Премьер-министр Италии Марио Драги предложил ввести потолок цен на российский газ. Ему почему-то больше не нравится биржевое ценообразование на энергоносители. Эта смелая инициатива якобы нашла сторонников в Евросоюзе, но сам факт обсуждения создает угрозу для энергобезопасности ЕС.
В 2000-х годах ответственные организации пророчили Евросоюзу значительный рост спроса на голубое топливо. Ожидалось, что наступит «золотой век» газа. Прекрасную перспективу омрачало лишь то, что собственная добыча в ЕС должна была снизиться, а, значит, опережающими темпами увеличилась бы зависимость от импорта. При этом Европа воспринимала себя как рынок покупателя, за который готовы драться поставщики.
В конце 2000-х годов был взят курс на глубокую либерализацию рынка. В первую очередь, в области ценообразования на газ. От поставщиков, с которыми у покупателей были подписаны долгосрочные контракты, европейские власти требовали переходить с нефтяной привязки на биржевую. То есть индикаторами для формирования цены на голубое топливо становились не цены на корзину нефти и ряда нефтепродуктов, а биржевые показатели на европейских торговых площадках.
Логику европейцев понять предельно просто. Если ЕС — рынок покупателя, то многочисленные поставщики увеличат объемы газа, торгуемого на европейских биржах. Они будут соревноваться друг с другом, сбивая цену, поэтому биржевая привязка в долгосрочных контрактах также приведет к падению стоимости голубого топлива.
Кто-то из поставщиков довольно быстро перевел свои контракты на биржевые рельсы, а с кем-то Евросоюзу пришлось конфликтовать. Так, российские поставки объявлялись невыгодными, так как они шли преимущественно с нефтяной привязкой. Ее многие европейские политики объявляли нерыночной, хотя в мире она успешно используется большинством покупателей. Здесь термин «нерыночная» надо было понимать так: «нам кажется, что с биржевой привязкой мы бы купили дешевле».
Стоит еще раз подчеркнуть: европейское руководство искренне верило, что избыток предложения на рынке ЕС — это нечто само собой разумеющееся.
Но пришел 2021 год, а с ним энергетический кризис, вызванный нехваткой предложения. Признать на официальном уровне, что в энергетической стратегии Евросоюза заложена фундаментальная ошибка, было невозможно. Как и признать, что Европа менее привлекательный рынок, чем Азия (хотя это секрет Полишинеля). Поэтому вместо реальной борьбы с энергокризисом европейское руководство занялось поисками виноватого, каковым еще полгода назад назначили Россию.
Глава Еврокомиссии уверяла, что рынок работает абсолютно правильно. Просто из-за доминирования биржевой привязки ЕС испытывает куда большее ценовой давление, чем азиатские потребители, которые в значительной степени опираются на нефтяную привязку (то есть газ им обходится в разы дешевле). Но так бывает, это нормально. Настолько нормально, что европейские власти на полном серьезе заговорили о постепенном отказе от практики долгосрочных контрактов.
И вдруг в конце февраля отношения Европы и России обострились настолько, что власти ЕС начали обсуждать запрет на импорт российского газа. Правда, никто из сторонних производителей голубого топлива оказался не готов компенсировать ЕС российские поставки. А речь идет примерно о 150 млрд куб. м в год (хотя в 2022 году стоит ожидать падения спроса в Евросоюзе из-за экономического кризиса). Даже частично компенсировать импорт из нашей страны оказалось предельно тяжело.
Раздосадованные европейские политики начали описывать населению ЕС возможные схемы отключения поставок голубого топлива. За этим последовала реакция крупных потребителей, которые на пальцах объяснили политикам, что останавливать закупку российского газа никак нельзя. Может быть когда-нибудь потом, а сейчас и в ближайшие годы — никак. Иначе остановится химическая промышленность и надорвется сельское хозяйство.
Перспектива с точки зрения руководства ЕС вырисовывалась неприятная: ввести газовое эмбарго не получается, а Россия еще и внедрила новую схему оплаты за голубое топливо с обменом евро на рубли на собственной территории. При этом санкции не работают, а экономические показатели в ЕС скоро будут пробивать дно. И тогда в чью-то мудрую голову (возможно самого премьер-министра Италии Марио Драги) пришла мысль о потолке цен на российский газ. Якобы эта мера позволит «усилить санкции и одновременно минимизировать издержки от их введения».
Интересно, что, по словам Марио Драги, цена на российский газ не мотивирована ни капитальными, ни операционными затратами на добычу. Бывшего главу Европейского ЦБ мало волнует, что в международной торговле никто не определяет цену исходя из понесенных затрат. Кстати, два года назад, когда газовые котировки на европейских биржах падали до $35–40 за 1 тыс. куб. м, никто из европейских политиков не предлагал платить за голубое топливо больше.
Если бы сами европейцы не давили на «Газпром», требуя отказаться от нефтяной привязки, то российский газ сейчас обходился бы им в пределах $450 за 1 тыс. куб. м. А так он подорожал вслед за изменениями биржевых котировок и теперь стоит более $1 тыс.
Примечательно, конечно, что в ответ на предложение платить в рублях европейские политики кричали о том, что это нарушает действующие контракты, а текст контракта свят и нерушим. Теперь, судя по всему, контракты уже не столь святы и нерушимы. Но важно не это.
Европейцы демонстрируют самую неприятную вещь в деловых взаимоотношениях: если соглашение становится им невыгодно, они пытаются в одностороннем порядке пересмотреть его условия. На газовом рынке так делать нельзя. Ведь Европа не самый привлекательный потребитель. Доверие к ней со стороны поставщиков и без того упало после объявления о грядущем отказе от долгосрочных контрактов. А теперь связывать себя с ЕС каким-то обязательствами будет еще большим риском, ведь европейцы демонстрируют, что не могут удержаться в рамках предложенных ими же правил игры, если начинают проигрывать. Это неизбежно ударит по энергобезопасности региона — как минимум за счет ценового фактора.
Со стороны Евросоюза было бы разумно проигнорировать предложение Марио Драги. Если, конечно, ЕС интересует собственная энергобезопасность.
Автор — заместитель генерального директора Института национальной энергетики
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
