Кинокартинная галерея: зачем Пушкинскому музею арт-видео европейских художниц
Колоннада исторического здания превратилась в кинотеатр, экспериментальные звуковые работы соединились с уличными шумами Волхонки, а новейшие приобретения Пушкинского музея впервые «вышли на публику». На фестивале видеоарта «Медиаокна» зрители в течение пяти дней смотрели экранные произведения ведущих современных художников. «Известия» не остались в стороне и оценили как художественные, так и коммерческие аспекты пополнения национальной сокровищницы.
Прорубили медиаокно
Вот уже несколько лет Пушкинский музей формирует коллекцию медиаискусства. Однако увидеть произведения, попавшие в собрание ГМИИ и пополнившие музейный фонд страны, непросто. В постоянных экспозициях они не представлены, а на временных выставках фигурируют крайне редко. Хотя в том, что такое творчество давно уже не воспринимается как нечто менее важное, нежели живопись или скульптура, и вызывает самый живой интерес у широкой публики, можно было убедиться относительно недавно: в 2021 году главным хитом ГМИИ стала ретроспектива мэтра видеоарта Билла Виолы.
Еще годом ранее музей устроил программу онлайн-сеансов «Цифровой обмен», где еженедельно демонстрировал работы, которые ни до, ни после найти в интернете было невозможно. Фактически видеоарт остается самым труднодоступным жанром современного искусства: новинки не выходят в прокат, почти не показываются на фестивалях, в отличие от артхаусных кинокартин, и даже пираты не особенно его жалуют.
Тем важнее проекты вроде программы ГМИИ «Медиаокна». В общей сложности за пять дней зрители увидели пять произведений. В их числе — новейшее приобретение музея, работа известной французской художницы Лор Пруво Re-dit-en-un-in-learning (2020). В 23-минутном видео картинка формируется из нескольких слоев и напоминает сновидческое путешествие, в котором нам встречаются загадочные предметы, парадоксально комментируемые закадровым голосом.
Изначально эта работа была частью одноименной экспозиции в лондонской Lisson Gallery, где холсты и инсталляции помогали зрителю переосмыслить привычные вещи — например, стулья соединялись с цветочными горшками, а ствол дерева «прорастал» разноцветными шарами и щупальцами. В ГМИИ видео показали как самостоятельный проект, но дополнили дискуссией между художниками и искусствоведами, которые обменялись соображениями о трактовке символики Лор Пруво.
Планировалось, что и беседа, и сам показ пройдут в сквере музея — так, чтобы видео стало частью пейзажа (и эта идея подсказана концепцией видеоарта). Но дождь нарушил планы организаторов — пришлось переместиться к колоннаде перед входом в главное здание. Впрочем, окружающая среда всё равно сыграла свою роль в мероприятии, дополнив звуковую многослойную дорожку Re-dit-en-un-in-learning шумами Волхонки. Тот же контрапункт услышали и зрители трех других работ фестиваля — «Бархатного солнца» (2018) грузинского художника Тато Ахалкацишвили, «Отчаяния» (2007) российской арт-группы «Провмыза» и «Этюда ор. 25 №10 в Си-миноре» (2021) итальянской художницы Мариитерезы Сартори. Кураторы объединили их в программу «Смотреть и слушать», сделав акцент как раз на важности аудиосоставляющей. Хотя в случае с «Бархатным солнцем» и «Отчаянием» она все-таки фоновая и безусловно уступающая невероятно эстетскому визуальному ряду.
Крик и музыка
Произведения Тато Ахалкацишвили и Мариитерезы Сартори — тоже относительно свежие приобретения ГМИИ. В «Бархатном солнце» мы видим зеркальный стол в лесу. На нем нарезают свежий хлеб, делая из буханки домики, после чего их охватывает пламя. Цепь метафор можно трактовать по-разному, но понятно, что художник работает с архетипическими образами: деревья, хлеб, нож, город, огонь. Этой черно-белой съемке невероятной красоты контрастирует аскетичность итальянской работы, где весь видеоряд представляет собой статичный кадр с двумя лицами в профиль — видимо, ругающимися супругами. Художница решила проиллюстрировать их мимикой этюд Шопена: получилось остроумно, но не сказать что глубоко. Тем более мизансцена явно перекликается со знаменитым перформансом Марины Абрамович и Улая «Ааа-ааа».
А всё же кульминацией всего цикла показов стала работа отечественных авторов, попавшая в собрание Пушкинского уже давно. В «Отчаянии» нижегородская группа «Провмыза» предлагает зрителю наблюдать за мистическим перформансом-ритуалом на заснеженном поле. Группа людей в черном собирается, распадается, совершает загадочные действия на фоне сурового пейзажа, и хотя ни сюжета, ни явной драматургии здесь не просматривается, видео гипнотизирует и завораживает. Вспоминается «Слово» Дрейера, клипы Антона Корбейна и некрореализм Евгения Юфита, но при всех параллелях работа «Провмызы» абсолютно самобытна. А за ее интернациональностью скрывается абсолютная русскость.
Завершился же фестиваль показом полнометражной картины Ив Суссман «Похищение сабинянок», обыгрывающей эстетику классического полотна Жак-Луи Давида, и дискуссией «Архив: взгляд художника». Проблема хранения видеоарта до сих пор остается острой и во многом нерешенной. Тем важнее, что российские музеи не боятся ее публично поднимать снова и снова.
Ценные видео
Интересный вопрос — сколько стоили приобретенные работы. Но музеи такие вещи обычно не раскрывают, тем более что покупателями выступают не они, а меценаты, которые затем дарят вещи государству. Вот и все представленные в «Медиаокнах» видео — подарки. И можно только предполагать, в какую сумму они обошлись щедрым людям. На публичных аукционах произведения видеоарта по-прежнему нечастые гости. Единственное видео Ив Суссман, данные о котором есть, — 23-минутная «Гоморра» (2006), — в 2012 году ушло на Phillips за $17,5 тыс. Нет сомнений, что 88-минутное «Похищение сабинянок» того же года должно быть существенно дороже.
У Лор Пруво ценовой рекорд на публичных продажах сопоставим с Суссман: полотно 2017 года на Sotheby’s было продано за €16,4 тыс. Стоимость небольшого диптиха из той же серии Re-dit-en-un-in-learning, к которой относится видео ГМИИ, составляет €9 тыс. Соответственно, видео будет как минимум не дешевле, даже учитывая его тиражность (возможность продажи нескольких экземпляров). Ахалкацишвили и Сартори — фигуры более локальные, так что их работы стоят поменьше.
Ну а с «Провмызой» ситуация совсем загадочная. Несмотря на известность группы, ее открытая рыночная история совсем скудная. Но в этом есть и нечто символическое: все-таки их искусство — совсем не про материальное, а про вечное.
