Вышло докладно: почему экспорт российского оружия занизили
Несмотря на пандемию, значительного падения экспорта российского вооружения не наблюдается, сообщили источники «Известий», знакомые с ситуацией на международном рынке. Ранее индустриальный директор комплекса вооружений «Ростеха» Бекхан Оздоев говорил в интервью «Известиям», что гособоронзаказ будет выполнен в полном объеме. Между тем на этой неделе Стокгольмский институт исследований проблем мира (более известный как СИПРИ, SIPRI) опубликовал ежегодный доклад о торговле оружием. Этот документ принято считать своего рода эталоном — наиболее объективным обзором ситуации на мировом рынке. В нынешнем докладе говорится, что позиции России за прошедшие несколько лет существенно просели. Однако методология подсчета института в последнее время вызывают в экспертном сообществе массу вопросов. Что не так в докладе уважаемого института и почему он не вполне отражает реальную ситуацию, разбирался военный эксперт Андрей Фролов.
Экспорт-импорт
В свежем докладе, опираясь на собственную методику оценки оружейных трансферов в мире и свою базу данных по ним, его авторы (Питер и Симон Веземаны и Александра Куимова) приходят к выводу о том, что в 2016–2020 годах объем международной торговли оружием был на 0,5% меньше периода 2011–2015 годов и на 12% больше пятилетки 2006-2010 годов.
Крупнейшими импортерами за последние пять лет названы Саудовская Аравия, Египет, Австралия и Китай. В рассматриваемый период на 25% выросли поставки на Ближний Восток и на 12% — в Европу, в то время как Африка показала спад на 13%, а Американский континент — реальный провал на 43%. Азия и Океания также не смогли похвастаться высокими достижениями, сократив импорт на 8,3%.
Для российского же читателя наибольший интерес представляет оценка возможностей РФ на этом направлении. И здесь авторы доклада предлагают абсолютно безрадостную картину. Так, если в 2011–2015 годах доля России на мировом рынке оружия, по оценкам СИПРИ, составляла 26%, то в последующие пять лет она сократилась до 20%. То есть падение составило 22%. Исходя из списка основных экспортеров, доля России частично была «поделена» между Францией (рост на 44%), Германией (21%), Израилем (59%) и Южной Кореей (210% роста). Показательно, что среди «просевших» находится и Китай с падением доли на 7,8%. Крупнейшими импортерами российских вооружений названы Индия (23% от общего объема экспорта), Китай (18%) и Алжир (15%).
В отдельном разделе про Россию авторы доклада также отмечают: несмотря на то что российский оружейный экспорт в 2016–2018 годах был относительно высоким, он упал в 2019-м и 2020-м. Основной причиной называется сокращение экспорта в Индию более чем наполовину (53%), которое не было компенсировано ростом поставок в Китай, Алжир и Египет. Впрочем, авторы оговариваются, что пакет контрактов с Индией, заключенный в 2019–2020 годах, позволит увеличить экспорт российских вооружений в следующую пятилетку. В конце раздела отдельно упоминается, что продажи авиационной техники из России составили 49% от общего объема, причем иностранным заказчикам поставили 231 боевой летательный аппарат.
Считают по-своему
Относительно всей этой безрадостной картины имеется довольно много вопросов, причем ряд из них лежит на поверхности. В первую очередь бросается в глаза информация о падении российского экспорта в 2019–2020 годах. По опубликованным данным, за период 2014–2019 годов он был стабилен, а по линии АО «Рособоронэкспорт» вырос с $13 до $14 млрд. Насколько известно, итоги 2020-го объявлены не были, хотя российские официальные лица на протяжении прошлого года сообщали о том, что план по экспорту будет выполнен, несмотря на все объективные сложности, связанные с пандемией и ее последствиями. Очевидно, эти выводы связаны именно с методикой подсчета СИПРИ, которая и является основным объектом для критики со стороны оппонентов подобных докладов.
Насколько известно, в СИПРИ, несмотря на довольно скрупулезную работу по мониторингу трансфертов вооружений, так и не создана всеобъемлющая база данных по конкретным контрактам. Не говоря уже о том, что в большинстве случаев их стоимость представляет коммерческую тайну и публично не называется.
Вместо этого шведские исследователи используют для подсчетов свой собственный механизм, который получил наименование «оценка трендов-индикаторов». Он базируется на некой системе «себестоимости» основных боевых платформ и фактически является условной единицей оценки, в основе которой лежит метод сравнения и аналогий. То есть танк, произведенный в Китае, чья стоимость неизвестна, приравнивается к американскому по цене, и далее калькулируется стоимость всего контракта. Для вооружений, поставляемых из парка вооруженных сил страны поставщика, применяется некий умозрительный понижающий коэффициент, как и для тех образцов, которые прошли ремонт и/или модернизацию. Очевидно, что реальной картины такой подход не может дать в принципе.
Это становится тем более заметным, если принять во внимание всё усиливающуюся деградацию роли и места Регистра ООН по обычным вооружениями, в который с каждым годом страны-участники представляют всё менее релевантную информацию. Не говоря уже о том, что в нем в большинстве случаев не указаны конкретные типы поставляемой техники, и тем более их стоимость.
Применительно к России важным рубежом в уровне открытости стали события 2016 года и последовавшие за ними год спустя репрессии США в виде закона «О противостоянии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA). Ставшие достоянием общественности случаи с задержками в подписании контрактов с Индией и Индонезией, а также реакция США на соглашение с Турцией на поставку ЗРС С-400 показали реальную угрозу американских санкций и существенное ухудшение климата, в котором отныне приходится работать российским оружейникам. Это привело к снижению уровня прозрачности российского оружейного экспорта, которое почувствовало всё экспертное сообщество. На этом фоне из $15 млрд российского физического экспорта какой-либо оценке и верификации поддаются не более 30–40% поставок, и это в лучшем случае.
Все эти аргументы даже в еще более усиленном варианте применимы к китайскому оружейному экспорту. Но это не мешает делать далеко идущие выводы и по этой стране.
Таким образом, можно констатировать, что очередной доклад СИПРИ стал типичным примером «бури в стакане воды», чья практическая ценность на самом деле не очень высока. Но такого рода публикации играют очень важную роль для поддержания авторитета и внимания вокруг этого исследовательского института, а также осуществления вбросов определенных установок.
Подобного рода публикации также ставят на повестку дня более глобальную проблему — отсутствие альтернативы СИПРИ в этом вопросе. И, как представляется со стороны российских экспертных и научных кругов, а также вовлеченных в процесс военно-технического сотрудничества госструктур, было бы неплохо выступать со своим аналогичным докладом, который бы являл миру именно российское видение ситуации на мировом рынке оружия, причем с опорой на строго научную методологию.
