На Украине после принятия автокефалии всё сильнее набирает обороты религиозное противостояние. В Донбассе традиционную православную церковь благо никто не преследует, однако пятый год она вынуждена существовать в условиях гражданской войны. Специальный корреспондент «Известий» объехал Донецкую Народную Республику и узнал о специфике работы православных приходов в прифронтовой зоне.
И пятьсот, и тысяча мало
Один из городов, границы которого проходят практически впритык с линией окопов, — Докучаевск. Только с начала нынешнего года от обстрелов со стороны ВСУ здесь пострадали несколько домов. Сам город молодой — историю ведет с середины прошлого века. В народе его называют «цветок на камне», так как построен он вокруг большого комбината, добывающего известняк (предприятие работает и сегодня).
Молодой местный храм имени священномученика Владимира основан в 1996 году. Его настоятель — отец Никита Панасюк, известный в республике подвижник и проповедник.
— Тяжелое время переживаем, радоваться особо нечему, — говорит батюшка, с первых слов которого понятно — приукрашать действительность он не собирается. — Люди ждут чего-то — перспективы, ясности. Но каждый день похож на предыдущий, и новый не сулит ничего хорошего. Оттого многие опускают руки...
Размышляя о предтечах военного конфликта, священник делится с «Известиями».
— Одной из причин восстания в Донбассе стал социальный протест. Против диктата капитализма. За деньги можно было купить всё, — вспоминает он. — Расслоение между богатыми и бедными нарастало. Общество было больно. Помню, мы рассуждали — что должно произойти, чтобы ситуация изменилась? Ответ вырвался сам собой — война.
Начало конфликта отец Никита сравнивает с историей, рассказанной в романе «Окаянные дни»: «Бунин писал, что после революции 1917 года улицы вдруг заполнились людьми с некрасивыми лицами. У нас было нечто подобное. Как будто печать несчастья на лица легла. Сам Докучаевск стал серым, безликим...»
В приходе отца Никиты около 300 человек. Для городка с населением в 20 тыс. — много.
— Но мало, — говорит священник. — И пятьсот мало, и тысяча! Война ведь на дворе. Что еще должно случиться, чтобы человек обратился к Богу?
При храме в Докучаевске действует воскресная школа, где воспитанники, помимо прочего, играют на мандолинах, гавайских гитарах. Есть трапезная с бесплатными обедами. За тарелкой супа ежедневно сюда идут старики, инвалиды. А еще обычные дети — не во всех школах сегодня кормят.
Также приход занимается распределением социальной помощи — одежды и обуви.
— Одно время возроптал — хватит! — вздыхает отец Никита. — Привозят нам — разбирайте, развозите. Больше ведь некому. Устал, как цыган. А мне в ответ: «Да вы что? Благодаря этому у нас многие могут позволить себе тратиться только на еду и лекарства». Снова продолжили...
Об отношении к церковному расколу батюшка говорит так:
— У меня есть несколько облачений для служб. И среди них — красивое и легкое греческое. В нем очень удобно. Но пока отложил. После произошедшего на Украине выхожу только в русском.
И еще вспоминает слова своего духовника, старца Зосимы, почитаемого и в Донбассе, и на Украине.
— Отец Зосима предвидел войну, — рассказывает священник. — Говорил — бедные ваши дети. А еще предупреждал о возможном расколе. И завещал: «Строго держитесь Русской православной церкви!» И верил, что несмотря ни на что, наступят светлые времена единства России и Украины...
Кто сколько смог
На другом конце ДНР, на границе с Луганской Республикой, располагается село Никишино. Во время боев оно было уничтожено на 90%. Из 371 хаты разбиты до основания 256. Руины остались от школы, детского сада, больницы. А также от местного храма.
Сегодня село понемногу возрождается. Отремонтировано больше ста домов, открыта амбулатория, готовится к сдаче учебно-воспитательный комплекс и восстанавливается церковь, рядом с прежней сожженной. Имя ее — Успения Пресвятой Богородицы.
Строители — москвич Анатолий Смирнов и ростовчанин Юрий Мезинов. Познакомились они в Донбассе в начале войны, когда возили по селам и городам гуманитарку — продукты, вещи, медикаменты. Тогда же решили объединить усилия.
— С храмом началось всё в начале 2015 года, — рассказывает Юрий Мезинов. — Я приехал тогда в Никишино с сыном, решил показать ему, что такое война. И среди пепелищ мы встретили старушку — дом ее был сожжен. «Где ж вы живете?» — спросили. «Вот, сама себе отремонтировала летнюю кухонку, там и обитаю», — ответила бабушка. Меня глубоко тронула эта история. Я подумал: наши старики способны махнуть на все горести рукой и начать жизнь заново. Позже, общаясь с местными школьниками, я услышал, что и они не унывают, ждут возрождения села. После этих встреч возникла идея восстановить храм.
Строительство церкви, да еще в условиях войны — сложный процесс.
— Первая проблема, с которой столкнулись, — рабочие руки, — объясняет Юрий. — Хорошие строители или в окопах сидели, или разъехались, кто в Москву, кто в Киев. Мы нашли бригаду в соседнем Алчевске. Но их сложно было удержать: как только возникали заминки — убегали. А заминок — хватало! Где, например, достать кирпич? Он есть в Красном Луче в ЛНР. Но таможня на границе республик груз не пропускает, законодательство не налажено. Абсурд! Еле-еле, всеми правдами и неправдами перевезли. Или — песок. Нашли карьер под Ясиноватой, но там очередь на три месяца, плюс бои идут...
Тем не менее за три года дело довели практически до венца. Храм построен. Внутри завершаются отделочные работы. Уложен пол с подогревом. Из Софрино в ближайшее время должны прийти иконы.
— Свой вклад внесли и жители Никишино, — говорит Юрий. — Мы их не просили, но они передали нам деньги — тысячу рублей. Сказали — извините, но каждый дал сколько смог. Учитывая, что люди здесь еле сводят концы с концами, это большой вклад. Как в евангельской притче.
Открыть храм Успения Пресвятой Богородицы планируется в нынешнем году, на Пасху.
Минимум пять лет
На северной окраине Донецка, рядом с разрушенным аэропортом, стоит Иверский монастырь. Знаменит он в первую очередь своей трагедией. Здание храма обезглавлено. Стены, как рубцами, испещрены выбоинами. Звуки стрельбы слышны до сих пор. Летом 2014-го монастырь был закрыт. Вновь открыт спустя два года. Строители перекрыли внутри крышу, установили окна, печку. Богослужения проводятся каждое воскресенье.
Рядом с монастырем кладбище. Большая часть могильных плит и крестов разбита, расколота. По территории ходить опасно — есть вероятность подорваться.
Среди прихожан храма и посетителей погоста — 65-летний Павел, бывший работник шахт, а также поэт, автор нескольких сборников. Живет неподалеку, в обезлюдившем Октябрьском районе. На кладбище похоронены его отец и мать.
— Война для меня началась 26 мая 2014-го, — рассказывает Павел. — Услышал рев на улице, выскочил во двор, а над головой брюхо Ми-8. Потом подоспели истребители «сушки» и принялись утюжить наш район.
Далее были ежедневные обстрелы, исход жителей.
— Брат мой уехал в Крым, — вспоминает мужчина. — Уговаривал: «Давай с нами». Я: «Нет, тут родительский дом». Он мне сказал тогда: «Через три недели всё закончится, и мы вернемся». А я ему: «Минимум пять лет!»
Несколько месяцев Павел жил под огнем.
— Когда бьют, ощущение ведь, что всё тебе на голову летит, — делится он. — Я спать перестал. Вокруг пожары. Животные брошенные кричат. А во время самых сильных обстрелов я срывался и бежал на кладбище, мне казалось — родителям там страшно. Добегал до улицы Стратонавтов и поворачивал обратно. Понимал — крыша едет...
Последние два года по воскресеньям Павел старается посещать литургию в монастыре. И обязательно заходит на кладбище к самым близким.
— Пока идешь в храм, молишься. И стихи наговариваешь, — говорит дончанин. — Почему на службы хожу? Чтобы в уныние не впасть. Выйдешь из церкви — и легче, и светлее. И жить продолжать хочется.