«У нас выросли конкурентоспособные национальные платформы»
Один из главных трендов современной цифровой трансформации — объединение различных сервисов в единые экосистемы. Как они развиваются в России, насколько они конкурентоспособны на международном уровне и как регулировать их работу, чтобы потребитель оказался в выигрыше «Известиям» рассказал ректор Российской экономической школы Рубен Ениколопов.
— Зачем экономике России экосистемы?
— В настоящий момент определение экосистем динамично меняется, мне проще говорить о платформах, потому что экосистема — это, по сути, собрание связанных платформ. Здесь нужно понимать, что рост платформ и экосистем — это некая данность, которая происходит за счет развития технологий. Мы от этого никуда не денемся. Развитие технологий, в том числе цифровых, неизбежно приведет к тому, что крупные платформы будут играть очень большую роль.
По сути платформы — это посредники. Они сводят на больших рынках пользователей и покупателей, компании и рекламодателей, водителей и пассажиров такси. Сейчас технологии дают очень большие возможности по сбору и обработке информации. Платформа отвечает за matching — как продавцу найти лучшего покупателя, а покупателю — лучшего продавца.
Особенность цифровых технологий заключается в том, что у них очень большой сетевой эффект: например, чем больше пользователей в социальной сети, тем больше выгоды получают пользователи от того, что пользуются этими сетями. Это относится ко всем цифровым платформам. Чем больше продавцов на платформе, тем больше покупатель ценит эту платформу, тем лучше ему. Поэтому рост платформ — естественный процесс. Со временем платформы превращаются в экосистемы.
От развития экосистем выигрывают все, поскольку они снимают информационные издержки: друг друга найти становится легче, это большой выигрыш для благосостояния общества, гигантский шаг вперед.
— Как вы оцениваете уровень развития и перспективы экосистем в РФ?
— В России всё очень хорошо развивается, у нас есть несколько национальных платформ, некоторые из них можно назвать экосистемами. В большинстве стран, кроме США и Китая, такого нет. Особенность России — это то, что они сложились абсолютно рыночно: у нас не запрещено пользоваться Google, но при этом «Яндекс» пользуется популярностью. В Китае это произошло неестественным образом, за счет запретов. В России мы видим более здоровую ситуацию, поэтому в борьбе с международными наши платформы выиграют. Они предлагают продукт, который лучше локализован для пользователя, они лучше понимают особенность местного рынка. В этом плане Россия особенная страна, потому что у нас выросли конкурентоспособные национальные платформы.
— Какие из них уже можно назвать экосистемами?
— «Сбер» и «Яндекс» — это достаточно очевидные, их уже можно называть экосистемами. Из тех, кто еще не полностью реализовал свой потенциал, это Mail.ru Group, МТС, такой банк, как «Тинькофф», наверное, уже можно назвать экосистемой.
— Какова должна быть текущая цель регулирования экосистем?
— Я бы с большой опаской относился к любым ограничительным мерам, поскольку экосистемы все связаны с развитием новых технологий, все ограничения регулирования очень опасны. Есть большой риск того, что регулирование платформ будет строиться по аналогии с традиционным антимонопольным регулированием. А логика там абсолютно другая. Старые естественные монополии достигали своего статуса за счет снижения издержек. Потребитель в монополии не всегда выигрывает, поэтому и идут разговоры о принудительном разделении компаний, от которого могут выиграть потребители.
Особенность экосистем заключается в том, что сами потребители заинтересованы в том, чтобы платформы были большие. Если их насильно разделить, например, «ВКонтакте» разбить на две более мелкие социальные сети, пострадают потребители, а конечная цель любого антимонопольного регулирования — это благосостояние граждан. Старые методы антимонопольного регулирования, типа разделения компаний, подрывают основные выгоды для потребителя от существования платформ.
— Какие методы регулирования вам представляются наиболее действенными?
— Здесь, скорее, надо смотреть на более глубинные вещи: какие конкурентные преимущества получают платформы за счет масштаба. Я сторонник того, чтобы фокусироваться на регулировании, которое бы стирало границы и монополию на доступ к данным клиентов. Например, если я клиент какого-то банка и он много обо мне знает за счет моих трансакций, то возникает вопрос, кто владеет историей моих трансакций — я или банк?
В мировой практике уже есть такие элементы регулирования, когда я как клиент могу сказать, что я сам могу из этого банка перенести свои данные в любой другой банк в каком-то единообразном стандартизированном виде. То же самое можно распространить на платформы, экосистемы и так далее. Вот это, по моему мнению, гораздо более здоровый способ — не запрещать рост платформ, а стирать искусственные барьеры, которые увеличили бы конкуренцию.
Можно провести аналогию с запретом на роуминг между операторами связи. Логика такая же — мы запрещаем барьеры. Когда запретили так называемое роуминговое рабство и между компаниями, и между регионами, уровень конкуренции сильно вырос, и от этого выиграли потребители. Я думаю, что такой подход в регулировании экосистем и платформ гораздо более здоровый. Он должен фокусироваться на том, где есть барьеры для конкуренции, и здесь роль регулятора в том, чтобы стирать эти барьеры.
— Получается, что ликвидация барьеров сама по себе создаст условия для развития. Нужны ли будут дополнительные стимулы или рынок отрегулирует все сам?
— Это самое главное условие, а дальше открывается простор для регулирования, но тоже аккуратный, в защите нарождающихся конкурентов. Ситуация очень тонкая, пример — покупка компанией Facebook таких компаний, как Instagram и WhatsApp. На рынке существуют подозрения, что была хищническая покупка, Facebook испугался потенциального конкурента и купил его, пока он еще был на стадии роста. Facebook, конечно, говорит, что это синергия, от которой пользователи только выиграют.
Покупка крупной компанией небольшой — это тонкий момент. Есть много примеров, когда компания покупается и убивается. Но есть и много обратных примеров, когда небольшие компании только выигрывали от включения в более крупную экосистему. Здесь нужно подходить очень аккуратно.
— На ваш взгляд, в настоящий момент достаточно ли вносить поправки в существующие нормы или потребуется создать какой-то новый закон об экосистемах?
— Некоторые моменты на самом деле уже есть в текущем законодательстве, их просто надо подправить. Например, хищнические покупки уже есть, просто нужно понять, как это работает в реалиях технологических компаний, когда они конкуренты, а когда — нет.
Я не считаю, что требуется отдельный закон про экосистемы, не думаю, что это хорошая идея, по крайней мере пока. Специальные законы требуются для компаний, в основе деятельности которых лежат данные и работа с ними. Вопросы приватности, переноса информации и так далее абсолютно точно требуют дополнительного регулирования, просто потому что этого раньше не было. Это само по себе станет ключевой задачей для платформ.
Специальное законодательство может также потребоваться в вопросе конкуренции внутри платформ. Такие прецеденты уже есть в международной практике. Например, дело Amazon. Это одновременно и платформа, и продавец, то есть существуют товары, которые вы покупаете у Amazon, а есть другие, сторонние продавцы, которые продают те же товары на той же платформе. Был кейс, что они давали нечестное преимущество своим собственным товарам по сравнению с аналогичными товарами других продавцов.
В России сейчас рассматривается аналогичный кейс: ФАС рассматривает дело «Яндекса» о так называемых колдунщиках, благодаря которым бизнес может получить преимущество в поисковой выдаче. Я говорю про Amazon, потому что этот кейс уже закрыт, компанию признали виновной. «Яндекс» пока под подозрением, но за то же самое.
Безусловно, регулировать конкуренцию необходимо. Но здесь крайне важно соблюсти баланс, чтобы не прийти к тому, что экосистемы будут обязаны в приоритете рекламировать своих конкурентов. Это привело бы к падению мотивации развивать российские экосистемы, и, как следствие, проигрышу в глобальной конкуренции.
— Центробанк, пожалуй, наиболее активно обсуждает подходы к регулированию экосистем — он выпустил уже несколько консультативных докладов на этот счет. Один из них касается, в частности, изменений в подсчете нормативов достаточности капитала для кредитных организаций, строящих экосистемы. На ваш взгляд, требуется ли дополнительное регулирование для банков, строящих экосистемы?
— Я бы к этому очень аккуратно относился. Понимаю опасения регулятора, что банки могут слишком увлечься, их экосистемные сервисы начнут играть слишком большую роль, и риски, связанные с этим, могут перекинуться на основной финансовый бизнес.
Но здесь неочевидно, почему эта деятельность в составе экосистем как-то отличается от другой непрофильной деятельности банков, в которую они всегда были вовлечены. Стоит ли это отдельного регулирования или это требует дополнительного внимания со стороны регуляторов на то, чтобы уже имеющиеся нормативы правильно применялись в экосистеме, тут очевидного ответа нет, пока что это диалог между регулятором и банками. Мне кажется, что это очень тяжелый вопрос, по которому нам только предстоит сформировать консенсус. В банковской системе очень трепетно и щепетильно относятся к рискам, потому что это кровеносные сосуды всей экономики.
Что касается норм, предлагаемых ЦБ по достаточности капитала, я не полностью убежден, что здесь требуются какие-то дополнительные меры по сравнению с уже имеющимися. Это точно требует регулирования, и оно уже есть. Необходимо просто четко следить за выполнением существующих правил. Мне кажется, что все-таки гораздо важнее сейчас поднимать вопросы, связанные с рисками утечки данных, контролем данных, для банковской системы это имеет критическое значение.
