Он родился в Ливерпуле 9 октября 1940 года. Не оборви его жизнь роковой выстрел полусумасшедшего поклонника, сегодня он, вероятно, был бы бодрым рок-стариканом, почти наверняка с рыцарским званием — менее жовиальным, чем Ринго, более политизированным, чем Джаггер, столь же почитаемым, как Дилан (вряд ли с «Нобелевкой» по литературе, но не исключено, что мира). А может быть, снова вступил бы в творческий союз с давним другом-соперником Полом. Или затворился бы с Йоко в собственном «замке из слоновой кости» на углу 72-й улицы и Центрального парка и напрочь прекратил общаться с окружающим миром. Кто его знает — от Джона Уинстона Оно Леннона можно было ожидать чего угодно при жизни; спустя почти сорок лет после смерти он остается, пожалуй, столь же непредсказуемым. «Известия» вспоминают самого знаменитого и самого противоречивого рок-музыканта ХХ столетия.
Хроника жизни
Писать в 2018 году про Леннона — дело крайне неблагодарное; каждый его шаг задокументирован дотошными историками рок-н-ролла, каждый день жизни расписан едва ли не поминутно. Даже скандальное досье ФБР, за рассекречивание которого бился с ведомством почти четверть века журналист Джон Винер (битва обошлась американским налогоплательщикам почти в $200 тыс. в судебных издержках), стало окончательно достоянием публики более десяти лет назад — и нельзя сказать, чтобы добавило что-то неожиданное к портрету легенды.
Да, сочувствовал каким-то давно забытым и, скорее всего, обратившимся в благопристойных пожилых буржуа лондонским троцкистам. Нет, когда разжигатели мирового пожара попросили помочь на открытие революционного книжного магазина, денег не дал. Угрозы общественной безопасности США не представляет, поскольку, как указал явно лишенный всякого пиетета сотрудник американских органов, «почти постоянно находится в состоянии наркотического опьянения». Самое удивительное во всей истории, впрочем, даже не обескураживающе-прямолинейная характеристика Леннона, а то, что ФБР, уже рассекретив практически всё свое досье, еще восемь лет упиралось из-за десятка страниц с откровениями про книжный магазин и троцкистов, аргументируя отказ «соображениями национальной безопасности».
Даже финансирование боевого крыла Ирландской республиканской армии, в котором Леннона обвинил в 2000 году бывший сотрудник британской контрразведки Дэвид Шейлер, так и осталось неподтвержденным — в ФБР, судя по всему, ни о чем таком не знали (сам Шейлер в конце концов пришел в «контору» лишь в 1991 году, а спустя пять лет попался на продаже секретных документов таблоидам — источник, прямо скажем, не вполне надежный). Как съязвил тогда упрямый Винер, «не похоже, чтобы правительство Тони Блэра объявило из-за этой информации войну США».
Войны не случилось, но и сенсации тоже. Образ Леннона в глазах публики — и при жизни, и после — всегда был на удивление мозаичным, фасеточным; точнее сказать — каждый видел в авторе «Дайте миру шанс» то, что хотел видеть. Кто-то угадывал в нем свое собственное отражение — «волосатик» с гитарой, пацифист, ревнитель сексуальной свободы, добрый (во всех смыслах) малый. Кто-то, напротив, видел ошалевшего от славы, наркотиков и денег миллионера, наигрывающего на рояле что-то про мир, дружбу, жвачку и no religion, too в своем тереме на Манхэттене ценой в месячный ВВП небольшого африканского государства. Кто-то просто не задумывался о сложностях и странностях чужой судьбы, а просто любил песни — в конце концов человек, сочинивший Girl, It’s Only Love и Imagine, не мог быть таким уж плохим человеком.
Таким уж плохим явно не был — совсем плохого, даже просто непримиримо-радикального врага системы вряд ли позвали бы на бал в честь инаугурации президента США, даже если этим президентом был Джимми Картер, — чету Леннон–Оно позвали; и они, заметим, не отказались от такой, с иной точки зрения, сомнительной чести.
Кстати, знаменитый отказ Леннона от ордена Британской империи — в знак протеста против войны во Вьетнаме (о чем знают все), войны в Конго (о чем вспоминают реже) и кислого приема публикой сингла Cold Turkey (о чем уж почти никто предпочитает не вспоминать) — носил характер чисто символический; ее величеству вернули «цацку», но звание кавалера осталось, от него отказаться юридически нельзя.
В быту, впрочем, Леннон не отличался особой добропорядочностью. Примерным семьянином его нельзя было назвать ни во времена брака с первой женой Синтией, ни в эпоху Йоко — несмотря на все песенные славословия, «бед-ины» и прочие политические и не очень акции. Сына Джулиана он вообще явно недолюбливал; гораздо лучше относился к мальчику Пол Маккартни, написавший для него знаменитую Hey Jude (в первой версии Джуд был Джулсом) в утешение после развода родителей.
Музыка бунта?
Кстати, и с песнями всё обстоит не так однозначно. Леннона обычно воспринимают как самого радикального Битла. Радикализм, однако, проявлялся в довольно унылых формах — пара невнятных альбомов с Йоко, запомнившихся большей частью вызывающими обложками, да тягомотное ученическое упражнение в области musique concrete на «Белом альбоме». На котором, напомним, вышла и одна из самых действительно радикальных (не только музыкально, но, увы, и в социоисторическом контексте — благодаря «семье» Мэнсона) композиций четверки — Helter Skelter, сочиненная образцовым мальчиком, автором «глупых песенок о любви» Полом.
Что же до предписываемой ныне каждому прогрессивному творцу толерантности, то с этим дело обстояло и вовсе плохо: менеджера The Beatles Брайана Эпстайна (во многом благодаря которому группа вырвалась из клубов Ливерпуля в большой мир) Леннон изводил насмешками над его еврейством и гомосексуальностью. А, к примеру, сочиненная им без участия Маккартни песня Run For Your Life с альбома Rubber Soul и вовсе звучит как гимн домашнему насилию (справедливости ради, сам автор еще в 1973 году признавался в интервью, что жалеет о том, что написал ее).
Ко всему прочему, кумир миллионов отличался какой-то исключительной наивностью и бесхарактерностью. Покинув вторую жену ради собственной ассистентки-китаянки, вернулся обратно спустя полтора года — привлеченный рассказом хитроумной Йоко, что она открыла верный способ бросить курить. Участвовал в кампании за возвращение доброго имени убийце и насильнику Джеймсу Хэнратти («его осудили те же люди, что продают оружие Южной Африке и убивают чернокожих на улицах»), одному из последних казненных в Великобритании преступников — в 2002 году виновность его была доказана окончательно после проведения генетической экспертизы. Собственно, знакомство с Йоко Оно (по крайней мере если верить ей самой) случилось из-за того, что Леннон принялся есть яблоко, служившее не просто фруктом, а частью арт-проекта японской художницы.
Возможно, в этой — почти детской, а оттого и раздражавшей многих во взрослом, да к тому же весьма богатом человеке — наивности, склонности искать истину в самых странных вещах (как он сам пел в одной из песен с альбома Imagine — «просто дайте мне правды!») и кроется причина популярности Леннона, не исчезающей уже у которого по счету поколения слушателей.
Нашел ли он сам истину — бог весть; судя по последним его записям и интервью, Леннон обрел, подобно булгаковскому Мастеру, покой. Увы, сходство судеб литературного и реального героев оказалось слишком близким...