В начале года Борис Джонсон был на коне по всем показателям. Он преодолел затор на переговорах с Брюсселем по Brexit и заключил соглашение, которое обеспечило официальный выход Великобритании из Европейского союза 31 января. В декабре он выиграл парламентские выборы, обеспечив консерваторам крупное большинство. Его правительство разработало бюджет, призванный положить конец десятилетию жесткой экономии и сократить большой разрыв между богатыми и бедными, который долгое время существовал в Великобритании.
Однако все эти планы если и не превратились в руины, то оказались явно в подвешенном состоянии. Британцы смотрели телевизионные репортажи из Италии и Испании, где системы здравоохранения совершенно не справлялись с новой болезнью. США и большая часть Европы закрыли свои границы. В марте правительство Джонсона представило совершенно новый бюджет, гарантировавший закрытие целых секторов частного бизнеса и ускоренную выплату государственных пособий тем, кто внезапно остался без работы. А 23 марта премьер-министр выступил с торжественным телевизионным обращением к нации со словами, которые, вероятно, производили больше впечатления, чем всё, что он произнес за всю свою политическую карьеру, — «гораздо больше семей потеряет своих близких раньше времени».
После этого Brexit исчез не только из заголовков, но и из повестки всех СМИ и политического ландшафта. Однако он никуда не делся. И это можно увидеть в трех отдельных аспектах реакции Великобритании на пандемию.
Первый говорит о затруднительном положении Британии после Brexit. В стране, как и во многих других, были опасения по поводу нехватки медицинского оборудования для пациентов с затрудненным дыханием. Были также предупреждения и жалобы на трудности с получением достаточного количества средств индивидуальной защиты (СИЗ) для медицинского персонала. В конце концов правительство сформировало специальную группу, чтобы попытаться получить больше средств индивидуальной защиты от британских производителей и других компаний по всему миру, и распределение было делегировано вооруженным силам, которые были мобилизованы (что очень необычно для Великобритании) для оказания помощи в условиях внутренней чрезвычайной ситуации.
Однако в апреле нехватка оборудования внезапно стала очень политической проблемой. С возвращением парламента после пасхального перерыва состоялось «виртуальное» заседание комитета по иностранным делам палаты общин, на котором обсуждалось, как правительство справляется с кризисом коронавируса. Одним из тех, кто был призван отвечать на вопросы, стал глава дипломатической службы сэр Саймон Макдональд. Он государственный служащий, а не министр, и как бы вне политики.
Его спросили, почему Великобритания не участвовала в совместных усилиях ЕС по приобретению СИЗ и другого оборудования. Он сказал, что было принято «политическое» решение не участвовать. Предполагалось, что из-за Brexit Великобритания хотела действовать независимо.
Примерно через час правительственному министру здравоохранения Мэтту Хэнкоку был задан аналогичный вопрос на ежедневном брифинге по коронавирусу на Даунинг-стрит. Он категорически отрицал наличие какого-либо политического решения не участвовать в программе ЕС, заявив, что это было результатом запутанной коммуникации. СМИ гудели от разговоров о конфликте между министрами и государственными служащими. В тот же вечер сэр Саймон написал письмо, полностью отказавшись от своего заявления о «политическом» решении.
Остается загадкой, была ли Великобритания приглашена принять участие в совместных усилиях ЕС по приобретению медицинского оборудования и отказался ли Лондон по политическим причинам? Однако ясно, что правительство сочло этот вопрос достаточно подстрекательским, требуя, чтобы высокопоставленный государственный служащий «исправил» свое заявление. И это было подстрекательством, так как подразумевалось, что правительство Великобритании отказалось от возможности приобрести спасающее жизни оборудование, чтобы не выглядеть зависимым от ЕС. Резкая реакция общественности была неизбежной.
Второй пример касается отношений с Китаем. Хотя большинство стран ЕС не так резко осуждают КНР, как Соединенные Штаты, вероятно, справедливо будет сказать, что правительство Великобритании выглядело еще «мягче» по отношению к Китаю, чем большинство стран союза. Британия была одной из последних, кто эвакуировал своих граждан из Уханя, где, как считается, началась вспышка. Лондон также отклонил призывы американцев осудить то, что широко рассматривалось как использование КНР пандемии для подавления борцов за демократию в Гонконге.
Для Великобритании очень неудобно критиковать Китай в качестве источника распространения вируса по нескольким причинам. Оказалось, что она сильно зависит от КНР в поставках СИЗ. Более того, в британских университетах есть и остаются тысячи китайских студентов, от которых идет значительный доход.
Также не стоит забывать, что Великобритания разрешила китайскому коммуникационному гиганту Huawei участвовать в разработке 5G в стране. Это предварительное решение привело Лондон к конфликту с США и Австралией, двумя членами так называемого разведывательного альянса «Пять глаз» (входят службы разведки США, Британии, Канады, Австралии и Новой Зеландии), который возражал против сделки по соображениям безопасности. Но Лондон не хочет отказываться от Huawei, отчасти потому, что он уже сильно зависит от китайской компании в сфере телекоммуникационного оборудования, а также потому, что любое отступление от этой договоренности может повлиять на перспективы торговли с Китаем в будущем.
И это приводит к третьей проблемной области, где пересекаются Brexit и COVID-19. Будущее торговое соглашение, которое должно быть заключено между Лондоном и Брюсселем к 31 декабря этого года, что станет завершающим этапом «развода». На ранних стадиях переговоров о Brexit европейская столица настаивала на том, что Великобритания не может быть посередине — она либо внутри, либо снаружи ЕС. И никак иначе.
Фраза, которая стала ассоциироваться с Борисом Джонсоном, — это его желание «иметь свой пирог и съесть его», и он по-прежнему настаивает на том, что Великобритания может справиться с последствиями коронавируса и уложиться в срок для торговой сделки с Брюсселем. Пандемия, однако, дала «сторонникам» ЕС в Великобритании новые аргументы в пользу пролонгации переговоров. Они ссылаются на время, которое было потеряно из-за пандемии и болезни премьера, на экономические трудности после пандемии, и явные практические сложности ведения переговоров онлайн или с «социальным дистанцированием».
Борис Джонсон еще может попросить продления переговоров с Брюсселем. Но всё же он и его сторонники будут готовы покинуть ЕС в конце года без торговой сделки, обвиняя пандемию в любом дополнительном экономическом ущербе.
При этом надежда в Лондоне на то, что постпандемические экономические трудности могут смягчить подход ЕС к торговым переговорам с Великобританией, абсолютно неверна. Ведь во многих отношениях ЕС уже «перешел» в мир после Brexit, и коронавирус ускорил этот процесс.
Будущее всё еще очень неопределенно. Подобно тому, как победа Бориса Джонсона на выборах, казалось, принесла желанную ясность, коронавирус снова смутил и без того мутные воды. И всё же он демонстрирует, что Великобритании необходимо найти свой собственный, альтернативный курс.
Автор — эксперт клуба «Валдай», ведущий автор редакционных комментариев и колумнист газеты The Independent
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
