За закрытыми дверями: готовы ли российские интернаты ко второй волне
В конце октября в России вновь заговорили о случаях заражений в домах престарелых и интернатах. Весной такие учреждения стали одними из наиболее уязвимых — инфекция среди людей, проживающих на одной территории и зачастую входивших в группу риска, распространялась быстрее, из-за перехода на вахтовый режим работы сотрудники уставали и быстрее выгорали, для многих такой режим работы оказался невозможным в силу семейных обстоятельств. Кроме того, постояльцы на несколько месяцев оказались в буквальном смысле отрезаны от внешнего мира — у некоторых не было возможности даже покидать свои палаты. «Известия» поговорили с представителями благотворительного сектора о том, что изменилось ко второй волне.
Между волнами
На текущей неделе проблему готовности интернатов к распространению коронавируса обсуждали на круглом столе в Общественной палате. В мероприятии помимо НКО приняли участие представители Минтруда, Минздрава, Роспотребнадзора и региональных учреждений.
Тогда же помощник министра труда и социальной защиты Тарас Васько привел официальные данные по заболеваемости коронавирусом в интернатах. Всего, по его словам, COVID-19 зарегистрировали почти в тысяче из них (956), уже выздоровели проживающие в 611 учреждениях. В общей сложности было инфицировано 19,6 тыс. человек, из них 5,7 тыс. — сотрудники.
Важно, что эти цифры смогли услышать все участники, включая представителей других регионов, отмечает один из модераторов круглого стола, первый заместитель председателя комиссии ОП РФ по вопросам благотворительности и социальной работе, руководитель фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина. Однако в интернатах не было перерыва между первой и второй волной, уточняет она, поэтому не исключено, что о случаях заболеваний, которые пришлись на время перерыва, многие ведомства или учреждения просто побоялись сообщать.
Сейчас, рассказала Елизавета Олескина «Известиям», просьбы о помощи стали поступать чаще. Так, только за последнее время в СМИ появилась информация о нескольких случаях заражения — 21 октября о том, что в Бабушкинском психоневрологическом интернате заразились более 100 человек, сообщило министерство социального развития Республики Бурятия. В середине месяца о заражении как минимум 17 человек в одном из интернатов сообщил министр здравоохранения Республики Чувашия (по его словам, всего было госпитализировано 35 человек). В конце сентября вирус обнаружили как минимум у 41 проживающего в Усть-Илимском психоневрологическом диспансере в Иркутской области.
Сравнивая ситуацию с весенней, представители благотворительного сектора отмечают, что во многом интернаты оказались лучше подготовлены — прежде всего это касается наличия хотя бы каких-то алгоритмов и регламентов, а также настроения и осведомленности самих сотрудников, которые несколько месяцев назад вынуждены были действовать «вслепую». За это время и региональные, и федеральные ведомства успели подготовить собственные документы и алгоритмы работы в пандемию, появился механизм тестирования на COVID-19, который позволяет выявить случаи заражения быстрее.
С другой стороны, актуальной, особенно в регионах, остается нехватка средств индивидуальной защиты, персонала и врачей (учитывая, что многие учреждения переводят сотрудников на вахтовый режим работы). Важную роль играет выгорание — от пандемии устал и персонал, и жертвователи, помощь которых необходима интернатам.
Опыт российской социальной сферы в целом очень близок к тому, что происходило и происходит в Европе и США, говорит Елизавета Олескина. Но это значит, что и проблемы в данном случае у всех одинаковые — и сейчас на первый план вышел вопрос о том, как справиться с последствиями жесткой изоляции — в регионах жесткие меры, вплоть до запрета на выход из здания, сохраняются до сих пор.
— В первую волну все не справлялись с СИЗами для соцсферы, потому что их и на медицину не хватало. Вообще поздно спохватились, что социальная сфера несет не меньшую нагрузку, чем здравоохранение. Из-за этого везде не хватало персонала для социальной помощи, например. А во вторую волну все осознали, что перегнули с изоляцией. И теперь думают, как бороться с тяжелыми последствиями, — рассказывает она.
«Люди как будто потухли»
Интернаты и детские дома были практически полностью закрыты для посещения с начала весны. Согласно рекомендациям Роспотребнадзора, Минтруда и Минздрава, опубликованным в апреле, пускать туда предлагалось только сотрудников — они чаще всего переходили на вахтовый режим работы — и волонтеров. Родные людей, находящихся в ПНИ и детских домах, возможности их навещать лишились полностью.
— Тогда удавалось общаться только с ребятами, у которых были свои средства связи — для них живое общение просто переместилось в онлайн-формат, поэтому изменения были незначительными. Сложнее ситуация была с более тяжелыми детьми, которым недоступны средства вербального общения, нужен зрительный и тактильный контакт, который не заменяет экран планшета, — рассказывает координатор проекта «Быть рядом» фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Мария Рыльникова.
В некоторых интернатах изоляция была очень жесткой — людям приходилось оставаться на своих этажах или в палатах. Всё это сильно повлияло на психоэмоциональное состояние подопечных, рассказывает клинический психолог, координатор движения «Волонтеры ПНИ» Мария Сиснева. В результате, по ее словам, «люди как будто потухли», прежде всего пожилые.
— Они утратили какую-либо социальную мотивацию, это сказалось на межличностных отношениях. Даже на прогулки перестали выходить — сотрудники, волонтеры, реабилитологи их уговаривают, а они не хотят. Жизненная активность и энергетический потенциал упали очень сильно. Сидеть в своих палатах, на своих этажах очень тяжело, — объясняет она.
Усугублялась ситуация, по ее словам, тем, что на тот момент работа психологов и реабилитологов не была налажена — они не перешли на вахтовый режим работы и работали удаленно, что было не слишком эффективно.
К началу второй волны ситуация улучшилась — но только в Москве и Петербурге. Так, по словам Марии Рыльниковой, сегодня так или иначе открыты для посещения около 80% учреждений в столичном регионе, с которыми они работают. При этом сотрудники администрации идут навстречу и, несмотря на неудобство, в каждом случае решают вопрос «в ручном режиме», поскольку единого руководства на этот счет не существует.
Прежде всего разница заметна в подходе со стороны самих сотрудников, рассказала «Известиям» Светлана Мамонова, директор по внешним связям петербургского благотворительного общества «Перспектива», которая руководит проектом по сопровождению подопечных одного из детских домов Петербурга.
— Я бываю в разных интернатах Петербурга и вижу, что люди, которые там работают, они уже не находятся в состоянии паники и знают, как действовать, — отмечает она.
Кроме того, петербургские интернаты, по ее словам, теперь обеспечивают достаточным количеством средств индивидуальной защиты (СИЗ), а сами сотрудники стали их носить, в то время как весной волонтеры, пользовавшиеся средствами защиты, нередко сталкивались с непониманием.
Открытость сотрудников интернатов и готовность идти на контакт с волонтерами Мария Рыльникова считает одним из наиболее важных изменений: «В отличие от первой волны пандемии выстраивается конструктивное взаимодействие волонтеров и учреждений. И нет такого запрета <на посещения>, который был раньше».
В положении крепостных
В регионах ситуация остается намного хуже, обращает внимание большинство экспертов. Многие интернаты там с начала пандемии так и не открылись: «И там всё очень жестко, исходя из того, что мне пишут, — отделения разделены, корпуса разделены, никого не пускают, — рассказывает Мария Сиснева. — Люди и до этого часто были в положении крепостных, поскольку в регионах контроль за ПНИ намного хуже. Сейчас ситуация усугубилась».
В целом ситуация сильно отличается от региона к региону, отмечает Елизавета Олескина: «У нас очень большая страна, очень разные регионы, и тысячи учреждений. Так что картина пестрая. Какие-то <учреждения> можно поставить в пример — там борются за каждого, а каким-то не хватает информированности, ресурсов — человеческих и материальных — и порой мужества даже на то, чтобы обратиться за помощью».
В то же время, по ее словам, сказывается отсутствие единого представления о том, как в этих условиях должна быть организована работа и, в частности, с чего должно начинаться смягчение ограничительных мер. В результате где-то часть персонала оставляют на вахтовом графике, а часть уходит домой по вечерам, где-то люди оказываются лишены возможности выйти на территорию, чтобы погулять, или даже дойти из палаты до столовой, при том, что персонал давно ходит домой по вечерам. А где-то стараются искать баланс между мерами предосторожности и здравым смыслом.
В отсутствие единых правил чаще всего излишние меры принимаются по настоянию профильных региональных ведомств, желающих подстраховаться, рассказывает Елизавета Олескина. Так, в одном из интернатов, с которым сотрудничает «Старость в радость», по ее словам, представители регионального Роспотребнадзора после вспышки вируса потребовали уничтожить сразу все матрасы, одеяла, подушки, халаты и другой мягкий инвентарь. Они же, как правило, выступают за то, чтобы изолировать постояльцев в палатах или на этажах. «Печально, когда те или иные меры бывают продиктованы не пониманием, как бороться с коронавирусом, а страхом ответственности и желанием ее переложить на соседние ведомства», — отмечает собеседница издания.
«Подумаем, как сделать иначе»
Несмотря на то что общий уровень подготовленности вырос, интернатам не хватает более четких инструкций и регламентов о том, как действовать, чтобы остановить распространение инфекции в случае выявления коронавируса, уверена Светлана Мамонова. Например, четкого алгоритма по тому, как отделять «чистую» и «грязные» зоны, как и где дезинфицировать СИЗы — всё то, что, по ее словам, уже научились делать российские больницы.
Еще один важный момент — обеспечение не только мер контроля, но и адресной консультационной помощи и поддержки.
— Важно включение представителей Роспотребнадзора не только с контролирующей позиции, но и в роли участника обучающих программ и тренингов. Важно, чтобы за каждым интернатом был закреплен свой врач-эпидемиолог и представитель Роспотребнадзора, который приедет и буквально нарисует чертеж для этого конкретного интерната, — отмечает она.
Сейчас интернаты относятся к районным управлениям ведомства и находятся в ведении районного эпидемиолога наряду с другими учреждениями. В результате у специалиста просто нет возможности приехать туда лично и провести тренинг или обучение для сотрудников.
— Хотелось бы, чтобы интернатам помогали, а не только их ругали и контролировали. Потому что мы все оказались в ситуации, с которой мы никогда не сталкивались. И можно бесконечно ругать, а можно протянуть руку и сказать: «Давайте подумаем, как сделать иначе», — заключает собеседница издания.
