Александр Пушкин в 30 лет записал на клочке бумаги: «Литература y нас существует, но критики еще нет». Через пять лет недоучившийся студент со страниц газеты «Молва» объявил: «У нас нет литературы, я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов…» И стал при помощи критики литературу создавать. Молодого человека звали Виссарион Белинский, 210-летие со дня рождения которого мы отмечаем 11 июня.
Очень немного в нашей литературе, да и вообще культуре фигур, которые бы на протяжении почти двух веков вызывали такие горячие споры, имели бы столько сторонников и противников. Одни убеждены, что именно с Белинского начался золотой век русской литературы, другие видят в нем источник всех бед, обрушившихся на Россию, включая революции, Гражданскую войну, репрессии и даже перестройку. Всё это, дескать, натворили начитавшиеся Белинского.
По-моему, очень точно и емко обе точки зрения выразил в заметке о Белинском Василий Розанов за месяц до начала Первой мировой войны: «Белинский основал русскую мечту; но он же основал и русский нигилизм. Он совершенно столько же заслужил благословения, сколько заслужил и проклятия: увы, судьба и венец вообще множества замечательных личностей».
Да, это сложная и противоречивая фигура. Конечно, любой литератор не только может, но и должен быть таким. И если беллетрист, поэт, драматург имеют возможность укрыться за лирического героя (или антигероя), сказать: «Это не мои мысли», — то критику и публицисту укрываться не за кого, они говорят от своего имени.
Белинский не раз менял точку зрения и на литературные, общественные, политические процессы, но высказывался всегда страстно, еще в молодости к его имени добавили эпитет: неистовый Виссарион.
Его дебютом (не считая мелких рецензий и переводных статей) стали «Литературные мечтания», имеющие важный подзаголовок — «Элегия в прозе». От элегии, правда, в этой большой работе почти ничего нет: «Литературные мечтания» — настоящий манифест, а манифест и лиричность, по-моему, несовместимы, хотя размышления над сложными проблемами (важная составляющая элегии) там очевидны. Значимее слово «проза». Белинский едва ли не первый, кто стал писать статьи и рецензии языком прозы, причем местами по-настоящему художественной.
Вот, например, из статьи «Русская литература в 1845 году»: «Старый год, в своем последнем месяце, бывает похож на начальника, который подал в отставку, но, за сдачею дел, еще не оставил своего места. Разница только в том, что о старом начальнике всегда жалеют, если не по сознанию, что он был хорош, то по боязни, что новый будет еще хуже; нового же года люди никогда не боятся: напротив, ждут его с нетерпением, как будто в условной цифре заключается талисман их счастия».
Но вернусь к дебюту. Белинский начал оглушительно, смело, по-юношески свободно, может быть, даже безрассудно. Заживо (в 1834-м) похоронил Пушкина: «Теперь мы не узнаём Пушкина: он умер или, может быть, только обмер на время. Может быть, его уже нет, а может быть, он и воскреснет; этот вопрос, это гамлетовское «быть или не быть» скрывается во мгле будущего. По крайней мере, судя по его сказкам, по его поэме «Анжело» и по другим произведениям, обретающимся в «Новоселье» и «Библиотеке для чтения», мы должны оплакивать горькую, невозвратную потерю». После чего Пушкин стал искать возможность переманить столь «независимого» и «остроумного» автора в свой «Современник». Белинский ниспроверг всех остальных писателей, пощадив разве что Гоголя. И заявил, что у нас нет литературы.
Это заявление он подкрепил объяснением: «...литературою называется собрание такого рода художественно-словесных произведений, которые суть плод свободного вдохновения и дружных (хотя и неусловленных) усилий людей, созданных для искусства, дышащих для одного его и уничтожающихся вне его, вполне выражающих и воспроизводящих в своих изящных созданиях дух того народа, среди которого они рождены и воспитаны, жизнию которого они живут и духом которого дышат, выражающих в своих творческих произведениях его внутреннюю жизнь до сокровеннейших глубин и биений».
Мысль вроде бы утопическая, но она стала реальностью по крайней мере однажды: в 1850–1890-х годах. Тогда соединились «дружные (хотя и неусловленные) усилия» Тургенева, Некрасова, Гончарова, Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Писемского, Льва Толстого, Алексея Константиновича Толстого, Лескова, народников, Гаршина, Чехова. Конечно, литературоведы могут вспомнить «Взбаламученное море» Писемского и «На ножах» Лескова и посмеяться над этим «дружное», но я имею в виду не заединство, а общую работу.
Белинский участвовал лишь в начале этого периода, но вполне, проживи он нормальный для человека век, мог застать и появление Горького: в 1895 году ему было бы 84 года. Но век критика, как правило, короток.
Белинского почти два века нещадно ругают и пытаются вытравить из русской литературы. В 1990-е это почти удалось — вспоминать его, а тем более цитировать считалось признаком мракобесия, «совком». «Вы еще Ленина поцитируйте», — возмущались редакторы. Это было понятно: Белинским нас в советское время перекормили. Теперь он, к счастью, возвращается. О нем пишут, учреждены две премии его имени, его читают и главное — есть молодые критики, которые пытаются писать в его ключе.
Что такое литературный (театральный, художественный) критик? По моему мнению, это не тот, кто просто оценивает произведение и выносит приговор: читать (смотреть) или нет. Критик — это исследователь, аналитик, мыслитель. Книга, спектакль, картина, кинофильм для него лишь повод поговорить вообще об искусстве, о жизни, устройстве общества, о мироздании наконец.
«Разбираемая книга, — писал Герцен, — служила ему по большей части материальной точкой отправления, на полдороге он бросал ее и впивался в какой-нибудь вопрос. Ему достаточен стих «Родные люди вот какие» в «Онегине», чтоб вызвать к суду семейную жизнь и разобрать до нитки отношения родства».
Статьи о конкретных произведениях интересны, как правило, конкретным людям — авторам произведений. Остальные в лучшем случае такие статьи пробегают глазами. Белинский не любил слова «проповедь», «проповедовать». Но занимался именно этим. Он проповедовал «полезный талант»: «В наше время стихотворный талант нипочем — вещь слишком обыкновенная, чтобы он чего-нибудь стоил, ему нужно быть не просто талантом, но еще большим талантом, вооруженным самобытною мыслию, горячим сочувствием к жизни, способностию глубоко понимать ее».
Конечно, эти слова Белинского обращены не только к стихотворцам. Он не успел увидеть расцвет таких талантов, но создал условия для этого расцвета. И русская литература XIX века стала не только нашим, но и мировым достоянием.
Автор — писатель, лауреат премии «Ясная Поляна»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
