пускать на самотек. В том, что это за помощь и каких проблем она может помочь избежать, разбирались «Известия».
Перепрошивка мозга
Отдельных центров, которые оказывают специализированную психологическую поддержку военнослужащим, по сведениям «Известий», в ДНР нет. В России их можно пересчитать по пальцам руки, один из них открылся в марте нынешнего года на базе благотворительного центра психологической реабилитации «Опора» в Москве. Сессии проходят онлайн и бесплатно. Руководитель направления — военный психолог Виктория Голобородова.
— Проблема реабилитации комбатантов (военнослужащих, прошедших передовую) характерна для армий всего мира, — рассказывает «Известиям» Виктория Голобородова. — В нашей стране работа в этом направлении более-менее налажена в структурах МЧС, а вот в армии, увы, пока недостаточно. А ведь, согласно статистическим данным, более 70% ветеранов сталкиваются с теми или иными симптомами ПТСР — посттравматического стрессового расстройства. Среди них — повышенная тревожность, раздражительность, агрессивность, сверхнастороженность, флешбэки, то есть непрерывно воспроизводящиеся во сне и наяву картины пережитых травматичных ситуаций, и так далее.
В настоящее время в московском центре проходят реабилитацию 10 комбатантов — тех, кто уже вернулся домой. И еще около 30 жен военнослужащих.
— 10 ребят —- это немного. Многие ведь считают, что у них всё в порядке, — продолжает Виктория. — Для лечения симптомов ПТСР существует два общепризнанных и действенных метода. Первый — так называемая десенсибилизация и переработка движениями глаз. Второй — когнитивно-поведенческая терапия. Мы используем первый метод, суть которого в искусственно вызываемом повторном переживании травматической ситуации, погружении в нее и параллельном выполнении определенного набора упражнений глазами. В результате мозг размывает, а потом вытесняет страшную ситуацию из сознания. Происходит, по сути, перепрошивка мозга.
Подобную реабилитационную работу следует проводить только с теми, кто уже вернулся с фронта, объясняет психолог. На передовой бойцу необходимо быть внутренне мобилизованным, одетым в «эмоциональную броню». И только по возвращении возможна терапия, предполагающая обнажение чувств.
Нужно только время
Екатерина Скулкина — действующий донецкий психолог. По ее словам, разрыв между ожиданием и реальностью у жен при возвращении мужей с фронта колоссальный.
— Семья ведь ждет прежнего главу семейства. И ждет ласки, нежности, тепла. И еще очень ждет хозяина, что вот он сейчас это починит, то подлатает. И будут они жить, как прежде! — рассказывает Екатерина Скулкина. — А возвращается совершенно другой человек. Которому, к примеру, совсем нет дела до ремонта какой-то мебели или крана. «Зачем?» — не понимает он. Всё это для него — пустое, мелочи, он только что такое пережил. Результат подобного несоответствия — семья начинает давать трещины. И первое, о чем думают многие жены, — развод.
Второй момент, объясняет психолог — супруг возвращается вовсе не «теплый и нежный», а эмоционально холодный, как лед. И неслучайно — ведь именно «эмоциональный панцирь» для него был единственным способом сохранить себя на передовой (точно так же медики становятся невосприимчивыми к боли, иначе просто сгорят).
Третье — человек еще долгое время остается «там». А «там» есть черное и белое, враги и свои. И если на него нападают — он может начать бить в ответ. Поэтому споры, выяснения отношений, руки в боки — «Ах ты, такой-сякой!» — совершенно деструктивная линия поведения.
Как же быть?
— Подождать, — отвечает Екатерина. — Дать прийти в себя, как после болезни. Не ругать, не требовать, не воевать, а отойти. Он сейчас как горячая печка. Он придет в себя. Нужно только время.
Вы — наши герои
И еще один важный аспект — уважение. И со стороны конкретных людей, и со стороны общества.
— Люди, вернувшиеся с фронта, крайне чувствительны к этому моменту, — продолжает Екатерина Скулкина. — Вот он сражался, пережил, возможно, самые сложные испытания в своей жизни. И для него очень важно, чтобы другие понимали это, относились с уважением, благодарностью к его заслугам. Он имеет на это право! А ведь у нас сегодня люди далеко не всегда относятся с почтением к воевавшим. Частая реакция — равнодушие. Или вот такое: «Мы вас туда не посылали!»
Если ветеран сталкивается с подобным отношением — это способно сильно подкосить его, заставить замкнуться в себе, говорит психолог. Благодарность же, напротив, компенсирует страдания.
— С 2014 года я стараюсь при встречах с ополченцами всегда подчеркнуть — «Вы наши герои», и многие говорят, что для них это крайне важно, — делится Екатерина. — А один рассказал такую историю: он ехал в троллейбусе, и какая-то бабушка положила ему руку на плечо и сказала: «Спасибо, сыночек!» После этого он отвернулся в сторону, закрыл глаза рукой и разрыдался.
Не опускать руки
Среди донецких бойцов, прошедших фронт, — Николай С., он со своим отрядом попал под обстрел в Запорожской области, получил ранение. Его и нескольких товарищей вывезли из-под огня на БТР, в больнице ему извлекли из спины осколок, сейчас он восстанавливается.
— Меняется ли человек после подобных испытаний? Однозначно, — делится Николай с «Известиями». — Если говорить про себя, то ушла идеалистичность, беззаботность. На их место пришли отрешенность, равнодушие ко многому и в первую очередь к обычной, текущей жизни. На днях мой старший брат попал под машину, повредил ногу, я узнал об этом и практически ничего не почувствовал, ничто не дрогнуло внутри… Еще приходит страшная раздражительность, всё время находишься как будто на взводе. Мой отец, к примеру, стал проявлять гиперопеку по отношению ко мне. Вместо благодарности и понимания моя реакция на эту заботу — злость.
По словам супруги одного из военнослужащих Екатерины Г., ее муж периодически приезжает в увольнение и она видит изменения в нем.
— Цинизм появился, раньше такого не было, — делится собеседница. — «Вот, бабушку нашу забрали», — рассказывал он, когда принимал участие в битве за Мариуполь. «Как — увезли, эвакуировали?» — обрадовалась я. «Да нет, мертвое тело забрали, — усмехнулся. — Она лежала у одного из перекрестков и служила нам ориентиром, где поворачивать. А теперь ее нет…»
Еще один донецкий боец — Дмитрий С. — был ранен в Мариуполе, пуля пробила шею и грудь навылет.
— Жестче становишься после возвращения. Строже относишься к себе и другим, — рассказывает Дмитрий. — Более остро воспринимаешь несправедливость. Вот меня на днях уволили — по состоянию здоровья. А мне еще операцию на ключице делать. Получается — за свой счет. Я понимаю, что в этой ситуации главное — не пойти на поводу эмоций, обид. А продолжать делать то, что нужно, в данном случае лечиться. Я боксер, тренер с 12-летним стажем, знаю, что значит держать себя в руках. На поле боя раненый я несколько часов лежал под обстрелами, исходя кровью, но всё время контролировал состояние, заставлял себя быть спокойным, дожидаться темноты, чтобы выползти. И справился, выполз. И знаю, что и сейчас справлюсь с трудностями. Но, к сожалению, многие в подобных ситуациях опускают руки, начинают пить, теряют себя. Им обязательно нужна поддержка. И психологов, и близких.
Сергей Прудников, Донецк
