Отказ от углеводородов в ближайшие 30–50 лет выглядит нереалистичным, если страны хотят сохранить свою конкурентоспособность, заявил президент России Владимир Путин, выступая на пленарной сессии дискуссионного клуба «Валдай». И это мнение подкреплено европейским опытом последних лет.
Вряд ли президент нашей страны всерьез надеется словесными интервенциями победить мощную «зеленую волну», которая вроде как накрывает весь мир. Вероятно, за этими словами стоит более глубокое понимание ситуации, складывающейся в мировом ТЭКе.
Европейский союз в конце прошлого года объявил о намерениях стать климатически нейтральным к 2050 году. В широком смысле это заявление трактуется как планы отказаться от углеводородного сырья. Подобные заявления сделало и руководство Японии. Но на текущем уровне развития технологий достичь «климатической нейтральности», мягко говоря, проблематично. Если, конечно, говорить о реальном отказе от нефти, газа и угля, а не об очередной системе торговли квотами.
Рост доли возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в глобальном энергобалансе — это крайне политизированное явление, сопровождающееся массой споров о перспективах мировой энергетики. Во-первых, потому что развитие ВИЭ — вопрос не просто денег, а очень больших денег. Последние пять лет в возобновляемые источники энергии ежегодно вкладывается порядка $300 млрд. Для сравнения: инвестиции всех нефтяных компаний в 2019 году составили порядка $530 млрд. Да, нефтяники вложили больше, но учтем, что доля углеводородов в мировом энергобалансе превышает долю ВИЭ в 11,5 раза (по данным за прошлый год).
Во-вторых, развитие возобновляемой генерации создает риски для потребителей. Особенно для крупных. Один из этих рисков связан с прерывистым, непостоянным характером возобновляемой генерации, под которой последние годы понимаются в основном солнечные и ветровые электростанции. По какой-то странной причине солнце светит только когда светло, а электричество людям необходимо и в темное время суток. Ветер тоже не подчиняется нашей воле, поэтому он дует произвольно, а не когда это нужно потребителям.
Столь удручающее непостоянство приводит к тому, что коэффициенты использования установленной мощности ВИЭ-электростанций кратно ниже, чем у традиционных электростанций даже в энергосистемах, где возобновляемые имеют приоритетный доступ к сетям. Но сам по себе этот факт мало о чем говорит. Разве что о том, что 1 ГВт установленной мощности возобновляемых по своей, условно говоря, производительности никогда не сравнится с 1 ГВт традиционной генерации.
Казалось бы, в чем проблема: постройте кратно больше ветровых и солнечных электростанций. Но тут мы приходим к сложности, с которой уже столкнулась Европа: сначала солнечными и ветровыми электростанциями застраиваются наиболее эффективные площади, но чем дальше, тем меньше отдачи вы получаете от новых электростанций. Сейчас эта проблема решается освоением водоемов. К примеру, в ЕС массово строятся прибрежные ветроэлектростанции. Но и этот путь ведет в тот же тупик.
Главная же проблема — то, что в реальной энергосистеме потребитель рискует оказаться без электричества в самый неподходящий момент, если он зависит только от ВИЭ. И одно дело, если вы не сможете подогреть чайник, а другое — если остановится производственная линия на крупном заводе. С подобной проблемой за последние годы сталкивались Германия и Австралия.
По сути, сейчас ВИЭ не могут существовать без избыточных резервных мощностей на традиционных энергоносителях, способных оперативно наращивать и снижать производство электроэнергии. Кстати, этот факт по какой-то необъяснимой причине не учитывается при оценке себестоимости солнечного и ветрового электричества. Сторонники полного перехода на ВИЭ обычно в таких ситуациях обещают скорые прорывы в области накопителей электроэнергии. Обещания звучат на протяжении многих лет, но прорывов всё нет. А ведь 2050 год не за горами.
ЕС извлек из дальнего пыльного шкафа концепцию водородной энергетики, которую он представил летом 2020 года. Ее суть при максимально возможном упрощении без потери смысла заключается в том, чтобы направить избыточные мощности ВИЭ-генерации на производство водорода из воды. Водород становится и средством накопления энергии, и энергоносителем, играющим самостоятельную роль на рынке. Достаточно показательны цели Германии: она планирует к 2030 году производить из 20 ТВт·ч «зеленой» электроэнергии 14 ТВт·ч не менее зеленого водорода (довольно скромный объем). Очевидно, что экономический смысл у такой переработки более чем сомнительный.
Собственно, Германия в этом плане — крайне показательная страна, так как она обладает крупнейшим парком ВИЭ-электростанций в Европе. И по удивительному совпадению она регулярно занимает первое место по цене электричества для населения, а также находится в числе мировых лидеров по стоимости электричества для промышленности. При этом к 2038 году немцы собираются полностью отказаться от угольной генерации. Примечательно здесь то, что с началом закрытия угольных электростанций Германия стала наращивать долю газовой генерации. Иначе сбалансировать растущую долю ВИЭ практически невозможно.
Общественно одобряемым поведением считается полная поддержка ВИЭ. И о деньгах при этом говорить не принято. Принято говорить про экологию. Чистая окружающая среда — это прекрасно. Но не стоит забывать, что даже полный переход на ВИЭ, если бы он был возможен при текущем уровне развития технологий, не привел бы к полному отказу от углеводородов, так как из них состоит значительная часть оборудования на ВИЭ-электростанциях.
Что касается экологии, то радикальное «озеленение» — это не единственный и не самый эффективный путь. Так, крупнейшим в мире инвестором в возобновляемую генерацию является Китай. Но он сочетает развитие солнечных и ветровых электростанций с глубокой модернизацией традиционных. Ведь зачем закрывать угольные блоки, если можно снизить уровень выбросов. И если уж от углеводородов в реальности не уйти (как топлива для резервных мощностей, так и в качестве сырья для производства пластиков), то стоит ли создавать перекосы в энергобалансе? Или можно вкладывать деньги в снижение выбросов. Кстати, наша страна сейчас идет по китайскому пути — мы модернизируем электростанции и крупные перерабатывающие предприятия, о чем также напомнил Владимир Путин в рамках «Валдая».
А Евросоюз рискует остаться с дорогим электричеством и перекосами в энергобалансе. Впрочем, судя по упорству Германии, стремящейся достроить новую газовую магистраль из России, «зеленые» риски часть европейцев все же осознает.
В самих солнечных и ветровых электростанциях нет ничего плохого. В некоторых случаях они весьма эффективны. Просто не нужно допускать перекосов и «зеленого» радикализма.
Автор — заместитель генерального директора Института национальной энергетики
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
