Вчера начал действовать новый 5-летний контракт Игоря Сечина в качестве главного исполнительного директора «Роснефти». Известно об этом стало в пятницу, и новость на выходных заполнила информационное пространство страны. Все комментарии строились вокруг возрожденной Сечиным «Роснефти». С фактом возрождения никто не спорил, расходились в оценках. Сегодня очевидно, что именно возрождение «Роснефти» сохранило в руках России инструмент влияния на конъюнктуру мирового рынка.
После сделки ОПЕК+, это утверждение доказательств особых не требует. И тем не менее…
«Роснефть» родилась для того, чтобы умереть. На свет госпредприятие «Роснефть» появилось 17 ноября 1992 года, когда вышел Указ Президента России № 1403. Госпредприятие объединило в себе всю нефтяную отрасль страны, куда помимо вышек входили научно-исследовательские, геологоразведочные, образовательные институты и программы, нефтехимическое машиностроение, научно-производственные объединения, конструкторские бюро, ремонтные подразделения и т.д.
Создавалась «Роснефть» не для сохранения, а для распродажи нефтяной отрасли, что и отразилось в названии указа № 1403 «Об особенностях приватизации и преобразования в акционерные общества государственных предприятий, производственных и научно-производственных объединений нефтяной, нефтеперерабатывающей промышленности и нефтепродуктообеспечения».
Срок существования новой государственной структуры был ограничен 3 годами, и это тоже было прописано в указе. 31 августа 1995 года Ельцин подписал Указ «О порядке передачи в 1995 году в залог акций, находящихся в федеральной собственности». В сентябре госпредприятие «Роснефть» постановлением Правительства № 971 было преобразовано в Нефтяную компанию «Роснефть». А уже в декабре на залоговые аукционы были выставлены контрольные пакеты акций ведущих добывающих объединений страны.
На момент создания (1992 год) в «Роснефть» входило 259 предприятий, а через 5 лет в структуре компании их осталось всего 32, и только 7 нефтедобывающих, с депрессивным (за исключением «Пурнефтегаза») уровнем добычи: «Ставропольнефтегаз», «Дагнефть», «Краснодарнефтегаз», «Сахалинморнефтегаз», «Архангельскгеолдобыча», «Термнефть», «Пурнефтегаз». Называли тогда компанию свалкой из обрезков.
Отрасль, на момент приватизации дававшая продукции на 200 трлн руб. в мировых ценах (весь бюджет страны в 1995 году составил 227 трлн. руб.), ушла за копейки в частные руки. К примеру, годовая добыча «Юганскнефтегаза» на момент приватизации оценивалась в $5,7 млрд. по мировым ценам. А к МЕНАТЕПу он перешел под залог всего в $159 млн. (1/3 месячной выручки).
Приватизация была политической, риск возможной реституции сформировал у новых собственников компрадорский менталитет. Валютная выручка потекла за рубеж. Конкурентоспособность страны резко упала. Разобщенные осколки некогда единого комплекса были не в состоянии на равных вести диалог с глобальными игроками.
До окончательной десуверенизации России оставался один шаг – приватизация «Роснефти». Это означало выход России из глобальной энергетической игры и потерю субъектности. Аукцион по продаже «Роснефти» дважды объявлялся в 1998 году и дважды отменялся. Участвовать в нем собирались Shell, ВР и даже стервятник Сорос.
Оба раза аукцион отменяли из-за того, что «ушлые приватизаторы» сначала через суд за долги арестовали акции «Пурнефетгаза», а потом попытались их продать за долг в 10 млн. долларов из расчета 1 доллар 25 центов за тонну добычи. В сохранении актива деятельное участие будучи премьером принял Евгений Примаков.
31 декабря 1999 года, Борис Ельцин заявил об уходе. Власть в стране перешла в руки молодого премьер-министра Владимира Путина. А за полгода до этого события в одном из старейших научных журналов страны «Записки Горного института» вышла небольшая, но примечательная статья под названием «Минерально-сырьевые ресурсы в стратегии развития российской экономики».
Автор статьи писал, что «В начале рыночных реформ (…) государство выпустило из рук стратегическое управление природно-ресурсным комплексом. Это обернулось застоем национального природно-ресурсного потенциала, развалом формировавшейся в течение многих десятилетий геологической отрасли… Практика стран с развитой рыночной экономикой дает нам немало примеров эффективного государственного вмешательства в долговременные проекты освоения природных ресурсов».
Статья была подписана директором Федеральной службы безопасности и секретарем Совета безопасности Российской Федерации Владимиром Путиным.
Под Новый 2000-й год в стране произошла не просто смена властных персоналий в Кремле, поменялась политическая парадигма России. Об аукционе по продаже «Роснефти» никто больше не вспоминал. Компания должна была стать стержнем отечественной нефтяной отрасли, вернув ей национальный статус.
Проект по обратному переформатированию нефтянки вступил в силу сразу после президентских выборов 14 марта 2004 года, когда закончился «контракт» Путина с прежней элитой. Четыре месяца спустя председателем совета директоров «Роснефти» изберут заместителя главы администрации президента Игоря Сечина. Все это время (вплоть до сегодняшнего дня с небольшим формальным перерывом) Сечин не просто курировал стратегию развития компании, он формировал новую конфигурацию нефтяной отрасли страны.
«Роснефть» в 2004 году и «Роснефть» сегодня – это две большие разницы. В 2004 году компания добыла 19,6 млн т нефти (6,7% от добычи в стране), в 2019-м - 230,2 млн т (те же 6%, но от мировой добычи, 41% добычи страны). Спорить с цифрами невозможно. Поэтому спорят сегодня не о фактах, а о вкусах. Что «Роснефть» сделала не так и почему это «не так» именно не так.
Цифр и трактовок за эти выходные было множество. К примеру, один из экспертов в газете «Ведомости» сравнил стоимость покупки ТНК-ВР и нынешнюю капитализацию «Роснефти» как равные по сумме. Что простительно эксперту, не простительно профессиональной газете. Сравнивать стоимость покупки нового актива с общей капитализацией компании все равно что в метрах измерять температуру воздуха.
При покупке актива на заемные средства растет (или падает) не капитализация компании, а ее стоимость (enterprise value), то есть сумма рыночной капитализации и чистого долга. Сравнивать во времени можно только показатели рыночной капитализации самой «Роснефти» по отношению к показателям других компаний. А здесь картина прямо противоположная.
За 8 последних лет (с 23 мая 2012 года по 21 мая 2020 года), согласно котировкам Лондонской биржи, капитализация «Роснефти» снизилась на 17%, ExxonMobil – на 46, Shell – на 48, BP – на 38, Equinor – на 35, ENI – на 54, Petrobras – на 63, Petrochina – на 73. Лучше показатель только у Chevron – минус 7%. К слову, цена нефти за этот период снизилась на 67%.
Напоминать уважаемой газете о том, что сделка по покупке ТНК-ВР позволила удержать в стране стратегического инвестора, который даже в условиях санкций не выходит из партнерства и реализует с Роснефтью ряд перспективных проектов в России и за границей, неудобно как-то. Впрочем, как и про историю с «Башнефтью», которую газета почему-то назвала «некрасивой». Если она и некрасивая, то со стороны Урала Рахимова, который фактически украл компанию у государства.
И это «Роснефть» красиво завершила «некрасивую» историю, купив «Башнефть» у государства по рыночной цене, подтвержденной западными инвестиционными консультантами. Интегральная сделка по приватизации 19,5 процентной доли в «Роснефти» и контрольного пакета акций «Башнефти» стала крупнейшей приватизационной сделкой в истории России и самой крупной сделкой в мировой нефтегазовой отрасли в 2016 году.
Еще один подлог, используемый различными экспертами, это льготный режим «Роснефти», которая развивается якобы исключительно за счет других компаний и государственного бюджета России. В реальности все ровно наоборот. «Роснефть» тянет на своих плечах весь нефтяной сектор страны.
По итогам 2019 года доля рентных налогов в цене нефти составила в «Роснефти» 53%, у Лукойла этот показатель равен 48%. Эффективная ставка экспортной пошлины на нефть по итогам 2019 года у «Роснефти» ниже законодательной на 10%, у Лукойла – на 33%.
Чтобы закончить с финансовыми показателями, приведу данные по выручке, прибыли и налогам. За время прямого руководства Сечина (2011-2019 гг.) выручка «Роснефти» выросла в 3,2 раза (2,7 и 8,7 трлн руб.), чистая прибыль – более чем в 2 раза (319 и 708 млрд руб.), а общая сумма налогов и пошлин – в 8,6 раза (по 2019 году 3,6 трлн или 20% всех доходов бюджета).
Конечно, финансовые показатели чаще запутывают, чем проясняют картину, но о чем эти цифры? Они о том, что развитие компании шло не за счет роста цен, а за счет внутренней организации процесса (итоговая производительность труда). Для понимания, за это время Urals выросла всего в 1,3 раза.
«Роснефть» действительно является становым хребтом отрасли. Если бы компанию в 1998 году приватизировали, то сегодня вопросы нефтяного кризиса решали бы США и Саудовская Аравия тет-а-тет, позицию России представляла бы какая-нибудь Chevron. Понимаю, что для некоторых этот вариант кажется наилучшим исходом, по аналогии с «пили бы сейчас баварское».
То, что сделал Сечин и его команда из «Роснефти», не измеряется прибылями и налогами (хотя они, безусловно, важны). Сегодня это одна из немногих компаний, которая создает перспективу для России. «Роснефть» проектирует (в Арктике) и строит (на Дальнем Востоке) новую реальность. Создает будущее.
Из всего вывалившегося в СМИ объема новостей по поводу переназначения Сечина главой «Роснефти», самой заметной новостью стало, пожалуй, сообщение ТАСС о том, что в Приморье 200 работников судоверфи «Звезда» получили новое жилье.
Не глобально? А что делать? Большинство людей живут обычными человеческими радостями.
Автор — доцент Финансового университета при правительстве РФ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
