В Госдуме обсуждают предложенные депутатами поправки к закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» и другие документы в части, связанной с суррогатным материнством. Действительно, эта сфера давно ждет дополнительного регулирования, и это волнует не только парламентариев, но и медицинское сообщество. Однако разработавшие документ законодатели пошли совсем не в том направлении, на которое указывали медики. Разберем их предложения по порядку.
Новый документ, во-первых, предлагает заменить в федеральном законе слово «лечение» бесплодия терминами «преодоление и замещение». Уважаемые депутаты, демонстрация знания патофизиологии в государственных документах неуместна. Либо изменяйте установленный в мире порядок в отношении определения болезни, либо следуйте терминологии, принятой в РФ.
Термин «замещение бесплодия» понять невозможно, а «замещающее материнство» ничем не лучше «суррогатного». В законопроекте используются оба варианта, что чревато большими проблемами при его использовании в медицинских и юридических документах.
Бесплодие в нашей стране признано болезнью — в соответствии с общепринятыми в мире требованиями ВОЗ. Оно внесено в международный классификатор — МКБ-10, обязательный для использования во всех медицинских организациях РФ. По МКБ-10 происходит и кодирование установленного диагноза. По этому коду собирают отчетные данные, статистический анализ, проводится оплата за счет ОМС.
Наступление беременности у одинокой женщины или у супружеской пары, страдающей бесплодием, требует применения медицинской помощи, в том числе вспомогательных репродуктивных технологий (ВТР), суррогатного материнства. А рождение ребенка от этой беременности является успешным результатом лечения болезни — бесплодия.
С академических позиций бесплодие — это осложнение какой-то патологии в репродуктивной системе у женщин или мужчин, или проблем у обоих. ВРТ действительно не устраняет причину бесплодия, но позволяет получить беременность и рождение ребенка гражданам, которые страдают неизлечимыми заболеваниями, хотя при этом трудоспособны. Их проблема — качество жизни. И ее можно решить.
Что касается предложения дополнить существующую статью закона «Об основах охраны здоровья граждан РФ» посылами об обязательном семейном положении и прочими ограничениями круга лиц, которым положено такое лечение, хочу отметить следующее. В России не существует дискриминации в отношении доступности медпомощи ни по гражданству, ни по национальности, ни по полу, ни по семейному положению, ни по возрасту.
Установление возрастных ограничений и сроков (не старше 55 лет и не младше 25 лет, не ранее, чем через год после регистрации брака) не имеет никакого отношения к медицине. Если у женщины, вышедшей замуж в возрасте до 25 лет, от природы отсутствует матка или она была удалена в связи с кровотечением в первых родах в 21 год, то почему она не должна получить эту помощь раньше 25 лет? И почему не имеет право воспользоваться этой помощью раньше, чем через год половой жизни в браке? Без всякого сомнения, пациентка имеет такое право, ведь у нее есть медицинские показания.
Рубеж в 55 лет также не имеет медицинских оснований. Можно было бы принять ограничение по возрасту, если бы оно базировалось на понятии «репродуктивный», который, по признанному в мире определению, заканчивается в 49 лет. Но в нашей стране не существует ограничений по возрасту даже в доступе к ВРТ за счет средств ОМС. А попытка их введения свидетельствует о том, что авторы законопроекта не имеют отношения к медицине.
Предложенный депутатами документ утверждает, что в России ведется реестр применения технологий суррогатного материнства. Но такового не существует, порядок его ведения не установлен. Если же авторы предполагают создание реестра, то они должны понимать, что это сложная задача и всегда есть риски незаконного раскрытия персональных данных.
Я готов поддержать один пункт этого законопроекта — о запрете рекламы услуг по искусственному прерыванию беременности и суррогатному материнству. Ведь резекцию желудка или пересадку сердца не рекламируют. Это же медпомощь — решение и инструмент врача, который устанавливает диагноз и обосновывает выбор метода лечения.
Все остальные посылы уважаемых депутатов, касающиеся порядка регистрации детей, рожденных суррогатными матерями, вообще не имеет смысла обсуждать, пока не будут исправлены вышеперечисленные ошибки, допущенные авторами законопроекта.
Проблема несовершенства законодательной базы в отношении суррогатного материнства — давняя история. В январе прошлого года по запросу министра здравоохранения Российская ассоциация репродукции человека и Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии имени академика В.И. Кулакова написали 20 страниц текста с предложениями об изменении законодательства.
В частности, в Семейном кодексе следует изменить приоритеты, которые существуют на сегодняшний день. Там закреплено, что матерью является женщина, которая родила ребенка. Она должна написать отказ и тогда младенца можно передать генетическим родителям. Нужно сделать так, чтобы по договору ребенок принадлежал генетическим родителям, а суррогатная мать не отвечала за судьбу ребенка. В Казахстане давно это сделали.
Увы, но предложенный законопроект никак не учитывает мнение медицинского сообщества по такому важному вопросу, как суррогатное материнство.
Революционные предложения авторов документа являются следствием их отношения к этой технологии не как к виду медпомощи при наличии медицинских показаний, а как к способу «незаконного усыновления детей» в результате использования этого метода в немедицинских целях.
В итоге вместо усиления ответственности за использование суррогатного материнства в немедицинских целях авторы законопроекта пошли по пути ограничения прав граждан, страдающих бесплодием, на лечение этого заболевания.
Автор — доктор медицинских наук, профессор, генеральный директор Международного центра репродуктивной медицины, президент Российской ассоциации репродукции человека
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
