Что мы знаем об Осетии? Вот если честно? Одна — признанная и наша, вторая — Южная; горцы, пироги. Конечно, Беслан. Всё так, но есть кое-что еще. Корреспондент «Известий» отправился во Владикавказ на выходные, но не самым обычным маршрутом — штурмовал границу с контрабандистом. Зато потом сходил в театр, съел фыдджын — и всем желает того же.
Контрабанда
Я сижу в набитых товаром «Жигулях» и очень медленно приближаюсь к российской границе. Сзади побрякивают коробки с посудой, в багажнике — ящик с гранатом и хурмой. Водитель говорит, что уже дважды его разворачивали на границе, газ на исходе, сигареты кончились еще несколько часов назад. Я возвращаюсь во Владикавказ.
— О, старый друг, — встречает нашу машину российский пограничник.
В небольшой с мутными окнами комнате, где ставят штампы в паспорт, уже другому пограничнику мой попутчик врет, что едет в Тольятти, вещи — для личного пользования. Но аннулированные штампы в паспорте и набитая под завязку машина намекают на обратное. Мне вопросов не задают, на пятой странице паспорта появляется штамп с датой. Точно такой же сегодня утром появился здесь, когда я направлялся в Грузию.
Вообще, единственную сухопутную границу с Грузией пешком проходить нельзя, да и сложно. Нейтральная территория — это около 11 км по туннелям и горному серпантину без обочин и тротуаров, но с фурами.
Но контрабандиста, который согласился подвезти меня до КПП, задерживают, а мне разрешают идти в Россию пешком. Благо идти недалеко — метров 40.
Театр
— Это дядя-еврей, и кошка, наверно, еврейская. Это дядя, который страну развалил, — размеренно рассказывает пятилетнему внуку во Владикавказе у памятника Михаилу Булгакову седоватый местный житель.
Дело ясное: иду в театр. В какой? Мы же в Осетии — конечно, в Русский. Билеты на вечерний спектакль — «Примадонны» по произведению американца Кена Людвига. За место в первом ряду амфитеатра отдаю сумасшедшие 250 рублей. Еще во столько же, но уже вечером, обходится бокал коньяка и бутерброд с колбасой в театральном буфете.
Во Владикавказе стараются не приходить в театр в кедах и мятых футболках, избегают вызывающих мини-юбок и кричащего макияжа, молчат во время монологов и всегда смеются шуткам со сцены. Даже не самым смешным. Артиста тут уважают.
Он отвечает взаимностью и играет так, что по завершению его несколько раз вызывают на бис, а я отбиваю ладони.
Кстати, именно во Владикавказе начал писать Булгаков. Наверно, за это ему и поставили здесь памятник. Ну, или за то, что страну развалил.
Проспект Мира
Фасадом Русский театр выходит на главную пешеходную улицу города — проспект Мира. К нему же прилегает парк Коста Хетагурова — старейший на юге России, между прочим. Его разбили на правом берегу Терека еще в 30-х годах XIX века. С тех пор тут многое пришло в запустение. Красивые деревянные постройки выглядят удручающе, а пруд больше похож на болотце. Правда, лебеди тут всё же плавают.
На противоположном берегу Терека стоит небольшая обаятельная мечеть Мухтарова. Памятник архитектуры федерального значения строили с 1900 по 1908 год. Обязательно зайдите внутрь, сделайте перерыв в прогулке, насладитесь тишиной, а после возвращайтесь на проспект Мира.
Проспект Мира — это, во-первых, красивые кирпичные особняки XIX – начала XX века по обеим сторонам. Во-вторых, чуть ли не единственное место в городе, где можно купить вкусный кофе. Например, в заведении с благозвучным названием Put in (проспект Мира, 53) или в любой из кофейных автолавок, разбросанных по всему протяжению улицы.
Обязательно погуляйте по прилегающим к проспекту улочкам — здесь много отличных баров (рекомендую заведение с бельгийским пивом и живой музыкой Notre Ville), атмосферных двориков и подворотен и, конечно, особняков.
Как нагуляете аппетит, идите в «PRO Мясо» (проспект Мира, 18). К одноименному столичному заведению кафе отношения не имеет, но именно здесь готовят лучшие в городе бургеры и стейки. Да еще и по ценам, которые ниже московских втрое.
Если же захотите традиционных блюд — например, пирог фыдджын — то вам придется покинуть центр. Лучшие фыдджыны готовят в сомнительного вида забегаловке «Фыдджынта» недалеко от центра (проспект Коста, 178). За столиками только местные. Пирог обойдется вам в 130 рублей, за столичный салат возьмут еще 40. Помните, что по выходным не подают пива и другого алкоголя, но мы здесь не за тем.
Электроцинк
В 20 м от входа в «Фыдджынту» граффити «Электроцинк убивает». Я прилетаю во Владикавказ ровно в тот день, когда печально известный завод горит и воняет на весь город. Я вновь оказываюсь самым везучим, так что селюсь метрах в 25 от его забора. Номер в отеле с поэтичным именем «Диамонд» обходится мне в 1,2 тыс. рублей в сутки. За эти деньги даже кормят завтраком, а судя по чувственной картине на стене в номере и рассказам таксиста — «это не отель, а сауна». «Саунами» во Владикавказе целомудренно называют гостиницы, в которых можно найти дополнительные услуги специфического характера. Но мне не предлагали, так что утверждать не могу.
Но если честно, то этот район для жизни лучше не выбирать. Здесь воняет без всяких пожаров, тяжеловато дышится, да и до центра — либо на такси, либо на редких маршрутках, либо пешком, но полчаса.
Зато виды апокалиптические.
Казбеги
Так как же я оказался в машине контрабандиста на грузинско-российской границе? Очевидно, что мой путь из Москвы вряд ли лежал через Тбилиси или Панкисское ущелье, где скрываются боевики всяких запрещенных в России организаций. Нет, я поехал в солнечную и гостеприимную Грузию на день. Автостопом. Первый раз в жизни. Типа, эксперимент. При моем везении мне, конечно, попадались исключительно неудобные машины, которые приходилось ловить по полчаса, и контрабандист.
Казбеги, или Степанцминда — первый крупный населенный пункт после российской границы. Ну как крупный — 1,3 тыс. жителей. Зато самый крутой отель в Грузии и чуть ли не мире. По крайней мере, Conde Nast Traveler в прошлом году назвал Rooms Hotel Kazbegi одним из 10 лучших видовых отелей мира. Виды тут и правда первосортные: величественный Казбек, березки, где-то там внизу небольшие домики Степанцминды, а вверху — Троицкая церковь.
Садитесь на открытой веранде и берите хачапури с вином. А потом с новыми силами к горной Троицкой церкви. Можно пешком (я чуть не умер и потратил полтора часа, зато гладил корову), а можно на поворотливом японском внедорожнике с местными сопровождающими за 10 лари (около 250 рублей). Как насладитесь мощью 600-летнего храма, спускайтесь к главной площади поселка — здесь сосредоточена большая часть кафетериев, иногда неплохих. Но, чтобы не ошибиться с едой, снова лучше вино. Пьем залпом — и в обратный путь: надо успеть до заката.
Кстати, про дорогу: прямого автобусного сообщения между Владикавказом и Степанцминдой нет. Разве что доедете на междугороднем автобусе Москва–Тбилиси или подобном. Самый простой вариант — добраться до границы из Владикавказа: маршрутка (отходит от остановки «Центральный рынок», стоит 50 рублей), а тут напроситься попутчиком в одну из машин. Благо берут все, а ехать (без учета границы) минут 15.
Беслан
В Беслане на улицах нет такси. На карте нахожу школу №1 и иду через полгорода пешком. Передо мной новое здание с высоким забором. Охранник отправляет меня к спортзалу, но не тому — к новому. Старое здание школы прячется за покосившимся «временным» забором на другой стороне железной дороги.
Вокруг тишина, нарушаемая только строителями Храма бесланских младенцев. Стыдно, но построить небольшой храм не могут уже восемь лет: закладной камень освятили тут 2 сентября 2010 года. Стыдно, но, когда говоришь людям, что едешь в «школу» — отводят глаза. На Кавказ ведь принято приезжать веселиться, танцевать и пить чачу, а не помнить. Я приехал в Беслан помнить.
В 2004 году я пошел в 10-й класс. Я смотрю на фото своих ровесников в укрытом куполом расстрелянном помещении спортзала. Где-то среди них то ли двоюродный, то ли троюродный брат моего одноклассника, переехавший в Беслан с родителями из нашего родного Узбекистана за пару лет до трагедии.
Я смотрю на лица ровесников и знаю, что было в их головах. Давайте расскажу. Нет, не планы на будущее, не институт, не работа, не родители. Сигареты, Sony PlayStation, новый альбом «Касты», дискотека и медляк «Руки Вверх!», свидание со Светкой. Вот она — на соседнем фото.
Я смотрю на лица ровесников. На моем лице щетина, у меня жена и ребенок. У них — редкие волосы на щеках, противные мелкие усики и прерванная жизнь. Я боюсь. Боюсь, что однажды такая трагедия придет и в мой дом, за моим ребенком. Ему всего полтора года, и это жуткий всепоглощающий страх, который кричит «беги», но ноги лишь делают медленные шаги, а глаза читают записки от посетителей на стенах и в своеобразной книге отзывов.
Я смотрю на лица ровесников, потом на детские игрушки, которыми они уже не играли. Играли их младшие братья и сестры. Вот они — на соседних фотографиях.
Это от души
Мой самолет должен вылететь из аэропорта Владикавказ через полтора часа. Хорошая новость — аэропорт почему-то располагается в Беслане. Плохая — в Беслане нет такси, до аэропорта 6,5 км, и, если мне не удастся поймать машину «с руки», я кое-как успею (или нет) к концу регистрации, но придется бежать. А я не умею.
Кстати, вы когда-нибудь видели маршрутки на базе легковых автомобилей? То есть буквально маршрутки №15 — это «девятки», «Весты», «Гранты» и прочие. Они, увы, тоже не идут в аэропорт.
Как и остальные 20 машин, проехавшие мимо меня за 15 минут. Я быстрым шагом иду в сторону аэропорта, поднимая руку в характерной позе, только заслышав звук приближающейся машины. Потом поднимаю через раз — не работает. Вдруг тормозит «Калина», за рулем мужчина в возрасте разговаривает с женой по громкой связи. Тянет руку для приветствия, спрашивает, куда еду. Везет. По дороге рассказывает, как во время войны — здесь под этим словом понимают одну войну, без разделения на кампании — по почти заброшенной сегодня железнодорожной ветке в Ингушетию ездил «русский спецназ», а боевики его взрывали. По большей части неудачно. Однажды рванул замыкающий вагон, в котором должны были ехать бойцы, но последним почему-то пошел почтовый вагон. Пострадала только бумага. С тех пор пути проверяли по несколько раз в день, собаки уставали идти по шпалам, и их носили на плечах.
У шлагбаума в аэропорт прощаемся.
— Сколько я вам должен?
— Ты что?! Это от души! Хорошего полета тебе, приезжай еще.
Так я и сделаю.