Вперед в светлое прошлое: Третьяковка исследовала брежневскую эпоху
Портреты Брежнева, экспозиционные стенды, стилизованные под советские шкафы-стенки, красные транспаранты на стенах... Это не декорации кино про СССР, а антураж главной летней выставки Третьяковской галереи: «НЕНАВСЕГДА». После нашумевшего проекта «Оттепель», посвященного хрущевскому времени, музей решил представить искусство периода застоя: от 1968-го (ввод танков в Прагу) до 1985-го (начало перестройки). В итоге получился не просто сборник художественных достижений за два десятилетия, а попытка психологического анализа эпохи. «Известия» оценили получившийся экскурс в прошлое и интерес к нему со стороны посетителей.
В маске к генсеку
«НЕНАВСЕГДА» должна была открыться еще в апреле. Но пандемия коронавируса заставила перенести проект на июль, и это вторая выставка Третьяковки после возобновления работы музея. Первой стала представленная несколько дней назад экспозиция «Поколение XXI. Дар Владимира Смирнова и Константина Сорокина», вход на которую по средам бесплатный. А вот на «НЕНАВСЕГДА» в любом случае придется купить билет. Показательно, что это, как и необходимость носить маску, публику не останавливает.
Посетительница на выставке «Ненавсегда»
Утром в будний день в здании на Крымском Валу вполне достаточно зрителей. Не сказать, что ажиотаж (и слава богу!), до максимального количества, указанного на табличке у входа в каждый зал, далеко, но ненамного меньше, чем в аналогичное время в Новой Третьяковке до карантина. Если, конечно, не считать хитовые ретроспективы художников XIX века. Впрочем, «НЕНАВСЕГДА» вряд ли могла бы претендовать на сопоставимую народную любовь, даже будь она открыта в старые добрые годы музейного бума. Слишком далека и в то же время близка нам эта тема. И если оттепель — уже история и вдобавок сюжет светлый, оптимистический, то застой может «порадовать» разве что сильным ностальгическим привкусом и тем спонтанным узнаванием, которое сразу делает явление более близким.
Так, например, едва войдя в первый зал, зрители ловят себя на мысли, что им знаком облик фальш-стен, на которых размещены экспонаты. За основу, очевидно, были взяты шкафы-стенки — атрибут всех хороших домов позднего СССР, поэтому даже нынешняя молодежь могла застать их в детстве. Впрочем, дизайнеры выставки не злоупотребляют «декорациями». На первом плане здесь — само искусство. И в отличие от «Оттепели» — пестрой, полной самых разных исторических артефактов — «НЕНАВСЕГДА» больше сосредоточена на работах художников.
Между шкафом и Цоем
Как и во всех концептуальных проектах Третьяковки за последние годы, сильная сторона «НЕНАВСЕГДА» — драматургия. Зрителя бережно проводят от одной темы к другой, группируя вокруг него произведения и выстраивая все это в увлекательное повествование. И здесь есть сильные режиссерские идеи. Так, в первом зале сконцентрирован официоз — портрет Брежнева, к которому подводит красная дорожка, мозаики Нади Леже с изображением генсека, а также министра культуры Фурцевой... Но слух улавливает звуки песни-гимна перестройки «Перемен», доносящиеся из соседнего помещения. Там выставка, выстроенная кольцом, заканчивается, и финальная точка маршрута — экран с фильмом «АССА» Сергея Соловьева, где хит Виктора Цоя впервые и прозвучал для широкой публики.
Мозаичные портреты Л. И Брежнева (1981 г.) и Е. Ф. Фурцевой 91981 г.) работы Нади Леже , представленные на выставке «Ненавсегда»
Среди других кураторских находок — размещение на верхнем этаже знаменитого альбома Ильи Кабакова «Вшкафусидящий Примаков». Его герой — человек, в детстве спрятавшийся от мира в шкафу, мечтавший улететь в небо и в конце концов загадочно исчезнувший. Само пространство — эдакая антресоль, постскриптум огромного выставочного зала — становится созвучно экзистенциальной истории, столь показательной для творчества Кабакова и самоощущения творческой личности в те годы.
Конечно, помимо Кабакова на выставке представлены и другие ключевые фигуры 1970-х — первой половины 1980-х, причем не только из нонконформистов, участников Бульдозерной выставки, но и из вполне признанных номенклатурой мастеров. И если портрет Брежнева кисти Таира Салахова еще может быть воспринят как своего рода ирония кураторов, пример как раз такого прямолинейного (пусть и виртуозного) официоза, то прекрасные вещи Виктора Попкова, Игоря Обросова, Дмитрия Жилинского оказываются не менее глубоки и выразительны, чем выстраданное искусство «подпольщиков».
Портрет эпохи
Выставка примиряет разные направления советского искусства и выстраивает из них коллективный портрет эпохи. И пусть отсутствие каких-то фигур может удивить — например, нет Оскара Рабина (хотя в роскошном каталоге все-таки фигурирует одна его работа), Эдуарда Штейнберга, шестидесятников Анатолия Зверева и Владимира Немухина, продолжавших активно работать и в период застоя. Огорчает, что Дмитрий Плавинский представлен только офортами. Однако кураторам явно было важнее выстроить убедительную и лаконичную концепцию, нежели показать все «достижения народного хозяйства».
Зато здесь можно увидеть целый ряд действительно знаковых полотен: «Ответы экспериментальной группы» Кабакова, «Встреча Солженицына и Бёлля на даче у Ростроповича» Комара и Меламида, «Хороший человек была бабка Анисья» Виктора Попкова... В общем, это не исчерпывающее, но очень основательное наглядное пособие по искусству выбранной эпохи. К тому же наряду с подобными «столпами», бесконечно кочующим по выставкам, встречаются и неожиданные раритеты, по силе воздействия подчас сопоставимые с работами мэтров. Скажем, триптих Николая Белянова «Киоск», где сам художник оказывается и продавцом, и покупателем, и фотомоделью на продающейся открытке, но в этом читается не самолюбование, а пугающаяся раздвоенность.
Название выставки отсылает к книге антрополога Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось: Последнее советское поколение». Но хочется идею ученого перевернуть, вспомнив куда более известное выражение другого автора: «Есть у революции начало, нет у революции конца». Сегодня мы видим, что эстетика, дух той эпохи по-прежнему живет с нами — в интерьерах, облике городов, да и в самоощущении многих людей. А современное российское искусство во многом уходит корнями не в послеперестроечное время (которое перекликается как раз с оттепельным прорывом), а именно в 1970-е – 1980-е. Убедиться в этом можно, заодно зайдя на выставку «Поколение XXI»: некоторые рифмы между двумя проектами поражают. Так не навсегда ли?
