27 декабря 1948 года родился Жерар Депардье, великий артист на экране и в жизни, гражданин трех государств, одна из самых обаятельных звезд мирового кино. Журналист Алексей Королев для «Известий» вспомнил, что главное профессиональное достоинство юбиляра — его зашкаливающая, всепоглощающая искренность.
Мужик
У него было чудовищное детство (да и юность не лучше). Даже если все те леденящие кровь истории про грабежи и занятия проституцией на трассе, которые он описал в вышедшей несколько лет назад скандальной автобиографии и гипертрофированы, тот факт, что в 13 лет он был фактически неграмотным, никем особенно сомнению не подвергается. Равно как и многочисленные проблемы с законом, правда, в основном мелкие.
Он вышел с самого дна, из нищего провинциального ада послевоенной Франции, где работы не было практически ни у кого (в том числе у Депардье-старшего), а криминальные наклонности, наоборот, практически у всех. Нежеланный ребенок, он рос дерзким и независимым, подолгу исчезал из дома при полнейшем родительском равнодушии. Куда больше родительского дома его манила расположенная неподалеку авиабаза НАТО, ведь там были американцы — а с ними американская музыка и фильмы. Его мужицкая внешность, эта уездная угловатость в поразительной гармонии с неконтролируемой подчас внутренней мощью впоследствии идеально сработают и в «Двадцатом веке», и в «Дантоне». Но до всего этого пока — как до неба.
У любого человека, выросшего в Шатору, есть четкий жизненный план: преодолеть эти несчастные 250 км и оказаться в Париже. Городе, где даже в депрессивные годы всегда есть и работа, и развлечения. Депардье, впрочем, ни за работой, ни за развлечениями не стремился. Он вообще никуда не стремился, просто несся по жизни, напряженно озираясь, куда его вынесет — огромного, нескладного, с перебитым носом (подрабатывал «мешком» в полулегальных боксерских клубах). Вынесло его, разумеется, куда нужно — в Париж 1965 года, город, беременный революцией и не похожий на Шатору примерно как сам Депардье был тогда не похож на парижанина. Он живет у приятеля и однажды, от нечего делать, идет с ним в театральную студию, которую тот посещал.
Дурашливая попытка поучаствовать, внезапное понимание того, что, во-первых, всё получается, а во-вторых, это делает его привлекательным. А нравиться Жерару Депардье хотелось и хочется всю жизнь.
Пять вершин
Фильмография Депардье по современным меркам огромна — почти 250 названий (только в этом году он поучаствовал в семи проектах). Однако высшей несправедливостью было бы умалчивать, что свои лучшие, эталонные роли, роли, прославившие и даже обессмертившие его, Депардье сыграл между 1974 и 1990 годами. Это, кстати, вполне себе длинный звездный час, у Дастина Хоффмана или Джека Николсона, например, он куда как короче.
Главных фильмов в жизни Депардье было пять. Во-первых, это «Вальсирующие» (1974) Бертрана Блие, фильм-скандал, фильм-этап, обозначивший прощание Франции с ее безудержными шестидесятыми, лучшая работа почти всех, кто принимал в ней участие. Депардье играл самого себя десятилетней давности, беспрестанно загоняемого в угол бездельника, для которого жизнь лишь череда смен времен суток.
Во-вторых, это «Двадцатый век» (1976) Бернардо Бертолуччи, где Депардье сыграл свою лучшую роль — батрака Ольмо Далько, друга-врага второго главного героя, помещика Альфредо (Роберт де Ниро). И вновь крестьянский сын и внук Депардье взял своей невероятной органичностью, которая и сейчас, когда остальные достоинства некогда гремевшего фильма, пожалуй, несколько потускнели, остается его безусловным украшением.
В-третьих, это «Последнее метро» (1980) Франсуа Трюффо, в котором Депардье, наконец, взялся за материал и образ, ранее ему скорее чужие — парижанина времен немецкой оккупации. Первый «Сезар» и окончательный переход в статус национальной звезды.
В-четвертых, это «Дантон» (1983) Анджея Вайды, фильм, французами весьма нелюбимый за слишком вольное обращение режиссера-поляка с трактовкой событий Великой революции. Безотносительно того, правы они или нет, для Депардье роль стала этапной: впервые он сыграл историческую личность, что со временем войдет у актера в привычку; в его портфолио есть и Бальзак, и Роден, и Колумб, и кардинал Мазарини, а скоро будет даже Иоганн-Себастьян Бах.
В-пятых, это «Сирано де Бержерак» (1990), бенефис Депардье, его последний на сегодняшний день «Сезар» и единственная номинация на «Оскар», редкое попадание в образ и тот случай, когда актер и герой просто созданы друг для друга. Депардье вообще неравнодушен к национальной классике: он с удовольствием играл и в «Графе Монте-Кристо», и в «Отверженных», и даже в «Астериксе и Обеликсе», которые тоже вполне себе для французов классика.
Святая простота
Разумеется, в 1990 году для Депардье-актера ничего не закончилось. В его послужном списке появлялись «Ватель» и «Видок», в каких-то лентах («Полковник Шабер», например) Депардье приближался к уровню лучших своих работ, но в целом статус его, конечно, сильно изменился. Вместо кинокритиков о нем всё чаще стали писать светские хроникеры и деловые журналисты: одно время Депардье, как одержимый, принялся скупать виноградники и винодельни, причем не только во Франции, но и в Алжире, США, Марокко, Аргентине, Испании, Италии. Он писал открытые письма французскому премьеру, объясняя, что из-за огромных налогов вынужден переехать в Бельгию, получал гражданства России и Алжира, скандалил со стюардессами и написал вышеупомянутую биографию, откровенность которой вполне соответствует его характеру.
Да и надо признать, что Жерар Депардье в целом человек-эмоция. Что бы он ни делал — выворачивал себя наизнанку в «Вальсирующих», участвовал в избирательной кампании Французской коммунистической партии, дружил с сомнительным алжирским миллиардером Рафиком Халифом, получал ИНН в Саранске и звание «Почетного удмурта» — он ни разу не сфальшивил. В наше время, когда ироническое (и даже циничное) отношение к любым жизненным обстоятельствам стало модусом операнди, Депардье поражает своей невероятной витальностью и давно вышедшей из моды искренностью. В сущности, он остался тем же парнем из Шатору, который стал мужчиной раньше, чем научился читать и писать без ошибок. Эмоция была и остается и главным его актерским инструментом, вот почему он так и пришелся ко двору в Голливуде, где этот навык ныне для актера скорее недостаток.
Ему и не надо. Вместе с Габеном, Бельмондо, Бурвилем, Делоном, де Фюнесом и Нуаре он входит в тот недлинный список актеров, которые сами по себе и есть французский кинематограф. Ну а таким титулам никакой «Оскар», конечно, не ровня.