«Уезжать из Москвы в Кремниевую долину смысла нет»
Первый Молодёжный форум по управлению Интернетом (Youth RIGF) пройдёт 6 апреля в Сколтехе. Участники обсудят вопросы кибербезопасности, доверия к цифровым продуктам, рисков внедрения новых технологий и другие. На мероприятии выступит профессор Сколтеха, член международной группы экспертов ЮНЕСКО по разработке норм этики искусственного интеллекта Максим Федоров. Он рассказал «Известиям», как развивается в России цифровая среда, почему в ИТ-сфере не хватает кадров и чем в области технологий заняться гуманитариям.
Кадры решают
— Вы один из спикеров секции «Цифровая экономика» на форуме. Как вы думаете, что является залогом успешной цифровизации?
— В первую очередь кадры и передача знаний от технологического сообщества к пользователям и людям, принимающим решения. В Сколтехе на базе нашей магистерской программы «Наука о данных» мы как раз запускаем специальный трек по подготовке лидеров цифровой экономики совместно с Московской школой управления СКОЛКОВО и другими организациями. Нужны люди, которые, с одной стороны, имеют управленческий багаж, знают, как руководить большим предприятием и ставить задачи, а с другой — понимают суть технологии.
Новые продукты, решения и платформы появляются каждый день. Рынок довольно эклектичный: есть большие игроки, транснационалы, есть и новые молодые команды, которые заполняют появляющиеся ниши. Многие технологии развиваются экспоненциально, и человеку, отвечающему за какой-то сектор экономики в управлении государством, нужно понимать, что дают инновации и в чем их суть.
Внедрение требует не только чисто технологической проработки, обязательно нужна и бизнес-проработка: какие выгоды, какие риски, где найти подходящие кадры? Поэтому я много сейчас работаю на разных площадках как эксперт по оценке возможных технологических рисков. Но риски могут быть социальными, экономическими, культурными и другими.
Всё нужно прорабатывать и оценивать — фактически это новая и очень востребованная специальность. Сейчас компании и органы госуправления во всех странах ищут людей, понимающих технологии и умеющих их анализировать с этой точки зрения. Например, удастся ли с помощью инновации сэкономить или она принесет убытки и ущерб?
Возьмем для наглядности биометрию. Это хорошая технология, но она компрометируется только один раз. Если мошенники украдут базу с паролями — это неприятно, но не страшно — их можно поменять или восстановить. А если украдут базу с сетчатками глаз сотрудников или отпечатками пальцев? Отпечатки или сетчатку всем не поменяешь — это невозможно.
Здесь масса открытых вопросов, в том числе этических. Нужны грамотные кадры и понимание особенностей внедрения технологий.
— Значит при подготовке кадров нужно уделять внимание вопросам не только технологий, но и бизнеса, этики, экономики? Как должно строиться ИТ-образование?
— Начнем с этики, она сегодня выходит на первый план как инструмент регулирования. Законодательство не успевает за развитием технологий, и в этой отрасли этические нормы зачастую остаются основным регулирующим фактором.
Обязательно нужны курсы по этике и рискам — это связано в том числе и с кибербезопасностью, так называемыми цифровым иммунитетом и цифровым суверенитетом как гражданина, так и компании или государства в целом. Эти вопросы нужно понимать хотя бы базово.
Наконец необходимы курсы по управленческим методам в цифровом мире, мы их сейчас разрабатываем. Там свои нюансы, потому что появляется много нового. Стараемся натаскивать наших ребят не только в плане технологий, но и реальности их применения.
— Как изменилась престижность ИТ-образования в России за последние годы?
— ИТ-профессии уже давно престижны, нельзя сказать, что к ним «внезапно» появился интерес. Но возник повышенный интерес к следующим отраслям: искусственный интеллект, большие данные, суперкомпьютерные вычисления, обработка естественного языка и другие. Сами по себе эти направления тоже открылись не вдруг, но их популярность резко возросла из-за большого количества новых приложений. Люди переходят в эти ниши даже с традиционных ИТ-областей, потому что зарплата выше, задачи интереснее, много новых идей и решений. Да и журналисты способствуют раскрутке.
Но есть проблема с нехваткой кадров. Жалуются и в США, и в Китае, и в Иране, и в Европе. Сейчас вузы по всему миру открывают новые программы по этим специальностям, расширяют набор.
— А с чем связана нехватка кадров?
— Во-первых, не хватает профессоров. Индустрия вытаскивает из университетов лучших специалистов. В Сколтехе мы работаем над тем, чтобы удерживать профессоров, да и любой вуз, в котором есть сильные преподаватели, прикладывает героические усилия, чтобы они не ушли. Люди в этих специальностях не остаются в системе высшего образования, идут на более высокие должности и зарплаты в индустрии, поэтому сложно расширять программы.
Во-вторых, не хватает методических пособий. Если ты хороший специалист и можешь написать учебник, всегда есть вариант потратить время эффективнее с финансовой точки зрения — более интересные проекты, предложения и так далее. Здесь нужны действительно сильные энтузиасты.
Это глобальная проблема, и ее решают по-разному. На мой взгляд, самый продуктивный способ — создавать совместные образовательные программы с компаниями. Так специалисты смогут без отрыва от основной деятельности общаться со студентами и читать лекции.
У нас в Сколтехе довольно успешно реализован этот опыт, да и во всех ведущих вузах страны есть большое количество совместных кафедр и лабораторий с ведущими игроками рынка. Мир движется в этом направлении, пытаясь решить проблему. Фактически речь идет о сближении, создании площадок, на которых предприятия и вузы вместе занимаются подготовкой кадров.
С фундаментом и без
— Нужно ли для их подготовки фундаментальное высшее образование или можно обойтись курсами?
— Они не заменяют друг друга. Я бы не сказал, что курсы — это альтернатива высшему образованию и наоборот. Как человек, много работавший за рубежом, я понимаю, что фундамент нужен обязательно. Вижу, что ребятам во многих западных вузах не хватает базовой подготовки, эти бедолаги вынуждены постоянно переучиваться в «новых старых» областях. Когда человек не понимает фундамента, ему всё время приходится осваивать новые технологии почти с нуля.
Поэтому и возникает гонка, когда каждые полгода нужно переучиваться, а каждая технология требует некоторого времени на освоение. Так происходит, потому что люди в свое время не получили базу. Когда у меня спрашивают: «Максим, как вам и вашим коллегам удается так быстро перестраиваться с одной темы на другую?», я говорю: «Вся область фактически определяется парой десятков основных формул, базовых теорем и подходов к программированию».
И наоборот, если не понимаешь, как устроены фундаментальные основы технологий, то всё кажется магией. Некий черный ящик. Сейчас много говорят о проблемах «черного ящика» в разных контекстах, но речь зачастую именно о необразованности, а не о сложности технологии. Задача ученых — в том числе демистифицировать инновации.
— Насколько быстро программы вузов адаптируются под новые технологии?
— Зависит от вузов, но людей нужно образовывать и через социальные медиа: объяснять, зачем нужно высшее образование. Математика меняется не сильно: дважды два по-прежнему четыре, как и в Древнем Египте.
Вузы должны стать источником фундаментальных знаний, а в школах должна быть хорошая математика, она остается царицей всех наук.
Система Сколтеха подразумевает общение с работодателями на ранних стадиях обучения, причем не в рамках вакансий, а в рамках научных или технологических проектов. Происходит эффективный взаимообмен: с одной стороны, студенты получают фундаментальные знания, с другой — понимают, что нужно рынку и заказчикам. Сейчас все ведущие вузы в мире к этому приходят.
Работа для гуманитариев
— А чем в цифровом мире заняться гуманитариям?
— Гуманитарии нам очень нужны. Во-первых, цифровые технологии в гуманитарных областях сейчас становятся всё популярнее — например, в искусстве или лингвистике. Такие направления расширяются за счет технологий обработки естественного языка, генерации и обработки изображений и так далее.
Во-вторых, 21-й век называют веком философов, так как инновации освобождают нас от рутинных операций. Во многих профессиях и видах деятельности человека могут частично или полностью заменить роботы.
Задача гуманитариев — не только освоить инструментарий, но и ответить на вечные вопросы. Технологии — это зеркало, которое каждому задает вопрос: «Зачем мы на земле? Мы сейчас освободимся от большинства рутинных операций, а какое у нас дальше предназначение?». Сначала человек был производительной силой, потом избирателем, потребителем, а сейчас что?
Гуманитарии, на мой взгляд, должны создать рывок для развития общества — не столько технологического, сколько социального. Они должны помочь выйти на новый виток, иначе… Проблема не в том, что роботы победят людей, — как бы люди сами не стали роботами.
Вопросы этики и права — тоже к гуманитариям.
— Вы работали за границей и заметили, что у студентов там не всё в порядке с фундаментом. Стоит ли нашим студентам стремиться в Кремниевую долину или куда-то еще? Где лучше?
— На форуме мы как раз будем обсуждать эти вопросы. Где лучше? А лучше кому? Это вопрос приоритетов и мотивации, у молодежи и старшего поколения они могут различаться. Что такое счастье, опять же? Что хорошо и что плохо?
Если говорить о конкретных критериях, по которым молодые люди раскладывают свою успешность, то уезжать в Кремниевую долину из Москвы, Санкт-Петербурга или Новосибирска с финансовой точки зрения смысла нет. Мы много работаем с молодежью, анализируем зарплаты и понимаем, что с учетом налогов и цен при том же уровне жизни здесь денег остается больше.
Есть и другие сложности — адаптация к иной культуре, иному социальному статусу. Чтобы приспособиться к жизни в чужой стране, нужны годы. Социальный статус переселенца сродни статусу беженца: независимо от образования и квалификации, в визовом отделе ты сидишь в той же очереди, что и люди, бегущие с Ближнего Востока.
Что касается интересных задач, то в российских технологических центрах их тоже много. Есть и совершенно уникальные, например, связанные с добычей полезных ископаемых. Это даже сложнее, чем космическая промышленность: нужно пробурить на километровой глубине большое количество горизонтальных скважин, а земля не прозрачная, там телескоп не поможет. Мы о недрах земли знаем меньше, чем о космосе, — у нас еще нет технологий, чтобы смотреть вглубь.
В России интересно, России сейчас нужно использовать уникальную возможность развиваться в новых нишах, в которых нет какого-то мирового лидера, с помощью своей научной базы. Удивительно, но когда проблемы цифровизации обсуждают на международных площадках, только Россия выступает с научным подходом к оценке рисков и глобальных эффектов от технологий.
Это ценно, потому что многие важные вопросы, к сожалению, мировое сообщество пытается решить в дискуссионном ключе. Собираются уважаемые эксперты и обсуждают. Но, простите, многие вопросы требуют научных исследований — на это нужно больше, чем два часа или две недели. Нужны эксперименты, сбор информации и прочее. У нас этот подход сохранился, надеюсь, он будет и дальше транслироваться из научного сообщества в органы исполнительной и государственной власти. В принципе, диалог есть, и он довольно продуктивный.
