«Доля ипотеки к ВВП у нас 10,5%»
Объем инвестиций из Фонда национального благосостояния (ФНБ) с учетом частных средств может составить 3,2 трлн рублей. Об этом в интервью «Известиям» на Восточном экономическом форуме (ВЭФ) заявил замминистра экономического развития Илья Торосов. По его словам, уже отобран пул из 32 проектов, восемь из них стратегически важные. Также Илья Торосов рассказал о том, что планируется создать преференциальный налоговый режим на Курилах, а число банкротств среди юридических лиц после пандемии оказалось меньше, чем до нее.
Дьявол в деталях
— Михаил Мишустин поручил Минэку, Минфину и Минвостоку представить предложения по свободной тарифной зоне на Курилах. В чем заключаются ваши инициативы? И могут ли Курилы стать, может быть, третьим САР?
— Да, мы планируем создать преференциальный режим на Курилах. Сейчас в правительстве обсуждаем ряд налогов, какие можно отменить или сократить, и в ближайшее время уже представим концепцию вместе с Минфином и Министерством Дальнего Востока.
Но третьего САР, скорее всего, не будет. Потому что если Курилы — это налоговой режим для привлечения бизнеса, то САР — это редомициляция, то есть смена титула международной иностранной компании, которая переезжает в российскую юрисдикцию.
— Зимой Госдума приняла закон, который расширяет географию редомициляции. Не могли бы вы подвести промежуточный итог этого действия? И зафиксировали ли вы всплеск переезда в российскую юрисдикцию?
— Переезд занимает около года, следовательно, только после принятия закона начали переезжать. Но одна компания с Виргинских островов, поверив нам, запустила переезд раньше, еще до принятия закона, и смогла переехать уже сейчас. То есть у нас есть первая ласточка, чему мы безмерно рады. Сейчас у нас 50 компаний и один международный фонд «Яндекса». В принципе, мы можем четко сказать, что САР стали развиваться.
— Куда переехала та компания?
— В Калининград.
— У Минфина есть несколько предложений по корректировке условий редомициляции, по снижению ряда налоговых ставок до 5–10% при условии, что компания вложит в САР 300 млн рублей и создаст не менее 15 рабочих мест. Поддерживает ли Минэкономразвития такие послабления? Есть ли у вас свои инициативы по модернизации условий?
— Минэкономразвития, как основоположник САР, инициировал эти изменения. Мы долго работали с Минфином, чтобы они вообще появились. То есть концептуально мы поддерживаем их предложения. Но, как говорится, дьявол в деталях. Вопрос, который мы сейчас обсуждаем: нужно вкладывать 300 млн или больше, создавать 15 рабочих мест или больше. Эти вопросы мы сейчас отрабатываем, но глобально, концептуально мы поддерживаем предложения Минфина, это совместная работа.
Публичные международные компании имеют пятипроцентные налоговые ставки, а просто международные компании имели фактически обычный режим. Сейчас мы хотим сделать для них 10%, что будет абсолютно востребовано, и мы видим интерес к этой инициативе.
— Ранее вы заявляли, что в России достаточно низкая закредитованность населения, если смотреть по сравнению с ВВП. Как вы оцениваете закредитованность с точки зрения показателя долговой нагрузки?
— Относительно ВВП у нас низкая закредитованность населения — 20%, в других государствах по 70–80%. Но если у нас 48% приходится на ипотеку, то в развитых странах она доходит до 70–80%. При этом доля ипотеки к ВВП, например, в Америке — 56%, в Канаде — 71%, а у нас — 10,5%. То есть фактически нашей главной задачей является изменение структуры заимствований физических лиц с использованием ипотеки, потому что ипотека — это долгосрочные инвестиции.
И наши направления с точки зрения поддержки льготной ипотеки (программы кредитования под 6,5%, которую продлили до 2022 года) как раз способствуют изменению структуры и тем самым сокращению показателя долговой нагрузки населения. К сожалению, последние изменения ключевой ставки приводят к росту процентов, в том числе по потребкредитованию. Нас это, естественно, огорчает, и мы очень внимательно за этой ситуацией следим.
Сегодня есть две инициативы, направленных на сдерживание темпов роста закредитованности: обязательное информирование заемщика, что у него долговая нагрузка более 50%, и предложение ЦБ ограничить банки в числе выданных потребительских кредитов. Но главная наша задача — сделать заимствования населения максимально приближенными к мировым бенчмаркам в пользу ипотеки, долгосрочных кредитов с низкой ставкой.
Не допустить «классического шторма»
— Предлагаю поговорить про ФНБ (Фонд национального благосостояния. — «Известия»). Ранее объявлялось, что объем инвестиций из него составит 1,6 трлн рублей, однако для ряда проектов может быть сделано исключение и потрачено больше. Какова максимально возможная сумма вложений?
— Мы отобрали 32 проекта, из них восемь — приоритетные, которые как раз Минэкономразвития сейчас прорабатывает и структурирует. Действительно, из ФНБ планируется инвестировать 1,6 трлн рублей, а с учетом частных средств — 3,2 трлн (в большинстве случаев один к двум мы финансируем эти проекты). Ставки у нас сейчас зафиксированы как базовые 5% годовых на 25 лет, не более 25% от проекта. Понятно, что в индивидуальном порядке мы двигаем эти ставки. И у нас есть приоритетные направления: инфраструктура, в том числе железнодорожная и городская, промышленные проекты. Мы сейчас как раз их активно прорабатываем.
Почему 1,6 трлн? Потому, что это договоренность с Центральным банком, эта сумма не повлияет на рост инфляции. Но мы видим, что в некоторых проектах возможно превышение в связи с закупкой иностранного оборудования и с другими нюансами, на которые не повлияют инфляционные ожидания. В зависимости от проработки и структуры финансирования мы в ближайшее время сможем озвучить конкретные цифры. Сейчас мы можем сказать, что, наверное, около триллиона может быть превышение. Но когда эти проекты будут окончательно структурированы, и мы точно поймем, что мы их финансируем, тогда эти цифры, естественно, подкорректируются.
— То есть размер инвестиций из ФНБ может доходить до 2,6 трлн?
— Давайте не будем забегать вперед. Мы понимаем, что на 1,6 мы выйдем, но превышение возможно после разговора с ЦБ по конкретным проектам, чтобы они точно не повлияли на макроэкономическую стабильность.
— В правительстве сформированы рабочие группы по подготовке к энергопереходу. Что, по вашему мнению, грозит российской экономике, если мы этот переход проигнорируем? И насколько болезненным может быть этот переход, учитывая, что у нас больше половины экспорта — топливно-энергетические товары?
— Да, 10 рабочих групп созданы, и мы в рамках них начинаем работу по энергопереходу и трансформации экономики с точки зрения углеродного следа. Базой для проработки всего этого является стратегия низкоуглеродного развития, проект которой Минэкономразвития подготовило и на прошлой неделе разослало в ведомства для ознакомления.
В основе этой стратегии четыре сценария. Мы будем двигаться в рамках рабочей группы с бизнесом и просчитывать изменения энергобаланса и платежного баланса, в том числе экспорта российской продукции на международные рынки, и в связи с этим поймем, какие угрозы это нам выдает.
Но у нас есть возможности для роста, в том числе экспорта. Это, прежде всего, атомная энергетика, в том числе малая, водородная энергетика, по которой мы планируем от 10% до 15% мирового рынка занять.
Минэк недавно принял концепцию по развитию экотранспорта, мы активно будем развивать и это направление. Мы просто занимаемся трансформацией российской экономики, чтобы она максимально соответствовала текущим мировым реалиям и чтобы мы не упустили свои возможности на международных рынках, а возможно, даже выросли с энергопереходом и получили некоторые плюсы.
— Атомная энергетика не всеми в мире признается «зеленой». В Минэкономразвития планируют эту ситуацию корректировать?
— Ответ простой: кому выгодно, тот и признает. Но вопрос: что случится, если что-то пойдет не так? Мы понимаем, что ЕС к нашим разговорам по этому поводу относится осторожно. Например, если взять Францию, то 75% энергобаланса страны — это атомная энергетика. Что будет с Францией, если она будет признана «грязной»? Это вопрос, требующий детальной проработки, но мы четко понимаем с точки зрения интересов РФ и нашего понимания: атом — низкоуглеродное развитие.
— Во время пандемии действовал мораторий на банкротство. Многие эксперты говорили, что где-то через полгода после его завершения будет пик разорений. Ожидает ли Минэк всплеска банкротств этой осенью?
— Мы не ожидали всплеска и высокого уровня банкротства, так оно и случилось. Если мы не будем сравнивать 2021 год с 2020-м, а сравним с 2019-м, то банкротств меньше. Также мы должны понимать, что банкротства априори психологический фактор. В начале года их меньше, к концу года они растут. Цель введения моратория по банкротству — это не допустить так называемого «классического шторма», психологического нервного положения на рынке.
Мы фактически эту нервную ситуацию мораторием остановили. Сейчас мы видим, что есть отложенный спрос на банкротства 2020 года. Но на данный момент банкротств в 2021 году меньше, чем в 2019-м. Так что мы критической ситуации не видим. И рынок с каждым днем всё больше и больше с нами соглашается.
