На западном фонде: выставка европейского искусства прибыла в Москву
Найти изображение Ленина вверх ногами, зайти в перевернутый набок макет квартиры ГДР и не наступить на коврик Welcome, выложенный иголками, — такие советы можно было бы дать посетителям выставки «Единство. Многообразие», открывшейся в Третьяковской галерее. Крупнейший международный проект в сфере современного искусства объединяет 90 художников из 35 европейских стран и представляет самые актуальные арт-направления континента во всех возможных жанрах. Российский зритель, однако, может усмотреть неожиданные параллели между советскими и нынешними западными подходами к творчеству. Убедиться в этом можно до 13 марта.
Большое искусство
Экспозицию ждали в Москве еще год назад — Россия должна была увидеть ее первой, затем работы отправились бы в Германию. Но пандемия спутала карты, поэтому сначала проект стартовал в Берлине, в здании бывшего аэропорта Темпельхоф, и только затем «приземлился» в Новой Третьяковке, где под него отдали большую часть Западного крыла. Огромное пространство третьего этажа прекрасно подошло под инсталляции, впечатляющие не только идеями, но и физическим масштабом.
Например, немка Хенрике Науман построила полноразмерную версию гостиной, собрав весь интерьер из предметов ГДР (кресла, стулья, проводной телефон…). Наденьте пушистые тапочки — и можно зайти внутрь, не боясь повредить экспонаты. Ведь они — на стене. Всё перевернуто набок, что символизирует переворот, случившийся в 1989-м.
Солидную площадь заняла и инсталляция Ильи и Эмилии Кабаковых. «Последний взмах. Памятник последнему человеку» изображает волну, на гребне которой — лодка с гребцом, вцепившимся в весла и откинувшимся назад в попытке удержать равновесие. Пластический образ выразителен, но метафора, пожалуй, даже слишком очевидна: западный мир едва выплывает из сотрясающих его бурь.
Наконец, целую театральную декорацию соорудил Ансельм Кифер. Его «Зимний путь» — это лес, в котором зритель видит образы войны (каталку для раненых, винтовку), окруженные надписями со знаковыми именами для немецкого романтизма. Да и сама работа в целом — аллюзия на одноименный вокальный цикл Шуберта. Таким образом художник размышляет о дорожке от возвышенных идей XIX века к ужасам XX века.
Тема изживания нацизма и осознания вины немецкого народа многие годы была ключевой для Кифера, но в последнее время явная экспрессия в его творчестве уступила место затаенной грусти и меланхолии, а резкие драматичные цветовые решения сменились сдержанной палитрой преимущественно из серых, землистых, коричневатых и зеленоватых оттенков, напоминающих о пожухлой траве (кстати, реальную траву и ветви он тоже нередко использует). В плане эстетики «Зимний путь» оказывается вполне в русле того, что российские зрители видели ранее на эрмитажной экспозиции к 100-летию революции, вдохновленной Велимиром Хлебниковым. Только погрубее. Тематически же это возвращение к прежней остроте и прямоте высказывания.
Не быть свободным от общества
И Кифер, и Кабаков, даром что оба давно в статусе классиков, лучше многих молодых чувствуют время. И время это, кажется, снова побуждает к созданию искусства социального, поднимающего проблемы общества и затрагивающего его больные точки. Но если упомянутые авторы хотя бы сторонятся политической повестки, большинство других участников выставки будто по новостным лентам ищут темы для работ. Скажем, в экспозиции целый ряд произведений о мигрантах.
Ричард Мосс (Ирландия–США) два года снимал специальной военной камерой быт беженцев на греческом острове Лесбос и сделал из получившихся кадров видеомозаику на 16 экранов. Ринеке Дейкстра (Нидерланды) 20 лет создавала портреты боснийской беженки: за это время героиня фотосерии, прибывшая в Амстердам маленькой девочкой, успела обзавестись семьей и стать матерью. А Шейла Камерич (Югославия–Босния) дополнила крупные буквы слова LIBERTY иглами наподобие тех, что крепят на памятники, чтобы птицы не садились. В том же идейном русле — придверный коврик WELCOME, выложенный из булавок, — произведение Моны Хатум, художницы из Ливана, работающей в Англии. Посыл обеих инсталляций понятен: европейская свобода — не для всех, гостеприимство континента — обманчиво.
Не обошлось и без темы феминизма. Та же Камерич сфотографировалась в воинственном образе — с автоматом и совершенно прозрачным топом на груди. Декларативен и цикл фотографий Сани Ивекович (Хорватия), где под изображениями моделей размещены откровения простых женщин, подвергавшихся семейному насилию.
В целом проблема подобных произведений — в отсутствии эстетической самоценности. Убери актуальную тематику — исчезнет и художественный смысл. И здесь лучше выглядят российские авторы, представленные в экспозиции. Даже когда они создают работы с социальным звучанием, собственно визуальная выразительность и оригинальность не отходят на второй план. Так, в фотоцикле Ольги Чернышевой «На обочине» сначала цепляет сам образ — хрустальные люстры, почему-то оказавшиеся около безлюдного леса, а затем уже становится понятен бэкграунд, и восприятие меняется кардинально. Чернышева снимала распродажу имущества на обочине дороги, так что это сочетание — сюрреалистическое, красивое само по себе — на самом деле документальная фиксация крайней бедности.
Можно в космос улететь
В нашей истории был период, когда производилось большое количество среднего по эстетическим качествам, но идеологически выверенного искусства. Видимо, «прививка» тех времен действует до сих пор: художники не хотят снова ставить идеи выше красоты. А вот европейцы такого опыта не получили. И с головой погрузились в социально-политический активизм. Демократия, война, феминизм, травмы прошлого, насилие, беженцы, беженцы, беженцы…
Тем ценнее на этом фоне произведения, которые поднимаются над проблемами дня сегодняшнего и говорят о вечном, метафизическом. В работе «Аврора» отечественной группы «Синий суп» медитативное видео со снижающимся под тревожный гул метеоритом заставляет вспомнить об апокалиптических теориях, сулящих смерть всему живому от космических объектов. Но катастрофы не происходит. Может, это лишь падающая звезда и надо загадать желание? Неоднозначность трактовки, метафизическое звучание характерны и для серии немецкого классика Герхарда Рихтера: 66 реальных фотографий из своих путешествий он доработал с помощью краски. Выглядит это так, будто на обычную жизнь надвигается некая загадочная абстрактная масса, которая вот-вот ее поглотит, сотрет.
Нельзя пройти и мимо скульптур еще одного мэтра, британца Энтони Гормли, хотя расположены они не в основном пространстве выставки, а в цокольном зале слева от входа в музей. Пять конструкций из чугунных блоков, закрепленные на стене в нескольких миллиметрах над полом, можно назвать атлантами будущего, вот только над их спинами — пустота. Они парят в невесомости. Это и пугающие безликие роботы космической эпохи, и компьютерные пиксели во плоти.
Ради таких произведений, как у Рихтера, Гормли, «Синего супа», Чернышевой, и надо идти на «Единство. Многообразие». Но и более прямолинейные вещи тут вовсе не лишние. Они — свидетельство того, чем сейчас живет и дышит Европа. А уж воспринимать это как высокое искусство или как диагноз — арт-среде и обществу — решать зрителю.
