17 ноября в Чехии отмечается государственный праздник — день борьбы за свободу и демократию. Памятная дата связана сразу с двумя знаковыми событиями в истории бывшей Чехословакии. 17 ноября 1939 года немецкие оккупанты без суда и следствия казнили в Праге девятерых активистов студенческого движения. В память о мужестве и самопожертвовании молодых антифашистов эта дата во многих странах мира стала днем международной солидарности студентов. Современное восприятие второго судьбоносного исторического свершения далеко не столь однозначно: даже спустя 30 лет после ознаменовавших «бархатную революцию» массовых выступлений чехословацкой молодежи 17 ноября 1989 года в странах-осколках некогда единого государства по-прежнему сожалеют о ее последствиях.
И речь идет не только о психологически объяснимой ностальгии по молодости, когда, как известно, и трава зеленее, и солнце ярче. Похоже, что граждане бывшей Чехословакии за прошедшие годы мучительно переоценили поспешный и опрометчивый отказ от социалистических завоеваний. Так, согласно социологическим данным, 42,6% словаков убеждены, что в прежней общественно-политической системе жилось лучше, чем в условиях капитализма. И только 32,1% придерживаются противоположного мнения.
Сакральные жертвы
Но в конце 80-х годов прошлого века в этой бывшей стране социалистического блока царили совсем иные настроения. В Братиславе, многие жители которой теперь жалеют о произошедшем, 25 марта 1988 года прозападные диссиденты и католическая церковь вывели людей с зажженными свечами на первую антикоммунистическую протестную демонстрацию со времен «пражской весны». Уже в январе 1989 года манифестации приобретают массовый характер. Они становятся технологическим продолжением событий 20-летней давности: демонстранты выходят на улицы в «юбилей» самосожжения студента Яна Палаха, протестовавшего против ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию.
В брошюре Дина Шарпа «198 методов ненасильственных действий», обязательной к изучению для каждого уважающего себя организатора «цветных революций», такой самоубийственный вид протестной активности значится под номером 158 (self-exposure to the elements). Пожалуй, это самая яркая, но далеко не единственная деструктивная технология, которую внимательный исследователь может заметить в событиях второго издания «пражской весны».
Узловым элементом разогрева антиправительственных выступлений в Чехословакии стал вброшенный через радиостанцию «Свободная Европа» слух о том, что в результате разгона демонстрации 17 ноября полицией якобы убит студент Мартин Шмид. Сегодня «жертва» коммунистического режима жива, здорова и даже охотно общается с журналистами. Однако в 1989 году фейковое сообщение западного СМИ стало детонатором взрыва общественного возмущения: преимущественно студенческие антикоммунистические акции массово поддержала и творческая интеллигенция, и рабочие. По сути, вся страна.
27 ноября в Чехословакии проходит общенациональная забастовка с требованием отмены конституционного положения о «руководящей и направляющей» роли Компартии, что и было всего через два дня сделано парламентом.
Четыре десятилетия выстраиваемая вокруг Коммунистической партии система управления стремительно рассыпалась на части. Руководящие посты в меняющейся до неузнаваемости стране стали занимать прозападные активисты, объединенные на идеологической платформе «Хартии 77». На сайте фонда Сороса в материале, посвященном падению Берлинской стены, результаты работы этой диссидентской группы «восточноевропейских интеллектуалов» упоминаются с особой гордостью.
Сегодня ясно как божий день, что «ненасильственный» демонтаж общественно-политических систем стран Варшавского договора проходил при самом деятельном участии западных спецслужб, СМИ, НКО. И при полном попустительстве тогдашнего советского руководства, которое само на тот момент находилось в глубочайшем кризисе и морально-психологическом тупике.
Есть у протеста начало
Вполне объяснимо, почему в конце 1980-х чехословацкая молодежь, с энтузиазмом и упоением подставляя свое наивное лицо «ветру перемен», испытывала сходные с эйфорией чувства. Это «объективная» внепространственно-вневременная специфика романтического студенчества — молодые сердца всегда будут требовать перемен.
«Сегодня эйфории в Чехии больше не испытывает никто», —вынуждена констатировать даже «еврооптимистическая» Deutsche Welle. И это тоже понятно. Упоенное забвение быстротечно. Ему на смену чаще всего, как показывает историческая практика последних лет, приходит жесткое разочарование. Потому что радикальные перемены далеко не обязательно бывают к лучшему. А всё чаще — совсем наоборот.
В эти дни чехи снова массово выходят на улицы. Как и 30 лет назад. На этот раз они протестуют против коррупции в правительстве долларового миллиардера Андрея Бабиша. Правда, полиция теперь и не думает их разгонять, позволяя свободно манифестировать оппозиционную точку зрения. Судя по общественным настроениям, это, пожалуй, одно из немногих завоеваний нового строя. А потому как-то сам собой неумолимо и в полный рост встает вопрос: а всё-таки стоила ли та «бархатная» игра зажженных революционных свеч?