Сергей Лукьяненко не первый год по праву считается самым популярным — и, по мнению многих, лучшим — отечественным фантастом. Поэтому было бы удивительно, если бы критик Лидия Маслова прошла мимо его новой книги. Разумеется, она поспешила ознакомиться с «Порогом» — и рекомендует его как книгу недели специально для «Известий».
Сергей Лукьяненко
Порог
Москва: Издательство АСТ, 2019. — 352 с.
Время действия новой книги Сергея Лукьяненко — просвещенный XXII век, когда прогрессивные люди, желая подчеркнуть достигнутые цивилизационные успехи, иногда пренебрежительно бросают: «Мы не в XXI веке». Люди, однако, далеко не единственная и не самая разумная форма жизни в густонаселенной Вселенной. Наоборот, Человечество — наименее развитая цивилизация из тех, что образуют так называемое Соглашение, своего рода межгалактическую «Большую шестерку», члены которой способны на мирное сосуществование и на контроль за цивилизациями более низкого уровня в своей зоне влияния.
Люди, последними вступившие в Соглашение, держатся скромно и дружелюбно на фоне остальных членов, из которых наиболее вызывающе ведет себя цивилизация Ракс. Это небиологическая форма жизни, загадочная для соседей по Вселенной, вынужденных мириться с необычными понятиями ракс о добре и зле, с их опасным способом передвижения по космосу (который чреват нарушением пространственно-временного континуума, уничтожением существующей реальности и созданием параллельной), да и попросту с невозможностью узнать, как они на самом деле выглядят: «Ракс покидают планету только в искусственных телах. Если отправляются к Халл — становятся похожими на них. Если на какую-нибудь дикую планету — в облике аборигенов. А на кого они сами похожи... — Алекс вздохнул. — Наверное, жуть какая-то. Раз они не хотят показываться. Пауки какие-нибудь мерзкие. Или скользкие комья протоплазмы».
В «Пороге» ракс воплощаются в чрезвычайно привлекательных женских обличьях. Ксения (от греческого «Чужая»), прибывающая в качестве наблюдателя на человеческий научный корабль «Твен» (названный в честь знаменитого американского писателя-юмориста, чье имя Марк выбирает себе остроумный бортовой компьютер), едва осмотревшись в человеческом теле, стремительно заводит роман с таким же неотразимым, как она, старпомом Матиасом, тщетно пытающимся приписать непостижимой любовнице какие-то милые и понятные черты земной женщины, вроде слезливого ПМС. Это одна из трех романтических линий в «Пороге», где есть еще две основные локации кроме «Твена»: повествование начинается на низкоразвитой и не входящей в Соглашение планете Соргос, где живут прямоходящие копытные, находящиеся на грани ядерной войны по расовому признаку (между «черными» и «рыжими»). Один из них, ракетчик, знакомится с умной женщиной — политическим аналитиком, которая формулирует главную проблему, лежащую в основе сюжета: «Видимо, по мере развития науки неизбежно наступает момент, когда разумная жизнь уничтожает сама себя. Ученые гадают, есть ли жизнь на других планетах, у других звезд. Дети мечтают, что когда-нибудь мы построим ракеты, способные туда долететь, — или к нам прилетят инопланетяне. А я уверена, что жизнь есть везде, космос полон ею. Вот только стоит жизни обрести разум — и она кончает самоубийством».
Это программное заявление социолог с копытами озвучивает во время роскошного романтического ужина, где заказывает «соленую болотную капусту, свежих личинок жуков-точильщиков, разнотравье «по-крестьянски» — траву подавали на корню, в закрывающем всю тарелку куске дерна, в траве прятались слегка подваренные яйца луговой перепелки». Отведав молодого салата в соусе из кислого молока, аналитик втолковывает своему простодушному спутнику довольно оригинальную концепцию, что именно травоядностью обусловлена склонность к войнам: «Наша история — это атавистический страх существ, которые были пищей». В отличие от травоядных хищники не страдают от толкающего к конфликтам безумного страха одиночества и безумного страха толпы: «Разве хищники воюют? Между ними бывают схватки, но только из-за нехватки пищи. Нам не повезло. Мы построили себе храм разума, не имея прочного фундамента для него».
К опасному порогу, за которым развивающийся разум непременно потребует крови, приближается дуальная цивилизация Невар, до сих пор служившая уникальным примером мирного сосуществования двух видов — гуманоидов и прямоходящих фелиноидов, которым Лукьяненко дал ласковое название «кисы». Обнаружив друг друга впервые, люди и кисы испытали необъяснимую взаимную приязнь, однако через несколько месяцев, по подсчетам более высокоразвитых наблюдателей, и на Неваре должен вспыхнуть самоубийственный конфликт. Чтобы проконтролировать обстановку, к Невару как раз и выдвигается научный корабль «Твен», не подозревающий, что тем временем первый межзвездный корабль Невара «Дружба» тоже начал бороздить космические просторы. На нем разворачивается самая волнующая воображение и напряженная романтическая линия романа — между женским гуманоидом и котом, которые могут любить друг друга только платонически ввиду физиологических особенностей их организмов: «Половой аппарат гуманоидов Невара схож с человеческим, но крайне... как бы это сказать... миниатюрен. Половой аппарат кис приспособлен к активному спариванию и имеет механизмы фиксации во время акта. Нечто близкое имеется у земных собак, но у кис всё гораздо более... развито. В итоге половой акт между двумя разумными видами Невара приведет человеческую особь к серьезной травме, а киса не получит никакого удовольствия».
В этой трагической ситуации, когда животные инстинкты вынужденно подавлены, обостряются человеческие эмоциональные проявления, которые не спрячешь ни под кошачьей шкурой, ни даже под кротовьей — самый остроумный персонаж в книге имеет облик крота и представляет цивилизацию, выбравшую по каким-то причинам подземный образ жизни. Однако при желании любой житель этой планеты может сделать себе операцию по налаживанию нормального зрения, позволяющего среди прочего прочесть Андерсена и посмотреть мультфильм про Дюймовочку: «Я очень люблю вашу мультипликацию. История про девочку, которая дружила с различными ксеносами. С рептилоидами, с грызунами, с орнитоидами, с кротиком...» Слушая эту интерпретацию, командир человеческого корабля предпочитает дипломатично замять нюансы отношений девочки с кротом, а насмешливый писатель Лукьяненко завершает вроде бы довольно печальное повествование обнадеживающими словами «Конец первой книги» и завуалированным обещанием найти того, кто же все-таки виноват в невозможности подружиться всем со всеми в нашей многоликой Вселенной.