Стороны медали
Два года с момента создания правительства Михаила Мишустина могут оказаться не самым заметным событием второй половины января. И дело не в том, что кабмин не всегда присутствует в резонансной и понятной всем повестке. К Белому дому апеллируют довольно часто, но все же не по самым конфликтным и «хайпогенным» темам, гарантирующим лайки и репосты. Кроме того, хотя узнаваемость членов нынешнего кабинета все же ниже, чем у многих предыдущих вице-премьеров и министров, пресса привычно реагирует на инициативы отдельных персон — Белоусова, Голиковой, Мантурова, Трутнева, Хуснуллина. А попыток обобщить опыт работы кабинета министров в целом почти нет. Впрочем, похоже, Белый дом к этому не особенно и стремится. Будут ругать — обидно, будут хвалить — никто не прочитает и не запомнит.
Напомним, однако, что Мишустин сегодня — уже на 6-м месте по длительности премьерской карьеры из 11 глав правительства в современной российской истории. Он опередил Гайдара, Кириенко, Примакова, Степашина, Зубкова, с его 755 днями на посту премьера достижение показателей Фрадкова (1286 дней) и Касьянова (1388) не кажется таким уж недостижимым, хотя до сроков премьерства Путина, Черномырдина и Медведева, конечно, далеко.
Двухлетняя годовщина — неплохой повод посмотреть на сильные и слабые стороны нынешнего кабинета, его достижения и проблемы.
Главными сильными сторонами по-прежнему остаются умение избегать конфликтности и способность не притягивать антирейтинг. Это свойство удалось сохранить, несмотря на прошлогоднюю кампанию по выборам в Госдуму, когда правительство могло быть вполне естественным и даже политически допустимым объектом критики оппозиции. Но огонь атак пришелся не на Белый дом, а на вакцинацию. Другой вызов — внешнеполитическая радикализация. Но она тоже почти не затрагивает правительство, если ситуация не разовьется до введения запрета на экспорт в Россию заграничных холодильников и телевизоров — весьма неприятного шага.
Главная слабая составляющая (и здесь тоже мало что изменилось за 2021 год) — оборотная сторона неконфликтности, а именно слабая закаленность в политических боях и битвах, вследствие чего в обществе и в элитах нет общего мнения о том, работает ли правительство хорошо или плохо. Что может создать уязвимость, тем более что поводов для этого по-прежнему немало — от роста тревожности на валютном рынке до общего отсутствия консенсуса в вопросе о том, движется ли страна в правильном направлении и движется ли она куда-нибудь вообще.
Главное отличие от многих предыдущих кабинетов — попытка задать векторы движения, не сводя все к текущему оперативному управлению хозяйством. Очевидный ориентир, связанный с именем Мишустина — цифровизация, призванная преодолеть разрыв между технологиями XXI века и управленческими практиками XX века. Плюс регуляторная гильотина — она досталась от предшественников, но именно к 2021 году ее удалось перевести на язык конкретных внедряемых решений.
Что в работе правительства оценивается избыточно завышено? Как правило, в направлениях, по которым оценка работы сводится к предъявлению данных статистики, буквы подменяются цифрами. Доверие к целому ряду показателей Росстата — от инфляции до переписи населения, которую прошли больше 100%, — не зашкаливает и порой стремится к индексу доверия данным Центризбиркома. Да и другие официальные цифры вроде числа заболевших ковидом или вакцинированных тоже уязвимы для критики. А отчитываться иначе многие чиновники не обучены.
Что в работе правительства недооценено, хотя и следовало бы? О позитивном всегда писать сложнее, да и до этого место обычно никто не дочитывает. Но тем не менее.
Во-первых, способность балансировать бюджет подчас вопреки двум переменным колебаниям цен на мировых рынках и порой спонтанности решений государства по увеличению социальных расходов.
Во-вторых, попытка установить более четкие правила для контрольно-надзорной отрасли. До конца контролировать ее невозможно, потребнадзор, природнадзор, здравнадзор, обрнадзор или технадзор — это государства в государстве. Но после вступления с 1 июля закона о госконтроле число проверок сократилось на 60%. С 1 марта вводится бессрочная аккредитация вузов, что поможет хотя бы частично сократить ущерб, наносимый системой образования самой себе. Плюс упоминавшаяся регуляторная гильотина: реформа готовилась долго, но завершилась почти незаметно для внешнего наблюдателя в 2021 году. Зато теперь отменено 12 тыс. актов (на три четверти советских времен), вместо которых действует всего 447 норм — сокращение больше чем в 25 раз.
В-третьих, способность сдерживать еще одно государство в государстве — естественные и противоестественные монополии. Управляемость тарифной политикой в целом удается поддерживать в пределах физической инфляции.
Наконец, реализация инфраструктурных проектов. Запуск в 2021 году новых участков и повышение пропускной способности БАМа и Дальневосточной железной дороги особенно значимо на фоне проблем с портами и морским сообщениям, которых сейчас предостаточно и в России, и в мире. Начато строительство автомагистрали М12 Москва — Казань. Ее планируется завершить к 2024 году, но уже сейчас обсуждают возможность продлить дорогу до Омска и Новосибирска. Как показывает опыт М11, такие проекты всегда вызывают серьезное оживление активности в сопредельных с трассой территориях и населенных пунктах.
И последний вопрос — чего не хватает нынешнему правительству? Главное — это рефлексии об ограничителях и тупиках распределительной экономики, при которой огромная часть деловой активности строится так или иначе вокруг инвестиций из бюджета. Иногда из этого замкнутого круга удается вырваться: например, наконец стали говорить об окупаемости вложений и даже рентабельности проектов развития Дальнего Востока. Но зависимость состояния экономики от состояния бюджета — потенциальная ловушка, впрочем созданная еще до нынешнего кабинета.
Автор — политолог, глава фонда «Петербургская политика»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
