«Мы не будем действовать под диктовку»
Предложения, с которыми выступил президент в своем обращении, реализуют принцип социального государства. Об этом в интервью «Известиям» заявил сопредседатель рабочей группы по внесению поправок в Конституцию Андрей Клишас. По его словам, в обществе есть запрос на справедливость, поэтому политика властей должна быть социально ориентированной. Также во время беседы он рассказал о замечаниях Венецианской комиссии, изменениях в судебной системе и прогрессивной ставке НДФЛ. При этом Андрей Клишас отметил, что, возможно, это только первый шаг в реформировании системы налогообложения.
«Люди хотят конституционных гарантий»
— Хотелось бы начать с последнего обращения президента. Глава государства анонсировал ряд новых мер поддержки граждан. Понадобятся ли новые законы, чтобы учесть все эти предложения?
— Конечно, понадобятся поправки в законы, в частности которые регулируют вопросы бюджета, и поправки в Налоговый кодекс. Думаю, в ближайшее время обе палаты парламента и профильные комитеты — бюджетный и по социальной политике — этим займутся. Я уверен, что предложения и решения, которые президент сформулировал, по сути, являются реализацией принципов социального государства, которые в поправках тоже раскрываются дополнительно.
— Президент объявил о повышении налога на доходы более 5 млн рублей в год до 15%. Ряд оппозиционных сил считает эту меру недостаточной, предлагая снизить планку дохода. Можно ли считать это началом «обкатки» новой системы?
— В обществе есть запрос на справедливость — это более широкое понятие, чем запрос на прогрессивную ставку налогообложения. Во многом поправки в Конституцию и реализуют запрос на справедливость. Формулируется, что государственная политика должна быть социально ориентированной, медицина должна быть доступной. Я уверен, что введение прогрессивной ставки на доходы будет пользоваться поддержкой граждан, но нужно быть очень аккуратными.
Безусловно, налоговая ставка, в том числе в отношении физических лиц, — очень серьезный инструмент в руках правительства. Любое ее изменение, помимо политической целесообразности, требует очень тщательных экономических расчетов, поэтому надо посмотреть, как заработает предложенная мера, обязательно обсудить всё в правительстве, с регионами. Ведь это очень чувствительный вопрос как для федерального, так и для региональных бюджетов. Необходимо, чтобы такого рода меры были очень и очень тщательно взвешены и продуманы. В принципе, возможно, что это только первый шаг, но пока говорить о дальнейших решениях рано — надо посмотреть, как будет работать.
— Для чего необходимо закрепление социальных гарантий в Основном законе, ведь МРОТ и пенсии у нас и так индексируются? Они же не перестанут повышаться, если вдруг поправки не поддержат на голосовании.
— Люди хотят конституционных гарантий. Конечно, это делается, но всегда правительство может сказать, что в тот или иной момент нет возможности проводить индексацию. Такое возможно теоретически, поэтому люди хотели бы видеть гарантии на уровне конституционного текста. Сейчас в тексте поправок к Конституции установлена именно обязательность системы индексации. Это очень важный момент — не психологический, а чисто юридический. Поэтому я уверен, что если это будет в тексте Конституции, то в дальнейшем правительство и парламент будут исходить из того, что индексация — конституционная обязанность органов власти.
— Многие социальные нормы в Конституции достаточно подробно конкретизированы. Не получится ли так, что придется дополнять ее и другими мерами социальной поддержки, особенно с учетом последнего обращения президента?
— Нет, не придется. Нет таких примеров, когда была бы излишняя детализация или конкретизация социальных норм. В связи с обращением президента никаких дополнений в Основной закон не нужно. Президент раскрывает содержание поправок, которые уже предложены и вынесены на голосование. Ничего дополнять в тексты поправок в связи с последними предложениями президента не нужно.
«Руководствоваться будем интересами нашей страны»
— В Венецианской комиссии посоветовали отказаться от поправок в ст. 79 о верховенстве Конституции над международным правом. Прислушается ли Россия к мнению зарубежных партнеров?
— Мы всегда принимаем к сведению позицию наших зарубежных партнеров, просто решение Венецианской комиссии несколько более сложное. Хочу отметить, что оно достаточно профессиональное, это решение явно хорошо продумано. Разумеется, Венецианская комиссия хотела бы, чтобы решения надгосударственных органов, в том числе ЕСПЧ, выполнялись безусловно. Но Российская Федерация уже провозгласила свою позицию: мы выполняем все наши обязательства как член Совета Европы, как страна, которая подписала Европейскую конвенцию по правам человека, если они не противоречат нашему конституционному правопорядку. Эти полномочия у Конституционного суда (КС) уже есть сейчас.
Мы вносим поправку, которая говорит: если ЕСПЧ в своей практике начинает толковать положения конвенции и порождать в результате толкования новые нормы, в частности для РФ, в этом случае это требует также проверки на предмет конституционности. Вот в чем смысл.
Хочу подчеркнуть особо: Венецианская комиссия признает, что конституции государств обладают верховенством и высшей юридической силой на территории стран. Обращаю внимание, что у нас положения ст. 15 Конституции остаются неизменными. В первом пункте говорится как раз о приоритете и верховенстве Конституции на всей территории Российской Федерации.
Решение в конечном итоге будет принимать КС РФ, который в рамках конституционной реформы получает дополнительные и очень существенные полномочия. Здесь мы находимся абсолютно в общеевропейском тренде. Мы четко следуем своим международно-правовым обязательствам, но именно тем обязательствам, которые мы на себя приняли в установленном порядке.
— Если Россия выполняет все международно-правовые обязательства, а Венецианская комиссия выносит такие заключения, можно это воспринимать как попытки вмешательства во внутренние дела?
— Нет, я не считаю, что это вмешательство. Это определенная правовая позиция, которая предлагается Венецианской комиссией всем подписантам Европейской конвенции, всем членам Совета Европы. Другое дело, что и многие другие члены Совета Европы, включая Германию и Италию, с этой правовой позицией не согласны. Нам это предлагают обсудить. Мы готовы это обсуждать и прислушиваться к их позиции, но мы не будем действовать под диктовку членов Венецианской комиссии, либо ЕСПЧ, либо под диктовку иных иностранных структур или надгосударственных органов.
В Венецианской комиссии приняли нашу аргументацию, поняли, в чем она состоит, достаточно детально ее изложили в тексте своего заключения. При этом они полагают, что было бы лучше, если бы такого положения, которое мы в ст. 79 предлагаем, не было. Мы к сведению это приняли, но, поверьте, руководствоваться будем интересами нашей страны.
— Не станет ли это для западных политиков основанием обвинить РФ в неисполнении международных договоров и обязательств?
— Как мы видим в последние годы, чтобы обвинять Россию в чем-либо, западным политикам вообще не нужны никакие основания — они это могут делать и так, не имея каких бы то ни было доказательств.
Политики могут по этому поводу спекулировать. От этого нельзя быть застрахованным. Это останется на их совести, потому что позиция России от этого никак не поменяется. Мы будем четко следовать нашим международно-правовым обязательствам, но Конституция всегда будет на первом месте. Мы в данном случае находимся четко в тренде, который есть в европейском континентальном праве.
«Председатель суда будет чувствовать себя увереннее»
— Венецианская комиссия говорила не только про приоритет Конституции над международным правом, но и про поправки, касающиеся судей. Согласно изменениям, президент получает право инициировать увольнение судей КС и Верховного суда. Почему возникла идея такой поправки и не приведет ли это к ослаблению института судебной власти?
— Вы полагаете, что сейчас судей не увольняют?
— Насколько я понимаю, они инициируют этот процесс сами, не президент.
— Они инициируют сами, но сейчас судьи тоже уходят в отставку. Не секрет, что судей увольняют при совершении проступков определенных и так далее. Процедура, по которой сейчас судей увольняют, для вас понятна, открыта, прозрачна?
— Для меня нет.
— Вот видите. Как вы думаете, когда по предложению президента эта процедура будет проходить в Совете Федерации (СФ) публично, вам как представителю СМИ, может быть, будут более понятны мотивы, причины, по которым судью отправляют в отставку? Или вы считаете, что это не имеет никакого значения?
— Очевидно, что это будет освещаться более публично. Вопрос в том, не будет ли здесь давления на судебные власти? Президент получает полномочия, то есть получает возможность влияния.
— У президента эти полномочия и сейчас есть в отношении обычных судей. Президент теперь будет обязан для того, чтобы судей определенного уровня отправить в отставку, внести это предложение в СФ. Да, конституционных судей теперь можно будет тоже отправить в отставку через процедуру в Совфеде, но это точно такая же процедура, которую проходят судьи при назначении. В США, например, в сенате может быть проведен импичмент судьи точно так же.
Сейчас нам предлагается процедура открытая и публичная. Сегодня вопрос решается внутри узкой судейской корпорации с участием квалификационных коллегий судей. Вы не знаете, как проходит это обсуждение, какие там есть аргументы, чем руководствуются члены коллегии, которые президенту отправляют предложение отправить того или иного судью в отставку, и президент эти решения принимает.
— Смысл поправки в большей публичности?
— Совершенно верно. Смысл поправки, чтобы важные решения обязательно принимались открыто для людей. Отставка судьи — это тоже решение, которое должно приниматься открыто. Представьте, что на судью оказывается давление представителями следствия, теперь судья может сказать на открытой трибуне Совфеда, что его пытаются снять, и дальше изложить свою аргументацию.
Когда вы чувствовали бы себя более защищенным — когда вас бы снимали через квалификационную коллегию судей решением президента в конечном итоге либо когда для отстранения от должности потребуется согласие одной из палат парламента, а обсуждение пройдет публично и открыто с участием представителей СМИ, которые бы это освещали?
— По вашим словам, второй вариант кажется более «чистым».
— Не только по моим словам — так оно и есть. Речь идет о председателях судов, ведь именно они могут подвергаться в большей степени какому-то давлению со стороны, будь то представителей административных властей или, возможно, представителей следствия.
Председатель суда будет чувствовать себя увереннее, если будет знать, что для того, чтобы его снять, недостаточно просто зайти в комнату, где квалификационная коллегия что-то между собой пообсуждает. Теперь он должен будет прийти в парламент, встать на трибуну и сможет ответить на претензии, которые к нему есть.
— Согласно одной из поправок, количество судей КС сокращается с 19 до 11. Скептики говорят, что это приведет к ослаблению суда и утрате независимости органа, потому что на меньшее число судей можно будет больше давить.
— Здесь всё очень просто и вызвано следующим обстоятельством: когда-то было две палаты, которые разрешали дела. Палаты были равноправны в Конституционном суде. В одной палате было десять судей, в другой — девять. По разным причинам было принято решение ликвидировать палаты суда, и судьи все решения стали принимать на пленарном заседании, много решений стало приниматься в письменном производстве.
Мы проанализировали нагрузку, которая есть на КС, и пришли к выводу, что 11 человек — оптимальный состав. Обращаю внимание, что никого из судей досрочно мы не увольняем, к 11 этот суд придет через какой-то период, когда в силу положений законов судьи будут выходить в отставку по возрасту.
КС получает дополнительные полномочия, очень существенные. В Америке членов Верховного суда девять. Значит ли это, что он еще менее независим? Мне кажется, что роль каждого судьи будет больше в принятии решений и значение каждого будет больше.
«У нас нет шансов стать парламентской республикой»
— Президент говорил о том, что отдает большую часть полномочий парламенту. Есть ли у России шансы стать парламентской республикой?
— У нас нет шансов стать парламентской республикой, потому что у нас есть первая глава Конституции «Основы конституционного строя». Там базово прописаны принципы, по которым построена система органов государственной власти. Президент остается главой государства, президент — гарант Конституции. Мы в чем-то даже усиливаем президента, потому что теперь он непосредственно будет руководить работой правительства. Да, он передает часть своих полномочий, очень существенных, связанных с формированием правительства, например с назначением тех, кого мы называем силовыми министрами, в Думу и СФ. Президент будет совместно с Советом Федерации теперь уже назначать региональных прокуроров и так далее. Все-таки основной принцип остается неизменным. Россия — президентская республика, но при усилении роли парламента.
— Хотелось бы спросить про взаимоотношения Совфеда и президента. Не потеряется ли независимость СФ с введением на практике «президентской квоты»? Можно ли будет в этом случае говорить о реальном разделении ветвей власти?
— Если Совет Федерации получает дополнительные полномочия, почему он должен потерять независимость? Да, будет больше сенаторов, представителей Российской Федерации, которых президент вправе назначить — до 30 человек, и семь из них могут занимать свои должности пожизненно, но это скорее усиливает СФ, чем его ослабляет в данном случае. Институт пожизненных сенаторов есть во многих парламентах, в том числе в европейских, и он как раз служит усилению роли верхней палаты во многом.
С учетом того, что полномочий становится больше у Совета Федерации, думаю, что в том числе и президенту в чем-то будет сложнее взаимодействовать с таким СФ. Новые полномочия предполагают и более жесткие требования к отбору кандидатов в Совфед.
— Наибольшие вопросы среди всех органов власти с учетом поправок вызывает пока Госсовет. Как он будет формироваться, какие вопросы рассматривать? Будет ли этот институт иметь какую-то реальную власть?
— Все вопросы, которые касаются порядка формирования, деятельности Государственного совета, — вопросы специального закона, который будет принят только в том случае, если люди поддержат поправки на общероссийском голосовании. Что я точно хочу сказать: Госсовет не сможет отнять никаких полномочий ни у Совета Федерации, ни у Думы, ни у правительства, ни у президента, поскольку полномочия этих органов власти описаны в Конституции. Роль Государственного совета, как мы его себе представляем, состоит в том, чтобы это был арбитр между правительством и регионами. Как он будет формироваться — вопрос специального закона.
— Когда будет закон о Госсовете?
— Понятно, что мы как минимум ждем результатов голосования. Как только мы их узнаем, сможем поговорить о том, когда будут приняты законы, а их много потребуется принять, если люди поддержат поправки в Конституцию.
— Если Госсовет, как это прописано сейчас, участвует в формировании основных направлений внутренней и внешней политики, не будет ли это дублированием института президентства?
— Нет, не будет. Его полномочия как раз прописаны для того, чтобы Государственный совет помогал президенту вырабатывать эти направления с учетом интересов регионов.
