В шотландском Глазго стартовал главный мировой саммит по климату — 26-я сессия конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата, сокращенно — COP26. Это крупнейшая встреча с 2015 года, когда аналогичное мероприятие прошло в Париже.
В конференции примут участие делегаты почти из 200 стран, включая около 100 глав государств и правительств. Целью саммита станет приближение к исполнению цели, зафиксированной в Парижском соглашении шесть лет назад — удержать рост глобальной средней температуры ниже 2 °C и приложить усилия для ограничения роста температуры величиной 1,5 °C. Считается, что это пороговый уровень, сверх которого изменение климата может оказать длительное и необратимое воздействие на экосистемы. Как отмечали многие эксперты, принятых мер для этого недостаточно, переход на низкокарбоновую энергетику и сокращение эмиссии парниковых газов должны происходить быстрее.
Конференцию предваряли несколько энергетических кризисов. Зимой в США из-за аномально холодной погоды стоимость электроэнергии меньше чем за сутки выросла больше чем на 1000%, а ветряки попросту замерзли. А осенью из-за отсутствия ветра они не спасли и Европу, и стоимость газа взлетела почти до $2000 за тысячу кубометров.
«Последние события показывают, что стабильность силы ветра переоценена. По оценкам климатологов, сила ветра в Европе в сентябре-октябре этого года оказалась на 15% ниже исторических уровней, что негативно сказалось на производстве ветровой электроэнергии», — отмечал глава «Роснефти» Игорь Сечин, выступая на Евразийском экономическом форуме в Вероне на прошлой неделе.
Уже неоднократно с различных трибун отмечалось, что первоочередной задачей энергоперехода должна стать надежность поставок энергии, а не стремление угодить популистским лозунгам. И в первую очередь речь идет о технологическом развитии энергетической отрасли. Как справедливо заметил старший вице-президента ExxonMobil Нил Чапман, «мы понимаем, к чему стремится мир, однако непонятно, как достичь этих целей». По его мнению, внедряя новые технологии, важно помнить об уже существующих отраслях, таких как добыча и переработка нефти и газа. «Мы считаем, что нужно вести работу таким образом, чтобы поставлять потребителям дешевые энергоносители с низкой нагрузкой на окружающую среду. Именно этим мы стараемся сейчас заниматься», — заявил Нил Чапман.
Безусловно, и в Глазго будет обсуждаться нынешний энергетический кризис в Европе, хотя вряд ли он станет темой основных сессий. Но его будут разбирать с разных сторон, в том числе не без внимания останется тема интерконнекторов. В этом контексте Россия могла бы быть очень интересна, так как у нас огромные территории, тут всегда где-нибудь дует ветер или светит солнце, что позволяет получать «зеленую» энергию.
Основное, что изменилось за шесть лет между Парижем и Глазго — переход низкоуглеродной повестки из добровольно-вынужденной моды в разряд ключевых инструментов международной конкуренции, как торгово-экономической, так и геополитической.
Поэтому России важно будет отстоять свою позицию по ряду вопросов. Это и наше желание учитывать в рамках трансграничного углеродного регулирования секвестрационные проекты в стране, и вообще создать некую единую систему торговли углеродными единицами, если не в масштабах мира, то хотя бы в Европе. Придуманное в Старом Свете трансграничное регулирование эксперты уже назвали опасным прецедентом «частных» инициатив в отсутствие общих правил. Мир может утонуть в противоречиях, если пойдет по этому пути. Одна из главных идей, с которой в Глазго едет российская делегация, — разработка механизма взаимного признания углеродных единиц — как раз попытка упорядочить надвигающийся хаос.
Для признания российских оценок поглощающей способности лесов и создания механизмов финансирования проектов в этой области потребуется большая и долгосрочная работа, начиная с создания карбоновых полигонов, систем мониторинга и верификации поглощения. Только при наличии серьезной доказательной базы и работающей системы мониторинга можно будет претендовать на признание российских проектов в этой сфере.
Еще один вопрос в повестке конференции, напрямую касающийся России, — выбросы метана, который на сегодня не включен в системы углеродной торговли, хотя глобальный потенциал потепления у метана в 25 раз выше, чем у СО2. Поэтому создание международных механизмов финансирования проектов по сокращению выбросов метана — также в интересах России.
Не без внимания останутся уголь и атомная энергия. У России при этом есть и свои национальные приоритеты. Первый — это признание атомной энергии «зеленой». Наша страна — лидер в строительстве АЭС, и такое признание даст такие конкурентные преимущества, о которых многие не смеют и мечтать. Высока вероятность, что это случится. В одном строю с нами еще 10 европейских стран, включая Францию.
Что же касается угля, то этому энергоносителю приходится гораздо труднее среди своих ископаемых «энергобратьев». Не исключено, что в Глазго будут призывать прекратить практику сжигания угля как можно скорее. Однако, опять-таки, как показал нынешний энгергетический кризис в Европе, этот энергоресурс вовремя пришел на помощь замерзающему континенту. Более того, даже если и будет принято какое-то решение, важно, чтобы оно было ратифицировано участниками рынка. А на это должно уйти время, которое даст возможность доказать, что углеродная нейтральность — это не уход от ископаемого топлива, а стремление к «чистому нулю». И в этом контексте России необходимо вести диалог о развитии технологий, которые позволят сократить воздействие на природу. В итоге в выигрыше останутся все.
Автор — журналист, член экспертного совета Института развития ТЭК, руководитель проекта Tekface
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
