В Еврейском музее и центре толерантности проходит выставка «Анна Франк. Дневники Холокоста». Текстовая составляющая повествования — цитаты, размещенные на стенах, — здесь обретает «эхо» в виде разножанровых произведений искусства: инсталляций, видеоарта, картин и скульптур.
Дневник 13-летней Анны Франк, погибшей в 1945 году в Освенциме, был опубликован уже после ее смерти и стал самым известным литературным свидетельством о преследовании евреев. Описание будней девочки-подростка, вынужденной прятаться от фашистов и лишенной простых детских радостей, исповедь, полная боли и смирения, отчаяния и надежды, настолько поразила читателей по всему миру, что Анна стала больше чем писателем — символом холокоста.
Однако таких детей, как Анна, в Третьем рейхе было немало. В условиях тотальной озлобленности, исчезновения привычного круга общения, невозможности сохранить прежние связи подростки могли доверить сокровенные мысли только бумаге. И это помогало не сойти с ума от постоянного страха за жизнь. Конечно, из-за войны и преследований многие дневники не сохранились. Но что-то всё же осталось и было опубликовано.
Еврейский музей решил напомнить о юных авторах, чьи имена сегодня не столь известны: помимо Анны Франк героями проекта стали пять девочек. Их судьбы — разные: кто-то вел дневник совсем недолго и не дожил до краха нацизма, а кому-то повезло больше. Например, Элизабет Кауфманн не только избежала гибели, но смогла после войны воссоединиться со своим возлюбленным и прожила с ним 50 лет.
«Хеппи энд» одной из историй только обостряет трагизм остальных. И ту картину, которая складывается из осколков детских чувств, выраженных в дневниках, невозможно воспринимать спокойно, отстраненно. Однако ужас и боль прямых свидетельств разбавляют произведения искусства. Их немного, но все они впечатляют и запоминаются, хотя не везде есть прямая связь с темой холокоста.
Главный экспонат — инсталляция «Косма и Дамиан» Ансельма Кифера (2009). За высокой стеклянной витриной, напоминающей шкаф с прозрачными дверцами, расположен лесной пейзаж на холсте, а к нижней его части прикреплены реальные высушенные растения: папоротник, ежевика. Таким образом, образ движения сквозь чащу к смерти, связанный с историей раннехристианских святых (Косму и Дамиана заманили в лес и убили), обретает осязаемое воплощение.
К природной метафоре прибегает и автор другой работы — Ори Гершт. Его видео «Большой взрыв» (2006) представляет собой замедленную съемку вазы с цветами, разлетающейся на мелкие осколки. В течение двух минут изысканный натюрморт в духе старых голландцев постепенно превращается в груду мусора, а звуковым сопровождением выступает запись сирены, которая ежегодно звучит в Израиле в память о жертвах холокоста.
Можно было бы посетовать на прямолинейность посыла: букет, понятное дело, символизирует красоту, жизнь, а взрыв — нацистские зверства. Но сам процесс этого растянутого во времени разрушения оказывается невероятно красив: взлетающие и медленно падающие осколки стекла, лепестки, фрагменты стеблей будто кружатся в танце. И здесь видится параллель с самим фашизмом: эстетика Третьего рейха — визуальная и идеологическая — привлекала многих. Так что «Большой взрыв» становится предостережением о завораживающей силе зла.
Есть здесь и работы наших соотечественников: почти абстрактная скульптура «Треблинка» Вадима Сидура (оригинальная модель монумента, установленного в 1979 году в Берлине), а также серия рисунков Хаима Сокола на основе фотографий детей-узников лагеря Нойенгамме — художник трансформировал лица на исходных снимках в кровавые пятна.
Выставка развернута в коридорах музея, а не в привычных залах. Пройдя этот лабиринт до конца, выходишь с тяжелым сердцем и мыслью о том, что красота всё же не спасет мир. Но искусство, по крайней мере, может помочь залечить душевные раны...