Блокада — это та правда Великой Отечественной, к которой трудно прикасаться. В годы войны лишения испытывала вся страна, но на долю ленинградцев выпали самые страшные испытания. 27 января 1944 года войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов победно провели Ленинградско-Новгородскую стратегическую наступательную операцию и разгромили красносельско-ропшинскую группировку вермахта. В год 80-летия разгрома немцев под Ленинградом «Известия» вспоминают о том, как выжил город на Неве.
Операцию называли романтично — «Январский гром». Это была настоящая победная весна среди суровой зимы! Гитлеровцев окончательно отбросили от стен города Ленина. В тот вечер тысячи людей нашли в себе силы, чтобы выйти на улицы, когда ленинградское небо расцветили вспышки салюта. Это воспринималось как чудо. Как рубеж. Позади — 872 дня смертельной опасности. Впереди — возрождение. Изможденный, обессиленный город расцвел среди зимы.
Голодная зима
Немцам удалось блокировать Ленинград на 79-й день войны, после захвата Шлиссельбурга. В тот же день захватчики маршировали по ленинградским пригородам. Пройти дальше им не удалось — ни первой фронтовой осенью, ни позже. Вместе с жителями пригородных районов в блокадном кольце оказались более 2,8 млн человек.
Трудно отрешиться от горечи при мысли о том, что тогда, первой фронтовой зимой, страна не сумела вырвать «город над вольной Невой» из тисков окружения, не сумела спасти тысячи ленинградцев, которых унес голод. В детстве, узнав в самых общих чертах о трагедии Ленинграда, я мечтал о машине времени и о волшебной палочке, чтобы помочь нашим дедам разомкнуть кольцо блокады и доставить в город продовольствие... Но «переиграть» историю невозможно.
Ошибки первых недель войны обходились дорого. Для Ленинграда — особенно. Город оказался не готов к осаде. Острая нехватка продовольствия и топлива ощущалась уже в начале осени. При этом городским властям не удалось провести масштабную эвакуацию — даже детей, инвалидов и стариков.
С 20 ноября по 25 декабря 1941 года ленинградцы получали самую низкую норму хлеба за все время блокады — 250 г по рабочей карточке (это примерно треть жителей города) и 125 г служащим, иждивенцам и детям… Работавшие в горячих цехах получали 375 г. И это был хлеб с овсяной шелухой, целлюлозой и обойной пылью. С 25 декабря нормы стали возрастать: помогала Дорога жизни. Но в рано ударившие холода еще труднее было найти дополнительное пропитание… Каждый ленинградец жил на волосок от голодной смерти.
Самые черные дни Ленинграда — это ранняя зима 1941–1942-го, первая блокадная зима. В городе не работала система отопления, не было горячей воды. Не хватало топлива — и поэтому стоял транспорт. В январе 1942 года в городе умерло 107 477 человек, в том числе 5636 детей в возрасте до одного года. Среди них — и погибшие при бомбежках, и жертвы болезней, но 9 из 10 унёс голод.
Передают атмосферу тех черных месяцев стихи Анны Ахматовой:
Птицы смерти в зените стоят.
Кто идет выручать Ленинград?
Не шумите вокруг — он дышит,
Он живой еще, он все слышит:
Как на влажном балтийском дне
Сыновья его стонут во сне,
Как из недр его вопли: «Хлеба!»
До седьмого доходят неба...
Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон — смерть.
И стоит везде на часах
И уйти не пускает страх.
22 ноября началось движение «полуторок» по специально проложенной через Ладожское озеро ледовой дороге. Страна не могла прорвать окружение в первую блокадную зиму, но военным, морякам, ленинградцам удалось в условиях блокады провести по Дороге жизни, по дну Ладожского озера три магистрали: телефонный кабель, трубопровод и линии электропередач. Блокадный город получил связь с Большой землей, получил топливо и электричество. Без этих подводных артерий город ждала верная гибель.
В записках академика Дмитрия Лихачева есть, на первый взгляд, парадоксальная мысль: «Только умирающий от голода живет настоящей жизнью, может совершить величайшую подлость и величайшее самопожертвование». И то, и другое — и самопожертвование, и подлость — он видел в дни блокады. Но победило все-таки самопожертвование. Голод расчеловечивает, корежит психику. Но ленинградцам и в этих тисках удалось сохранить человеческий облик.
Борьба за умы
На полную мощь работала немецкая пропаганда. Нацисты понимали: не выиграв борьбу за умы, невозможно ни одолеть, ни уничтожить врага. Первые вражеские листовки появились в городе еще в середине июля. Выпускались поддельные выпуски «Правды» и некоторых ленинградских газет. По радио велись антисемитские передачи на русском языке.
Приведем одну из многих листовок, которые распространяли гитлеровцы в осажденном городе: «Ваши вожди хотят сжечь и взорвать ваши фабрики, ваши склады, ваши жилища и этим предать вас голодной смерти и морозу. Собирайтесь силами и занимайте свои фабрики и склады, охраняйте свои дома и сопротивляйтесь преступным поджигателям и взрывателям!».
Немцы пытались дискредитировать саму идею защиты Ленинграда, рисовали розовые перспективы капитуляции… Но они получили отпор и на этом поле боя. Ответным оружием несломленного Ленинграда стало радио. На улицах города появились сотни новых репродукторов. «Зима. Хрипло и приглушенно говорит радио. Слышно, как в паузах голодный диктор заглатывает слюну», — это из дневника писателя Леонида Пантелеева. Но радио не смолкало. Оказалось, что постоянное звуковое сопровождение смягчает ужас голода и одиночества.
Ежедневно на улицах города появлялись ленинградские «Окна ТАСС». Художники умирали от голода, но работа не прекращалась. Для многих это был знак: город живет и сражается. Умер от голода с кистью в руках 25-летний Моисей Ваксер, который, кроме плакатов, создал в декабре 1941 года проект будущего парка Победы. Не сомневался в победе и архитектор Александр Никольский. В его дневнике есть запись: «Смерти уже не потрясают. Нервы притупились… Но сдавать город нельзя. Лучше умереть, чем сдать. Я твердо верю в скорое снятие осады и начал думать о проекте триумфальных арок для встречи Героев — войск, освободивших Ленинград». И он рисовал, рисовал триумфальные арки Победы первой блокадной зимой.
Не менее важную роль сыграла Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича, ставшая для всего мира символом героического сопротивления осажденного города и получившая имя «Ленинградской». 20 июня 1942 года в США вышел номер журнала Time c портретом Шостаковича в пожарной каске на обложке. Гениальный композитор на фоне горящего города… Лицо утонченного интеллигента — и пожар войны.
Паутина лжи
В последние годы неожиданно сомкнулись с немецкими пропагандистами некоторые современные «потрясатели основ» — в том числе и наши соотечественники, для которых рассуждения о блокаде стали лишь поводом для пересмотра всех — без разбора — устоявшихся в нашем обществе представлений об истории. Их задача — тотальная дегероизация Великой Отечественной. Последствий они не просчитывают — главное «ввязаться в драку», завоевать пропагандистскую инициативу. Время от времени мы слышим оскорбительный по сути вопрос: «А стоило ли оборонять Ленинград? Может быть, гуманнее было бы сдать город врагу?».
Я повторил эти слова одному из детей блокады — олимпийскому чемпиону, выдающемуся борцу вольного стиля Александру Владимировичу Иваницкому. Он ответил без колебаний: «Так могут думать только люди, не знающие и не понимающие русского характера. У нас принято сражаться до конца. А если бы капитулировали — нас бы просто сейчас никого не было на свете». Александр Владимирович видел смерть. В первую блокадную зиму, когда весь Ленинград мечтал «дожить до травы», голодал в квартире с заколоченными окнами, в которой день смешался с ночью. И все-таки у него нет сомнений: не было другого пути, кроме сопротивления.
Для версий о благополучной судьбе капитулировавшего Ленинграда просто нет оснований. Гитлеровское командование опасалось непредсказуемых уличных боев и сознательно избрало блокадную тактику уничтожения города. «В город не вступаем, капитуляцию не принимаем», — таким принципом руководствовались генералы Вермахта после первой, неудачной, попытки штурма.
На советской земле гитлеровцы вели войну на уничтожение. Щадить Ленинград не входило в их планы. Они придавали еще большее значение символам, чем советские идеологи, а Ленинград считался (и действительно был!) символом и Октябрьской революции, и Петровской империи. Не стоило ждать от «сверхчеловеков» и уважения к культурному наследию Ленинграда, к его архитектурным шедеврам, музеям и храмам. Месяц за месяцем накапливалась злость захватчиков на город, на его защитников и жителей. Уничтожение Ленинграда — Санкт-Петербурга должно было символизировать слом советского и русского (в данном случае это почти синонимы) духа. Расчет варварский, но неглупый: подняться после такого удара нашей стране было бы непросто. Достаточно вспомнить дневниковую запись немецкого генерал-полковника Гальдера: «Непоколебимо решение фюрера сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которые в противном случае мы будем кормить в течение зимы. Задачу уничтожения городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки». И таких свидетельств немало.
Никто не забыт и ничто не забыто
Северная столица стала для всей страны примером мужества. Ничто не могло заслонить этого мученического подвига. 1 мая 1945 года в приказе Верховного главнокомандующего именно Ленинград был назван первым городом-героем. Нет в России большей святыни, чем камни Пискаревского кладбища. Там покоятся 500 тыс. блокадников.
Автор цитаты
Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто.
Это слова Ольги Берггольц, поэтессы, которая была собеседницей, утешительницей, вдохновительницей ленинградцев с первого до последнего дня блокады.
Печать блокады навсегда осталась на облике города, который ныне снова носит свое первое имя — Санкт-Петербург. Но слово «Ленинград» даже много лет спустя будут повторять русские люди — с болью и любовью.
Каждое историческое событие — даже такое трагическое — имеет свой смысл, посыл в будущее. Второго Ленинграда в истории современных войн не было. Ни одному городу не довелось выдержать столь жестокую и продолжительную осаду и остаться неприступным. Ни один город не принес для победы такую жертву. История ленинградской блокады стала для нас, для всего мира предупреждением о том, что современную войну уже невозможно воспринимать как продолжение политики другими средствами. В наше время большая война — это смерть. Не затерялся ли, не стерся ли этот урок блокады за 75 лет?
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»