В театральной афише февраля — две премьеры о «поколении некст». РАМТ поставил «Волну» по пьесе Тодда Штрассера. Театр имени Моссовета — «Общагу-на-крови» по роману Алексея Иванова. В первом речь идет об американских школьниках. Во втором — о русских студентах. Форматы спектаклей разные, но суть одна: столкновение с системой ломает души и жизни.
Перед началом «Волны» в РАМТе показывают документальный фильм: зрелые люди рассказывают о некоем педагогическом эксперименте, в котором участвовали, будучи старшеклассниками. Общий мотив: не знаю, что со мной тогда происходило; не понимаю, как мог(ла) в это вляпаться. Что же случилось с этими достойными гражданами на заре жизни?
В конце 1960-х учитель истории одной из школ Калифорнии счел, что ученики равнодушно отреагировали на рассказ о нацистских концлагерях. Реакция была примерно такая: «Ну случилось, но сейчас-то такое невозможно. Да и вообще странно это: как могли жители целой страны не замечать, что происходит у них под носом?» Педагог решил вернуть школьникам правильное восприятие и сделать это в формате эксперимента. Он-то и положен в основу пьесы Тода Штрассера, которую поставила Галина Зальцман.
Время — наши дни. На сцене «Черной комнаты» учитель и шестеро учеников — нормальные, в меру отвязные ребята, погруженные в свои гаджеты и подростковые заботы: кто-то хочет учиться, кто-то тусить. Педагог предлагает им сыграть в другой способ существования, причем войти в него постепенно. Для начала отвечать на его вопросы коротко и звонко: «Какая партия пришла к власти в Германии в 1933 году?» — «Господин учитель! Национал-социалистическая рабочая партия!» Затем обрести душевный комфорт посредством скандирования лозунгов «Сила в единстве!», «Сила в дисциплине!» После сменить майки-джинсы на черно-белую униформу и приветствовать друг друга сплачивающим жестом — волнообразным движением руки. Наконец создать организацию «Волна» со своим уставом и требованиями. За пять дней, сообщает один из игроков, туда вступила половина учеников школы. А те, кто не вступил и, более того, усомнился в ценностях «Волны», подвергся остракизму, Одну из участниц стартовой шестерки показательно избивают, в акте наказания участвует и ее бойфренд.
Реальный эксперимент длился шесть дней, спектакль идет около двух часов, но позволяет прочувствовать все ступени превращения индивидуума в винтик тоталитарной машины. Из подручных средств — черная коробка сцены, минимум школьной мебели, полосатые заградительные ленты, маркирующие пространство, и экран. Зрители сидят вплотную к актерам, раздающим им приглашения на собрание «Волны». Так что причастными к этой истории оказываются все.
Учитель, комментируя события, признается, что происходящее вышло из-под его контроля, но есть способ все это прекратить. Он сообщает ученикам, что сейчас к ним обратится главный руководитель «Волны», и врубает немецкую кинохронику 1930-х. Без спойлеров понятно, кто безумствует на экране. Реакция школьников — стыд, смятение… и выстрел. Самоубийством кончает жизнь бывший аутсайдер, которого «Волна» вознесла в лидеры.
«Общага-на-крови», поставленная Олесей Невмержицкой в Театре имени Моссовета, — тот самый случай, когда инсценировка намного удачнее литературного первоисточника. От одноименного юношеского романа маститого прозаика Анатолия Иванова остается странное впечатление: будто бы начал человек писать киносценарий, потом решил разбавить его монологами и диалогами о смысле существования и так увлекся, что забыл о первоначальном замысле. В спектакле размышлизмы сильно сокращены, примет времени (действие романа происходит в начале 1990-х) почти нет, разве что пластмассовые ящики из-под пива, служащие и стульями, и кроватями. Но характеры стали ярче, и энергетика сюжета сохранена. В ролях большей частью заняты выпускники гитисовского курса Андрея Кончаловского, сами недавно бывшие студентами. Спектакль — их дипломный проект.
Кто не жил в общаге, не познал сполна прелестей студенчества, и пятеро героев поначалу счастливы. Поднимают тосты за то, что встретились, радуются тому, что общага — хорошее место: честное, все на виду, тут не соврешь. Потом случается трагедия, и друзья, без вины виноватые, приговариваются к выселению. К этому моменту уже ясно, что общага — не просто жилплощадь, а сложившаяся организация со своей иерархией, лидерами, аутсайдерами, сводом поощрений и наказаний. За комфортное пребывание в ней надо платить, и друзья платят — ложью, предательством, стукачеством. Тот, кто в систему встраиваться не желает, откупается жизнью. Было друзей пятеро, стало четверо.
Герои «Общаги-на-крови» постарше персонажей «Волны», у них русские имена, но ситуация, в которую они попали, сродни американской. И те, и другие лоб в лоб сталкиваются с ее величеством Системой, и проигрывают в неравной битве. Оба спектакля ставят вопросы, но не дают на них ответов. Впрочем, на вопрос американцев, как могло случиться, что множество людей в фашистской Германии не замечало концлагерей, ответ дан: потому что позволило себе стать частью бесчеловечной системы. А вот на вопрос, как ею не стать и не расплачиваться потом за соучастие, ответа нет. Наверное, его в принципе не существует, тут каждый решает за себя.
Автор — доктор искусствоведения, редактор отдела культуры газеты «Известия»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
