Потерянные годы: где больше шансов дожить до глубокой старости
ФГБУ «Центр экспертизы и контроля качества медицинской помощи» Минздрава России разработало инструмент мониторинга и анализа показателя «потерянные годы жизни». Данные представлены по каждому региону — можно сравнить, где ситуация хуже и в чем, а также понять, какие причины чаще всего влияют на невозможность дожить до глубокой старости. Что из себя представляет этот показатель и что может дать его анализ, разбирались «Известия».
Что такое «потерянные годы жизни»
Показатель «потерянные годы жизни» (ПГЖ) существовал и ранее — он используется во многих странах мира для оценки социальных и демографических потерь от преждевременной смертности, сообщает ЦЭККМП. Это один из индикаторов здоровья населения, в других странах он играет ключевое значение для формирования национальных стратегий в области здравоохранения и демографии, а также «для превентивных мер для борьбы с причинами предотвратимой смертности».
Показатель ПГЖ разработала Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) для оценки преждевременной смерти — за рубежом он называется Years of Life Lost (YLL). Там он показывает число потерянных лет из-за преждевременной смерти исходя из прогнозируемого уровня ожидаемой продолжительности жизни населения к 2050 году (92 года).
ЦЭККМП разработал инструмент оперативного мониторинга и анализа ПГЖ по основным классам причин смерти. Это необходимо «для поддержки принятия управленческих решений и разработки эффективных стратегий, направленных на увеличение ожидаемой продолжительности жизни», говорится в сообщении учреждения.
Ранее этот показатель на государственном уровне анализировался недостаточно, а при разработке программ здравоохранения в стране использовались фактически только коэффициент смертности, он уже уровень смертности в расчете на 100 тыс. населения, а также «ожидаемая продолжительность жизни».
В центре отмечают, что для стратегий, разрабатываемых для достижения целевых показателей продолжительности жизни, важно учитывать в том числе вклад смертности — с учетом ее причин в зависимости от возраста и пола.
«Модель расчета показателя... позволяет оценить вклад снижения смертности в достижение целевого значения продолжительности жизни по заболеваниям и возрастным группам как на уровне всей страны, так и по каждому региону», — сообщают в ФГБУ.
Подчеркивается, что это позволит точно определить наиболее уязвимые заболевания и возрастные группы, чтобы принимать превентивные меры.
В модели расчета в качестве эталона по ожидаемой продолжительности жизни для каждого региона приняты прогнозные значения Росстата с учетом региональных особенностей динамики смертности. Сейчас анализ показателя ПГЖ составляет шесть лет — с 2015 по 2020 год включительно. Подробно изучить ситуацию с потерянными годами можно на специально созданном сайте.
Зачем нужен новый инструмент
Генеральный директор ФГБУ «Центр экспертизы и контроля качества медицинской помощи» д.м.н. Виталий Омельяновский рассказал «Известиям», что Минздрав на постоянной основе проводит мониторинг и анализ динамики изменения смертности и по возрастам, и по причинам смерти.
— Однако показатели, чаще всего используемые для анализа динамики смертности, не обеспечивают такое же изменение ожидаемой продолжительности жизни, — пояснил он. — Например, снижение показателя смертности на 10% не обеспечивает такое же увеличение ожидаемой продолжительности жизни. Для анализа вклада смертности в ожидаемую продолжительность жизни нужен более комплексный инструмент, и таким инструментом является показатель «потерянные годы жизни».
По его словам, анализ показателя ПГЖ в России до сих пор проводился только в рамках отдельных исследований, на уровне отдельных регионов или заболеваний или половозрастных групп. Рассчитывали его исходя из разных целевых показателей продолжительности жизни — в зависимости от того, какие задачи стояли перед исследованием.
— В нашей системе данный показатель рассчитывается исходя из целевых значений ожидаемой продолжительности жизни в России, обозначенных в Национальных целях — 78 лет к 2030 году, по всем заболеваниям, половозрастным группам и в динамике, которая будет дополняться статистикой Росстата ежегодно, — сказал Омельяновский. — Это постоянно развивающаяся система.
Доктор медицинских наук, ректор Высшей школы организации и управления здравоохранением Гузель Улумбекова замечает, что этот показатель уже давно анализируется за рубежом. Основные данные сконцентрированы в Вашингтонском университете, где в Институте оценки показателей здоровья над этим работает группа ученых во главе с профессором Крисом Мюрреем.
— В последние десять лет они для всех стран проводят эти исследования, в том числе для Российской Федерации, — рассказала она «Известиям». — Они определяют, как влияют различные риски здоровью (например, нездоровый образ жизни, повышенный уровень артериального давления, высокий холестерин крови, вредные воздействия внешней среды и другие) на уровень смертности в стране, на количество потерянных лет жизни в результате преждевременной смертности и потери трудоспособности. В России сегодня этот показатель рассчитали в том числе для регионов.
Мировой анализ показателя можно найти на сайте института. Данные доступны в том числе на русском языке, этот портал позволяет сравнить ситуацию в разных странах.
Что показал анализ «потерянных лет жизни»
В 2020 году разброс показателя продолжительности жизни по субъектам Российской Федерации составляет почти 16 лет — от 65,8 до 81,5 лет. Система анализа ПГЖ показывает масштабы потерь продолжительности жизни в каждом регионе, в том числе по каждому классу заболеваний и по возрастам.
В последнее время произошел значительный скачок в потерянных годах жизни — с 4,16 года в среднем по России в 2019 году до 6,06 года в 2020 году. Фактически случился возврат на уровень 2015 года, когда было чуть хуже, но динамика тогда была положительной. Можно было бы обвинить в резком скачке коронавирусную инфекцию, но из средних потерянных 6 лет жизни 2,2 года приходится на болезни системы кровообращения (в 2019 году — 1,44), 0,9 года — на новообразования (0,66 в 2019-м), 0,8 года — на внешние причины смерти (0,74 в 2019-м). На коронавирус в 2020 году пришлось 0,36 потерянных года жизни. То есть говорить нужно в целом об ухудшении ситуации со здоровьем населения. Пандемия может быть вероятной причиной, но годы забрал не только и не столько коронавирус.
Есть также и карта «потерянных лет жизни» по регионам. По ней видно, что в Адыгее и Севастополе потеряны только 4,5 года, а в Ненецком и Чукотском АО — 7,17 и 7,76 года соответственно. Подробное рассмотрение позволяет сделать некоторые поразительные открытия. Например, если по всей стране «внешние причины смертности» отбирают у россиян всего 0,8 года жизни, то на Чукотке это основная причина недожития людей хотя бы до принятого за эталон возраста — в 2020 году они забирали 2,67 года жизни в этом регионе.
Как ПГЖ может повлиять на здравоохранение
Омельяновский отмечает, что сейчас для оценки деятельности систем здравоохранения используются различные показатели здоровья населения, в том числе упомянутые коэффициент смертности и ожидаемая продолжительность жизни.
— Но все мы понимаем, что состояние здоровья не только определяется вкладом системы здравоохранения, но и зависит от множества других факторов — социально-экономических детерминант, — говорит он. — Кроме того, у каждого показателя здоровья имеются свои методологические ограничения. Людям, вырабатывающим политику здравоохранения, необходимы ориентиры, поэтому для оценки системы здравоохранения используется комплекс показателей здоровья населения.
По его словам, новый инструмент позволяет «оценить различие между целевым и текущим показателями ожидаемой продолжительности жизни», а также дает возможность определить целевые группы для снижения смертности в зависимости от возраста и заболеваний.
Председатель Национальной ассоциации управленцев сферы здравоохранения, член Общественного совета при Минздраве Муслим Муслимов отметил, что оценка этого показателя действительно может стать новым инструментом в руках чиновников от здравоохранения.
— Благодаря сведениям, которые мы получаем при измерении показателя «потерянные годы жизни населения», мы можем по-новому взглянуть на социальные и экономические потери от преждевременной смертности, — пояснил он «Известиям». — Однако разумно ли использовать полученную информацию для оценки работы территориальных министерств здравоохранения — открытый вопрос, так как предпринимаемые ими меры и решения дают видимый результат лишь в долгосрочной перспективе.
Омельяновский замечает, что анализ «потерянных лет жизни» может повлиять и на программы развития здравоохранения, так как сам показатель отличается комплексностью.
— Система мониторинга и анализа показателя может использоваться организаторами здравоохранения в разработке национальных и региональных программ, мониторинга их реализации и эффективности внедрения точечных мер, направленных на снижение смертности от тех заболеваний и в возрастах, в которых наблюдаются наиболее значительные потери, — говорит он.
Поможет ли ПГЖ снизить преждевременную смертность
Впрочем, эксперты скептично настроены относительно важности этого показателя. Гузель Улумбекова замечает, что сам по себе этот анализ ничего не даст, тем более что организаторы здравоохранения, как правило, и так знают, по какой причине люди не доживают.
— Всё, что нам надо знать сегодня о состоянии здоровья россиян — а оно крайне неудовлетворительное — и о главных факторах, которые на него влияют, мы сегодня знаем, — подчеркнула она.
Улумбекова замечает, что сегодня о здоровье населения можно судить по другому показателю — ожидаемая продолжительность жизни при рождении (ОПЖ), или вероятность дожития до определенного возраста, он рассчитывается на основании повозрастных коэффициентов смертности, его легче и быстрее считать. Сравнивать этот показатель она предлагает с новыми странами ЕС, сопоставимыми с Россией по экономическому положению: Чехией, Польшей и Венгрией.
— В нашей стране в 2020 году ОПЖ составила 71 год, у них на пять лет больше, — говорит она. — Один из главных факторов риска для здоровья людей в нашей стране — это низкие доходы населения, а у нас показатель реальных доходов населения с 2013 по 2020 годы снизился на 10%, и это, разумеется, отразилось на здоровье людей. Вдобавок они в 1,4 раза ниже, чем в названных новых странах ЕС.
Второй фактор риска преждевременной смертности — доступность бесплатной медицинской помощи, рассказывает эксперт. И тут тоже есть проблемы, так как в России здравоохранение недофинансировано: у нас это 3,1% ВВП, а у вышеназванных стран — 5%.
Третий фактор — это образ жизни, то есть зависимость от алкоголя, распространенность табакокурения и так далее. В России эти показатели хоть и улучшаются благодаря принятой антиалкогольной концепции и антитабачному законодательству, но по-прежнему выше, чем во многих развитых странах. Например, потребление алкоголя в пересчете на чистый спирт на 35% выше, чем в США и Канаде, а распространенность курения в 2,5 раза выше, чем у них.
— Вышло так, что Центр экспертизы этот показатель рассчитал, но ни слова не сказал о том, как повлиять на него, — замечает Улумбекова. — Не сказал о том, что надо биться за увеличение государственного финансирования здравоохранения. В Госдуме мы приняли бюджет, в котором финансирование здравоохранения на 2022 год по отношению к 2021 году не растет. И как в этой ситуации быть?
По ее мнению, именно этим — обоснованием необходимости увеличения финансирования здравоохранения — в первую очередь должны заниматься подобные институты.
— Это исследование сегодня дополнительно ничего даст, — подчеркнула она. – Мы уже знаем и главные причины смертности, и факторы риска здоровья россиян. Ресурсов не хватает. Вот это самое важное, что надо изменить в здравоохранении, чтобы снизить преждевременную смертность. С любым региональным губернатором или министром поговори — они знают, что делать, но говорят — где деньги? Без дополнительного финансирования здравоохранения ситуацию по улучшению здоровья населения не исправить. Дополнительные средства должны пойти на привлечение медицинских кадров в отрасль (а их сегодня высокий дефицит), на расширение программ по лекарственному обеспечению населения (их сегодня крайне недостаточно и люди постоянно жалуются на нехватку лекарств), на увеличение объемов бесплатной медицинской помощи (а они сегодня не покрывают самых насущных потребностей населения).
Медик приводит в пример ситуацию со статистикой смертности от внешних причин, которая за последние годы в целом по стране улучшилась, и это был как раз результат мощной программы по предотвращению травм в ДТП, туда были вложены большие деньги и правильно ими управляли.
Сопредседатель Всероссийского союза пациентов д.м.н. Ян Власов замечает, что сама по себе работа по оценке каких-либо показателей здравоохранения только приветствуется, но важно здесь ставить задачу.
— Эта работа будет иметь смысл только в том случае, если будет доказательный блок по привязыванию к этим данным экономической ситуации, — сказал он в беседе с «Известиями». — Подобного рода данные нужно привязать к экономике, тогда гораздо проще будет объяснять Министерству финансов, что деньги на социальную защиту и на здравоохранение надо выделять в большем количестве.
При этом, замечает он, при разработке программ надо оценивать данные и по другим показателям, например, по качественно прожитым годам жизни.
— Продолжительность жизни — это правильный, нужный показатель, но при этом всегда убирается понятие, как эти годы должен человек прожить, — сказал Власов. — Сосудистые центры — вещь нужная, они увеличивают выживаемость людей с инсультом и инфарктом. Но возникает вопрос: мы увеличили продолжительность жизни этих людей, но не реабилитировали их. У нас нет системы реабилитации, и эти люди в состоянии тяжелой инвалидности находятся дома. Подход должен быть более комплексный, более насыщенный, и в нем сейчас не хватает экономики и социальной защиты.
