Россиянина Виктора Бута, приговоренного в США к 25 годам заключения, в декабре этого года или январе следующего могут перевести в другую тюрьму менее строгого режима. При этом сам гражданин РФ хочет остаться в прежнем пенитенциарном учреждении из соображений безопасности. Об этом «Известиям» заявила его жена Алла Бут, впервые за почти восемь лет увидевшая мужа. В Америку она прилетела вместе с дочерью Елизаветой в сентябре. В интервью Алла Бут рассказала о проблемах супруга с зубами, о том, что американские власти не разрешают передать Виктору видеообращение его мамы, а также пояснила, почему россиянин прослыл целителем среди других заключенных.
— Как прошел первый месяц ваших свиданий с Виктором?
— Первые три недели в США нам давали дополнительное время для свиданий. Но, к сожалению, оно закончилось. Тем не менее мы решили перенести вылет в Россию на конец ноября. Нам удалось неплохо сэкономить, поскольку здесь не Нью-Йорк и не центральные города, а фактически деревня. Продукты и проживание стоят значительно дешевле, нежели мы рассчитывали.
Мы уже попросили наше посольство обратиться в Госдепартамент с просьбой предоставить нам дополнительные часы для свиданий с Виктором хотя бы до конца октября. Дело в том, что по выходным в тюрьму съезжаются люди со всей Америки, поэтому во время посещений довольно шумно. В среду и четверг, которые нам выделяли, мы могли спокойно обсуждать наши семейные темы, программы по защите. В общем, мы хотели бы провести побольше времени с Виктором. Ведь неизвестно, когда снова удастся сюда приехать. И сможем ли. Вполне возможно, в декабре — январе Виктора переведут в другую тюрьму.
— А куда и почему его хотят перевести?
— Еще неизвестно. Пока Виктору предварительно об этом сообщили. С 2012 года у него накопилось много положительных баллов, поэтому новая тюрьма должна по строгости быть уровнем ниже. Это будет тюрьма примерно такая же, как та, в которой находится Константин Ярошенко. Сейчас Виктор содержится в тюрьме строго режима. Таких всего несколько в США.
Впрочем, какого-то желания на перевод у него нет. Здесь уже вроде как тюрьма — дом родной. Это, конечно, шутка, но за столько лет он привык к ней. Здесь нет серьезных криминальных группировок, драк, к тому же он знает охранников. В общем, тюрьма достаточно спокойная, возможно, как раз из-за того, что строгого режима. Сюда часто переводят людей, которым в другом учреждении грозит опасность, например информаторов.
— Даже в какой штат непонятно?
— Всё держится в полном секрете. Узнаем только, когда его туда переведут и он сам нам об этом сообщит.
— Когда станет понятно, дадут вам дополнительное время для посещений Виктора?
— Если не ошибаюсь, посольство дважды обращалось в Госдепартамент. Помимо официальных нот были также визиты, на которых обсуждалась эта тема. Пока никакой информации нет. Между тем нам до сих пор не разрешили передать Виктору диск с письмом его мамы и записями от друзей, которые мы собирали почти полгода. Даже не представляю, в чем проблема разрешить ему посмотреть видеообращение мамы, хотя всё оборудование в тюрьме есть.
— То есть сейчас вы видитесь только в субботу и воскресенье?
— Да, только по выходным. Другими словами, можем увидеться восемь раз за месяц. Мы не видели друг друга почти восемь лет, и понятно, что этого крайне мало. За столько лет накопилось множество вопросов, проблем, переживаний. Нам очень нужно время, которого на данный момент у нас нет.
— Во время свиданий вы находитесь хотя бы в одном помещении или приходится общаться через окошко?
— Вот если бы мы приехали раньше, когда Виктор находился в блоке ограниченных коммуникаций, там бы виделись в маленьких клетушках: стоят два стула, между ними окошко и телефон. Причем звонок идет междугородний – через Вашингтон. Сейчас он уже три года в другом блоке. Здесь большой зал, похожий на нашу столовую, четыре параллельных ряда со столами. Даже стоит автомат, где можно втридорога купить всякие сникерсы, спрайт, колу и так далее. Но он это не ест и не пьет. Воду, кстати, почему-то не продают. Видимо, считают, что ее никто не будет покупать.
— Всё-таки за долгое время вы смогли вживую пообщаться с мужем. Как он в целом себя чувствует?
— Вы знаете, Виктор — большой молодец. Держит себя в очень жесткой физической форме, придерживается того распорядка дня, который сам себе и назначил. Медитация, йога, обязательно проводит полчаса на солнце. За восемь лет он перечитал огромное количество литературы по здоровью. Надо отдать должное нашим согражданам, которые отправляли ему книги и поддерживали. Ведь благодаря этому он имел возможность получать информацию. Переработав это всё, пропустив через себя, он получил колоссальный опыт. Разбирается в работе позвоночных дисков, шейного и грудного отделов. Если люди в тюрьме к нему обращаются, он всегда помогает. Многие идут к нему, когда возникают трудности с головой, психикой, депрессией. Он никому не навязывается, но всегда готов помочь человеку принять свое состояние и положение. Виктор прослыл в тюрьме за местного знахаря, целителя.
— Понятно, что он сильный человек и не любит жаловаться. Но, может, вам он всё-таки рассказывал о каких-то проблемах?
— Конечно, трудности есть. Но почти 12 лет прошло. Он просто понимает, что жалобы ничего не изменят. У него есть проблемы с зубами, как у Константина Ярошенко. Ему удалили несколько зубов. И понятно, что здесь ему никто ничего вставлять не будет. Он всё пытается решить самостоятельно без медикаментозной помощи. Проблемы с позвоночником, суставами, кишечником из-за нехватки витаминов и так далее компенсирует йогой. Когда он серьезно заболел и без антибиотиков было не обойтись, посольство обращалось, писало ноту, и помощь была оказана. Правда, не сразу.
Острых проблем нет. По крайней мере мне он об этом не говорил. В этой тюрьме есть медицинский блок. И хотя есть общие для всех федеральные правила, в Америке каждая тюрьма — как отдельное государство. Везде свои порядки, несмотря на единую инструкцию. Кстати, людей же перевозят из тюрьмы в тюрьму, информация о других учреждениях просачивается. И, с моей точки зрения, лучше бы его отсюда никуда не переводили.
— Помимо того что не дают посмотреть видеообращение матери, с какими-то трудностями вы в США столкнулись?
— Надо отдать должное, но каких-то специальных препон нам никто не чинил. В рамках инструкций всё было нормально. Поначалу вроде как было особое внимание, но потом к нам привыкли. В общем, всё спокойно.
— Каковы шансы на досрочное освобождение Виктора?
— Не могу сказать точно. Единственный шанс, а скорее возможность, — это обсуждать досрочный выход по достижению половины срока. В марте 2020 года будет 12 лет, как он в американской тюрьме. Надо будет собирать адвокатов и разрабатывать варианты. Эта работа требует времени и серьезного финансирования, потому что этим должна заниматься американская команда адвокатов. Конечно, российская сторона вступится — и дипломаты, и государство, в этом мы не сомневаемся.