Низкопробное телешоу как арт-объект, критические отзывы посетителей в качестве основы видеоперформанса, конфликт куратора и музейных работников, превращенный в театральный сюжет… Выставка к 20-летию Московского музея современного искусства (ММОМА) получилась бесконечно далёкой от стандартных юбилейных проектов — пафосных и приглаженных. Впрочем, масштаб здесь соответствующий: заняты все три этажа здания на Петровке, 25. А главное — максимально полно представлена коллекция ММОМА: от Бориса Григорьева и Пабло Пикассо до новейших работ молодых художников.
Великолепная двадцатка
20 лет работы музея решили отметить работой 20 кураторов. Причем почти все они представляют иные профессии, к кураторству отношения не имеющие. Путешественник Фёдор Конюхов и писатель Владимир Сорокин, телеведущий Андрей Малахов и рок-музыкант Илья Лагутенко, танцовщица Диана Вишнева и футболист Фёдор Смолов… По словам сотрудников ММОМА, звездам был предоставлен своего рода опросник, призванный помочь нащупать какие-то ориентиры по выбору работ и оформлению пространства, затем они познакомились с той частью коллекции, которая соответствовала анкетным сведениям, и вместе с коллективом музея разработали экспозиционное решение своих залов.
На первый взгляд в самой идее читается некоторое принижение функции куратора: раз такую важную выставку могут сделать не профессионалы, а медийные личности, может, опытные искусствоведы и вовсе не нужны в музее? Вторая мысль — еще менее лестная: логично предположить, что всю настоящую работу выполнили специалисты, оставшиеся в тени, а селебрити выступили «свадебными генералами», и задачей их было привлечь внимание к проекту, не более того.
Скепсис, однако, развеивается, когда видишь, насколько разными получились залы и как много некоторые приглашенные кураторы вложили в работу своего «я». Так, например, в зале Андрея Малахова демонстрируется архивная запись шоу «Большая стирка», где Владик Мамышев-Монро изображает Аллу Пугачёву. Обрамляют экран фотографии художника в образе примадонны. Сегодня, когда работы Мамышева-Монро — в коллекциях ведущих музеев, а сам он, увы, уже на том свете, зато с ореолом классика, сложно поверить, что когда-то его воспринимали лишь как забавного фрика. Идея понятна: то, что когда-то казалось низким стилем и бульварным развлечением, со временем может стать искусством.
Столь же индивидуальным выглядит и подход Дианы Вишневой. Полуабстрактные рисунки Александры Корсаковой, вдохновленные танцем, и небольшие металлические скульптуры Вадима Сидура, воспевающие пластику тела, размещены в стеклянных, полностью прозрачных витринах, из-за чего складывается ощущение, что фигуры будто парят в пространстве. Восхищает деликатность подхода к теме: можно было набрать более конкретные, очевидные изображения хореографии, но Вишнева и помогавшие ей музейщики предпочли создать метафору столь же неуловимую и воздушную, как сами эти образы.
«У меня с ними конфликт!»
Одно из главных качеств любого актуального искусства — дерзость. И ММОМА явно хотел продемонстрировать, что он не забронзовел, но по-прежнему открыт к любым бунтарским проявлениям авторов. Вот только чем сегодня можно шокировать? Кажется, ни эстетикой, ни идеями уже никого не удивишь. Даже порнография — и та уж давно легитимизирована в музейных стенах прогрессивного мира. Иное дело — обнажить внутренние конфликты, показать, что создание искусства — не только благостное творчество, но и взаимные обвинения, претензии, ругань.
Именно это сделал один из кураторов — Кирилл Серебренников. В принципе, его зал неплох и без того, хотя и эстетически предсказуем: фотографии писающих бомжей, грязных подворотен и прочей чернухи, хлесткий соц-арт Комара и Меламида... Зато, например, здесь рисунок Фрэнсиса Бэкона (пожалуй, один из самых дорогих экспонатов всей выставки). Да и общее впечатление — весьма гармоничное. Но главными героями серебренниковской «постановки» стали вовсе не экспонаты, а его собственноручные надписи мелом на стенах — эдакие крики души.
Первая надпись гласит: «Мне не нравится развеска картин в этом зале. Меня раздражает, что меня не понимают, не понимают совсем. Они не дали мне ничего поменять. У меня с ними КОНФЛИКТ. Всё это сильно удручает, злит, сводит с ума...» (дальше — непечатно). Гнев куратора достигает кульминации около пожарного шкафа, где обнаруживается второе послание. «Они не дали убрать этот уродский пожарный кран. Говорят, это нельзя. Врут, врут в глаза. Им просто лень этим заниматься и делать то, что я их прошу. Просто врут всё время. Этот кран всё тут испортил. На этот угол противно смотреть»…
Монолог перерастает в истерику, и зритель понимает: это уже режиссура, театр, драма. И, разумеется, не обошлось без неожиданной концовки, которую мы раскрывать не будем.
От Миро до Монро
Несмотря на все кураторские эксперименты, главное на выставке — всё-таки само искусство. Все экспонаты — из собрания ММОМА, некоторые из них регулярно демонстрируются, иные же незнакомы даже завсегдатаям музея. Но общая панорама впечатляет. Здесь и советские нонконформисты (Владимир Немухин, Анатолий Зверев, Владимир Янкилевский, Оскар Рабин), и ключевые фигуры постсоветской арт-сцены (Юрий Альберт, Павел Пепперштейн, AES+F, упомянутый Мамышев-Монро), и даже западные классики.
Так, например, помимо Бэкона, здесь есть офорты и акватинты Хуана Миро, шелкография Энди Уорхола, эмаль Фернана Леже, литография Марка Шагала… Да, всё это не живопись, а куда менее редкие тиражные произведения, но они прекрасно создают контекст для отечественного искусства, которому и посвящена деятельность музея в первую очередь.
Однако, что символично, завершается вся экспозиция именно живописью. И этот же зал, расположенный на первом этаже, можно считать началом пути: «сюжет» закольцован. В нем выставлены два ранних полотна Зураба Церетели — его дипломная работа «Песнь о Тбилиси» и подготовительная штудия к ней, а между ними — «Три грации» Василия Шухаева. Переклички между творчеством учителя и ученика несомненны: в изображениях девушек на фоне идиллического пейзажа соединяется восточное и западное, высокая условность и реализм. Но образы Шухаева более гогеновские по природе, тогда как молодой Церетели тяготеет к подлинно национальному духу.
Казалось бы, при чем здесь современное искусство? Почему основатель и президент музея не выставил свои новые работы — благо, он продолжает активно писать? Но Церетели, выступивший и в роли куратора, продемонстрировал по-настоящему концептуальный подход. Многострадальный дипломный проект, как известно, отвергнутый Тбилисской академией художеств, в контексте общей темы экспозиции — не просто красивая живопись, а напоминание о том, что даже мэтры когда-то были молодыми и дерзкими. И им тоже когда-то было 20 лет.