По закону бесплатная скорая медицинская помощь оказывается всем гражданам, состояние которых требует срочного врачебного вмешательства. Угадать, что на самом деле ждет бригаду на выезде, сложно. Лежащий без сознания человек может оказаться буйным пьяницей, который встретит фельдшера с кулаками и в полной боеготовности. Попытки провести осмотр в таком случае заканчиваются для сотрудников «скорой» и синяками, и ушибами, и переломами, а сами дебоширы чаще всего остаются безнаказанными или отделываются штрафом. Почему те, кто спасает жизни, сами остаются без защиты, выясняли «Известия».
Административная безответственность
Несмотря на то что новости об очередном избиении сотрудников «скорой» появляются в СМИ регулярно, точной статистики на этот счет нет. По примерным подсчетам Минздрава, за 2010–2015 год было зафиксировано более 1,2 тыс. случаев нападения на медработников.
Специалисты уверяют, что на самом деле инцидентов значительно больше, просто о них не говорят. Руководству не нужна огласка во избежание многочисленных проверок. К тому же и правоохранительные органы обычно не спешат заводить дело.
— Уголовное дело заводят, если причинен тяжкий вред здоровью. Остальное обычно рассматривается как административный состав правонарушения. Но наша система работает так, что проще вообще вынести отказ и сдать материал в архив, а не заводить его. Это серьезная бумажная волокита, — объясняет «Известиям» медицинский юрист Андрей Бендер.
Попытка привлечь обидчика к уголовной ответственности за умышленное причинение легкого вреда здоровью связана с еще большими трудностями.
— Врач, как и любой другой гражданин, сам должен идти в мировой суд, писать заявление, прикладывать список свидетелей, которых будет вызывать, сам поддерживать обвинение по этой статье. Мало кто готов пойти на это. И опять же наказание, как правило, будет в виде штрафа, особенно в случае признания обвиняемым своей вины. Конечно, потерпевший может воспользоваться помощью адвоката, но расходы по оплате его услуг будут гораздо больше штрафа. Да и моральный вред по таким делам будет небольшим, — рассказывает «Известиям» Дмитрий Волохов, адвокат бюро «Дмитрий Смелкин и партнеры».
Более серьезные санкции — лишение свободы или арест — возможны, если действие было совершено из хулиганских побуждений, по мотивам ненависти и вражды или с применением оружия. Но доказать, что удар врач получил сразу после попытки осмотреть больного, крайне сложно. По словам Андрея Бендера, часто нападавший утверждает, что его спровоцировали, отказались помогать, вот он и схватил медработника за руку, после чего появился кровоподтек. Наличие подобного конфликта означает, что речь пойдет уже лишь об административной ответственности.
Врач при исполнении
Многие специалисты предлагают ужесточить наказание за нападение на медицинского работника, приравняв это к посягательству на жизнь сотрудника правоохранительных органов.
— Врачи «скорой» работают в особых условиях и часто оказывают помощь агрессивным гражданам: пьяным, наркоманам, различным асоциальным элементам с криминальными наклонностями или тем, кто находится в состоянии аффекта и не отдает отчет поступкам. При этом никаких механизмов защиты у докторов нет, — рассуждает в беседе с «Известиями» Михаил Коневский, руководитель рабочей группы по вопросам деятельности службы скорой медицинской помощи Общероссийского движения «За реальные дела!». — Всякие «тревожные кнопки» не действуют — пока полиция приедет, из бригады сделают отбивную. Единственное, что может защитить врачей, — введение реальной уголовной ответственности за насильственные действия в отношении сотрудников скорой помощи и других оперативных служб, находящихся при исполнении своих профессиональных обязанностей.
Подобные инициативы выдвигаются уже не первый год. Депутаты отвергают их как ненужные — в законах и так достаточно положений, позволяющих привлечь гражданина к ответственности.
Некоторые юристы тоже не видят смысла в таких изменениях, считая, что необходимо заставить работать существующие нормы.
— Пока всё зависит от района. В одном отделе полиции с удовольствием возбуждают дела по угрозе убийством, телесным повреждениям, а в других не заставишь, даже если есть явный состав, — делится Дмитрий Волохов. — Причины разные, начиная с того, тяжело или нет направить дело в суд, и заканчивая статистикой. Допустим, в этом году перебор по телесным повреждениям — решат, что всплеск преступности, сотрудники не занимаются профилактикой, отругает вышестоящее руководство, зачем оно нужно, проще отказать в возбуждении дела.
Один в поле не воин
Не способствует безопасности и то, что нередко сотрудникам «скорой» приходится встречаться с пациентом один на один, хотя приказ Министерства здравоохранения от 2013 года подразумевает присутствие на выезде минимум двух человек. В состав фельдшерской бригады входят либо два фельдшера и водитель, либо фельдшер, медсестра (медбрат) и водитель. Врачебная выездная бригада в обязательном порядке включает врача и водителя, а с ними могут быть либо один фельдшер, либо два фельдшера, либо фельдшер и медсестра.
Сейчас такой состав — редко встречающийся идеал. Современные «скорые», по словам самих работников службы, существуют в условиях острого дефицита кадров.
— В дневное время часто приходится работать по одному. Чтобы перепрыгнуть через закон, бригады, где один медработник, приравниваются к бригадам неотложной помощи. Они должны обслуживать вызовы 4-й категории сложности, где может справиться и один человек. Например, перевезти в стационар стабильного больного или сбить температуру. Но на деле такие бригады отправляют везде: и на ножевое ранение, и если человеку на улице плохо, и если кого-то избили. Если на улице рядом всё же водитель и прохожие, которые могут заступиться, то в доме ты уже один совсем, — рассказывает «Известиям» Анна (имя изменено), фельдшер одной из служб скорой медицинской помощи (СМП) Свердловской области.
Справка «Известий»:
Скорая помощь оказывается в нескольких форматах: экстренном и неотложном.
Экстренный вызов подразумевает наличие угрозы жизни пациента (нарушение сознания, дыхания, отравление, ранение с сильным кровотечением, роды и т.д.)
Неотложный вызов подразумевает оперативное оказание помощи, но в ситуациях, когда нет явных признаков угрозы жизни (внезапные острые заболевания, обострения хронических заболеваний, требующие срочного медицинского вмешательства). На вызов направляется ближайшая свободная бригада скорой медицинской помощи, если нет вызовов в экстренной форме.
Чаще всего обращения поступают к экстренной «скорой», что тоже осложняет работу службы.
На Анну за время работы на «скорой» нападали два раза. Оба раза фельдшера спасло присутствие коллеги-мужчины. Первый случай был в 2000-х годах. Тогда ее бригаду вызвали на «передозировку наркотиков». В подъезде нашли девушку без сознания. После медицинских манипуляций она стала приходить в себя, а как только Анна отвернулась, чтобы взять нашатырный спирт, пациентка попробовала ее ударить. Писать заявление фельдшер не стала — серьезных повреждений удалось избежать, а значит, дальше бумажной волокиты дело вряд ли бы пошло.
Второй раз на Анну напали сразу после вызова.
— Я вышла с адреса, села в машину. Водитель в это время был в салоне. Я стала оформлять документы, а тут открылась дверь, мне в лицо кинули куртку. Пока я снимала ее с лица, меня ухватили за ноги и стали тащить из машины, — вспоминает фельдшер. На помощь ей пришел водитель «скорой», увидев которого нападавший скрылся.
Многократно доставалось и ее коллегам.
— Мы же выезжаем к разным людям. Часть из них находятся в опьянении алкогольном или наркотическом. Никаких особых законов, защищающих именно медиков при исполнении служебных обязанностей, нет. А штрафов быдло не боится. Оно их просто не платит, — уверена Анна.
На ее памяти был только один случай, когда нападавшему через суд дали срок и обязали выплатить существенный штраф.
— Тогда пьяный мужчина пытался выбросить фельдшера из окна третьего этажа. С трудом отбили ее. Но изначально в полиции вообще никакого дела заводить не хотели, говорили: это ваши личные неприязненные отношения, он, наверное, пошутить хотел. Всё направили к участковому, — вспоминает сотрудница «скорой».
Довести дело до конца позволило совпадение. Из отпуска вышел начальник участковой службы.
— Он был крайне возмущен, вместе с пострадавшей они составили новое заявление, в котором нападавшего обвинили в том, что он угрожал убийством и пытался осуществить его. Мужчине дали три года условно и обязали выплатить моральный ущерб. Сумму я не помню, но она была больше нашей месячной зарплаты. А в остальных случаях нападающим ничего, кроме разговоров, не бывает, — сетует Анна.
Средства защиты
В разных регионах с ситуацией справляются по-разному. На бригаду Олега Грека, врача и помощника депутата законодательного собрания Тверской области, тоже нападали. Его фельдшер получил контузию глазного яблока, рваную рану века и закрытую черепно-мозговую травму, когда бригада пыталась объяснить родственникам пациента, что тот симулировал приступ эпилепсии.
В их случае до суда дело тоже не дошло, сторонам пришлось пойти на примирение. Но над тем как улучшить положение медработников, Олег продолжает размышлять.
— Сейчас «скорая» работает на свой страх и риск. Мы приводили местным властям разные варианты решения. В Кемерово работает система «Алмаз» — Росгвардия обеспечивает мониторинг безопасности всех бригад «скорой» с помощью виртуальной кнопки в планшетных компьютерах. Так же в Омске. В Калуге нанят ЧОП, у медработников есть тревожная кнопка. В Самаре из бюджета региона выделяются средства на страхование медработников. Это тоже вариант. У нас же не делается ничего, — заявляет врач.
На практике даже у этих систем есть ряд недоработок, в основном связанных с недостаточным финансированием. Где-то не хватает планшетов и тревожных кнопок, где-то техника неисправна, где-то возникают проблемы со связью. Хромает и сам принцип организации.
Медицинский юрист Андрей Бендер живет в Омске и знаком с такой системой.
— Действительно, в январе 2017 года наша служба скорой медицинской помощи первой в стране заключила контракт с Федеральной службой войск национальной гвардии РФ. Частично были выданы компьютерные планшеты, где имелась дополнительная кнопка тревожного вызова с автоматическим определением местоположения. Но в договоре была оговорка — оплата происходит только за фактические вызовы наряда. То есть прежде чем нажать кнопку в случае опасности, бригада десять раз думает, имеет ли на это право. Им же придется потом писать объяснение начальству, по какой причине вызван наряд, почему руководству придется тратить бюджетные деньги. Если бы это была абонентская плата — другое дело, врачи были бы свободнее, — рассказал Бендер.
Официально в некоторых случаях вместе со «скорой» на вызов выезжают и сотрудники полиции. Но если дождаться их в областном центре еще можно, то в глубинке не всегда.
— Мы стараемся не входить первыми на поножовщину и огнестрелы. У нас ни баллончиков, ни других средств самообороны. Вызываем полицию. Иногда по 30–40 минут их ждем. В случаях, когда есть хоть какая-то уверенность во встречающем человеке и ситуация более-менее прозрачная, приходится идти на свой страх и риск. Как-то мы приехали за город, там ножевое, сожитель напал на женщину. Забирали ее сами, а полиция так и не приехала. Чем дальше от областного центра, тем сложнее получить помощь полиции, — пояснил юрист.
Надежды на то, что при существующей системе финансирования медицины и подходах к правосудию, нападения можно предотвратить, у медиков почти нет. Хоть какое-то ощущение безопасности, по мнению специалистов, могло бы дать появление видеофиксации. Она по крайней мере облегчила бы формирование доказательной базы в случае нападения. Но и на это выделить деньги большинство регионов не в состоянии.
Выходит, пока работникам «скорой» остается лишь надеяться, что, спасая чью-то жизнь, они не лишатся своей.