Осенью исполняется сто лет с момента окончания Первой мировой войны, навсегда изменившей ход истории. Во многих странах эта годовщина будет отмечаться с большим размахом. В России, потерявшей на фронтах 1,3 млн солдат, память о Первой мировой если не стерлась совсем, то изрядно заслонилась последующими событиями. Однако сейчас под эгидой Минобороны создается база данных по потерям, и эта работа будет завершена в ближайшие годы.
Почему демографические проблемы современной России начались именно тогда? Отчего для нас важна память о войне, которую тогда называли Второй Отечественной? Какие уроки российское общество может извлечь из забытой на многие десятилетия войны? На эти и другие вопросы ответили эксперты на круглом столе «Известий».
«Известия»: Не секрет, что если о Великой Отечественной знают практически все, начиная с младшей школы, то с Первой мировой ситуация намного хуже. Что среднестатистический выпускник современной российской школы вообще знает о ней?
Константин Пахалюк, историк, член Российского военно-исторического общества (РВИО): Судя по соцопросам, среднестатистический житель России не так уж и много знает о Первой мировой. Однако коллективные представления не берутся из «ниоткуда», они всегда опираются на инфраструктуру памяти. За последние несколько лет произошел сдвиг. У нас закрепились две ключевые даты — 1 августа и 11 ноября. 1 августа Россию втянули в войну. Нельзя говорить, что она в нее вступила, — нам войну объявили. 11 ноября — окончание Первой мировой войны. Идея в том, что мы часть общеевропейского пространства и тоже внесли вклад в победу Антанты.
Благодаря тому, что за последние годы по всей России установлено около сотни памятников, памятных бюстов, связанных с Первой мировой войной, она возвращается в национальную, коллективную память. Вклад внесло и Российское военно-историческое общество: около десятка памятников, не только в Москве, но и в регионах и за рубежом. Вот совсем недавно в Ставрополе открыли бюст Римме Ивановой. Чтобы память о войне возродить, надо к ней обращаться регулярно. Ажиотаж 2014-го привел к тому, что до сих пор Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) ежемесячно получает сотни запросов: «Помогите найти родственников-участников».
«Известия»: В чем причина такого отношения к Первой мировой?
Сергей Волков, писатель-историк: Живая эмоциональная связь, которая нам хорошо известна по Второй мировой войне, поощрялась. Такая же связь с Первой мировой войной, которая вполне могла существовать в 20-е, 30-е и 40-е годы, не только не поощрялась, но и всячески подавлялась. В том числе и потому, что всякое сохранение памяти о российской армии и службе в ней до революции рассматривалось как деяние контрреволюционное.
Это совершенно неудивительно, потому что все эти годы страной управляла партия, которая выступала за поражение в этой войне. Всё, что делали участники войны с российской стороны, было противоположно тому, чего хотела Коммунистическая партия. Поэтому само участие в Первой мировой войне скорее криминализировалось.
Факт нахождения наград, погон, полковых реликвий, которые стремилась сохранить часть людей, рассматривался как непосредственный повод к репрессиям, в том числе расстрелу. Люди были склонны скрывать, что их близкие родственники воевали до революции.
В итоге в маленькой Венгрии было установлено более 2 тыс. памятников участникам мировой войны, а в СССР ни одного. В 20–30-е издавалось достаточно много литературы по Первой мировой войне, потому что это была единственная большая война, опыт которой важно было изучать. Но установка была такой, что информация о людях была минимизирована. В тексте мы видим лишь «командир такого-то полка отдал приказ», «начальник такой-то дивизии принял решение», без указания имен. Так было не только потому, что большинство этих людей потом воевали в белых армиях, но и потому, что люди, которые там воевали, с советской точки зрения, не заслуживали памяти. Сколько-то массовый интерес к Первой мировой войне в начале 1990-х был прямо связан с крушением коммунистической идеологии.
Константин Пахалюк: В отношении к Первой мировой в советское время можно выделить два периода. Первый — с 1918-го до середины 30-х. Все помнили о Первой мировой и о страданиях, которые перенесли. Травматичный опыт тогда на официальном уровне загонялся в прогрессивный нарратив: ненужную войну вело царское правительство, а сейчас мы во главе с Коммунистической партией идем к светлому будущему. 1 августа в 1924 и 1929 годах проводились памятные мероприятия (10 и 15 лет с начала войны). Они носили агитационный характер: «Бой войне!», «Нет империалистам!».
В конце 30-х, когда создается идеология государственного патриотизма, начинаются изменения. Уже в Великую Отечественную происходит формирование героического пантеона, в который «от Первой мировой» вошел Брусилов. Пропаганда использует героические примеры прошлого. Были проекты восстановления Георгиевского креста. Вместо него учредили фактически аналогичный орден Славы. Есть много фотографий конца войны, на которых носят Георгиевские кресты рядом с советскими наградами. Это не разрешалось, но и не запрещалось. Самый известный — драматург Всеволод Вишневский. Он в 15 лет сбежал на фронт, попал в лейб-гвардии Егерский полк. На фотографии, которую можно найти в интернете, Вишневский на фоне разрушенного рейхстага с Георгиевским крестом и двумя георгиевскими медалями — а на этой медали портрет Николая II. Несмотря на всю идеологию, героизм того времени ценился, особенно в армейской среде.
«Известия»: Есть ли полные общедоступные базы данных по участникам войны?
Константин Пахалюк: Сейчас под эгидой Минобороны создается база данных по потерям. Там оцифровывают и выкладывают два комплекса источников. Во-первых, фонд 16196 РГВИА, поименные полковые списки потерь: убитые, раненые, пропавшие без вести. Во-вторых, документы из Ялуторовска. Это маленький городок под Тюменью, еще в советское время туда направили картотеку — более 10 млн карточек на раненых.
Сейчас насчитали 1,2 млн нижних чинов — георгиевских кавалеров. В 1920-е годы их полные списки сдали в макулатуру. Информацию о почти миллионе награжденных восстановил исследователь С. Патрикеев, эти данные доступны в интернете.
«Известия»: Как отличается знание истории Первой мировой, отношение к ней и ее героям в России и других странах?
Павел Куликовский, писатель, почетный член Объединения рода Романовых, праправнук Александра III: В Россию я приехал в 2008 году, много путешествовал, был в маленьких городках, посещал там школы. Очень часто мы говорили о семье Романовых. Естественно, разговор переходил к революции и Первой мировой войне. Мой любимый вопрос к учителям и ученикам: «Кто ваш любимый герой в русской истории?». Никаких знаний о Первой мировой войне мой вопрос не выявил. Первый ответ школьников был всегда: «Ленин, Сталин».
До 2013 года даже от учителей мы не получали ответов на вопросы о Первой мировой. А если у них нет знаний, их не может быть и у учащихся. Потом произошло важное событие — президент Владимир Путин выступил с инициативой отметить 100-летие начала войны. После этого мы увидели, что Российское историческое общество, Российское военно-историческое общество и «Общество потомков участников Первой мировой войны» взялись за дело: конференции, интервью, издания. Когда 1 августа 2014 года на Поклонной горе открывался памятник работы Андрея Ковальчука, там был президент Владимир Путин. Это принципиально изменило отношение к Первой мировой войне, это был перелом. Сейчас мы путешествуем, говорим с учениками и видим, что они что-то начинают узнавать.
В некоторых других странах ситуация аналогичная — основная тема для дискуссий — Вторая мировая война. Я вырос в Дании, которая не участвовала в Первой мировой войне. Ни героев, ни достижений в Дании не было. Затем я жил и работал в Лондоне. Для Великобритании это большая победа, и каждый год там ее отмечают. На 100-летие заключения Компьенского перемирия 11 ноября 2018 года в 11 часов 11 минут будет грандиозное празднование. Королева должна принять участие в торжествах. В России вряд ли будут отмечать эту дату, потому что она к тому моменту не участвовала в войне.
Сергей Волков: В Германии после Второй мировой войны началась тенденция отрицания отечественной военной истории. Молодежь выходила на демонстрации под лозунгами «Германия — дерьмо, никогда больше Германии!». Выступали за переименование улиц, воевали с названиями, связанными с милитаризмом. А в странах-победительницах вряд ли что-то существенно изменилось. По-прежнему торжественно отмечаются даты, особенно круглые, прежде всего во Франции. Памяти о погибших придается исключительное значение.
Константин Пахалюк: Память о Первой мировой войне имеет очень большое значение для Австралии и Новой Зеландии. Для них это примерно то же самое, что для нас Великая Отечественная. Из других стран особое место память о Первой мировой занимает во Франции, Великобритании, Сербии, меньшее — в США и Италии. Однако в Европе последние 10–15 лет наблюдаются кардинальные изменения: мы не говорим о героизме — мы говорим об общей трагедии и страданиях. Центральный момент — братание, рождественское перемирие 1914 года, а вовсе не то, как мы героически сражались. В 2014 году в Великобритании была широкая дискуссия, какая память о войне нужна: героическая или акцентирующая страдания?
«Известия»: Где-нибудь зафиксировано, когда умер последний ветеран Первой мировой войны в России?
Сергей Волков: Никому в голову не приходила такая задача.
Константин Пахалюк: «Аргументы и факты» в 2014 году пытались выяснить, но не нашли. До 1982 года дожил маршал Баграмян — ветеран Первой мировой.
«Известия»: У ветеранов ПМВ, живших уже в постсоветские времена, были какие-то льготы?
Сергей Волков: Ничего не было. Характерный штрих: в Польше сохранились кладбища, в конце 1990-х годов польские организации обращались к российским ведомствам с предложением о совместной работе. Им ответили: это не наше, у нас есть Великая Отечественная война.
«Известия»: Удалось ли русской эмиграции сохранить реликвии, передать детям знания о Первой мировой, документы, фотографии?
Павел Куликовский: Это интересный вопрос. Многие бы сейчас удивились, но в эмиграцию брали в основном не материальные ценности. Брали свою форму, вывозили то, что у музейных работников называется меморабилии: ордена, оружие. Это передавалось из поколения в поколение.
«Известия»: Сильно ли поменялись в постсоветское время оценки событий 100-летней давности и будут ли они меняться дальше в историографии, школьных учебниках и университетских программах?
Сергей Волков: В постсоветское время оценка перестала быть ругательной, но только в самое последнее время. По инерции школьникам преподавали в большей степени советскую трактовку. Но главное не это.
Официально декларируется, что мы являемся преемниками и Советского Союза, и исторической России. Но до настоящего времени это не оказывало почти никакого влияния на общественное сознание. Я не могу сказать о совсем молодых, но в сознании сорокалетних людей оценки остаются прежними. По блогосфере об этом можно очень хорошо судить. Распространены представления, что Россия потерпела в войне поражение. Если кто-то вообще что-то знает, то разве что про неудачную Восточно-Прусскую операцию. А про удачные Варшавско-Ивангородскую, Лодзинскую, Галицийскую битву не знает никто, а ведь в целом кампанию 1914 года Россия выиграла.
Приходится постоянно слышать мнение, что армия ко времени революции совершенно разложилась, воевать не могла, Россия потерпела поражение и именно потому произошла революция. Дело обстояло противоположным образом: армия разложилась именно потому, что революция произошла.
«Известия»: Как, на ваш взгляд, должна выглядеть пятерка героев, о которых надо рассказывать молодому поколению?
Константин Пахалюк: Лариса Панова, Римма Иванова, Петр Нестеров. Генералы Щербачев, Юденич, Сахаров. Но прежде всего надо подчеркивать коллективный характер подвигов, как во время побед (например, при Гумбиннене), так и при поражениях (как Танненберг).
Сергей Волков: Из знаменитых моряков Колчак, Эссен, Китицын. Важно знать хотя бы имена людей, которые командовали крупными воинскими формированиями, как мы знаем Конева или Рокоссовского. Кроме Брусилова, обычно ведь не знают никого.
Павел Куликовский: Конечно, Брусилов, князь Олег Константинович, погибший уже в октябре 1914 года. Это первый из Романовых, который был убит. Ему поставили памятник в Царском Селе в 2015 году.
Когда мы говорим «герой», обычно подразумеваем мужчину, но в Первой мировой принимали участие многие женщины. Моя прабабушка великая княгиня Ольга Александровна получила георгиевскую медаль. Она на собственные деньги создала полевой лазарет, работала там сестрой милосердия, выносила людей с линии огня. Ольга Александровна была очень скромным человеком и говорила об этом чрезвычайно мало.
Генерал от кавалерии Александр Васильевич Самсонов, который возглавлял наступление в Восточной Пруссии. Когда он попал в окружение, продолжал сражаться, стараясь спасти как можно больше солдат, сдаваться не хотел и застрелился. Вот такая офицерская честь.
«Известия»: Почему эта память важна для нашей страны?
Сергей Волков: Это была война за принципиальные интересы российской государственности. По ее итогам ожидалось, что Россия достигнет политических целей, которые она многие десятилетия до того преследовала. Только благодаря тому, что русская армия одерживала победы и к концу 1916 года было очевидно, что война кончится победоносно, был окончательно согласован переход к России Константинополя и проливов — вековечная мечта. Они важны и сейчас. Сталин пытался их заполучить, но не удалось. При ином исходе внутрироссийских событий эта война подвинула бы российскую государственность на более высокую ступень. Это была очень важная война для интересов России. Там реально было за что воевать. Говорят: зачем мы туда влезали… Но нельзя не влезть, когда тебе объявляют войну!
Константин Пахалюк: Мой опыт работы с документами Первой мировой войны подсказывает, что нет лучшего источника, чтобы понять, почему всё развалилось. Возвращение памяти о Первой мировой во многом опиралось на некритическое прочтение работ военных эмигрантов, что приводило к воспроизводству их «идеологий»: монархические или авторитарные воззрения, ностальгия по царской России, ненависть ко всему прогрессистскому. Даже в мемуарах умнейшего генерала Геруа солдаты предстают не более чем массой. Отсюда и однобокая картинка: русская армия успешно сражалась, но из-за «предательства» (союзников, петербургских оппозиционеров или левых) она была лишена победы. Это калька с мифа нацистов и германских националистов о «ноже в спину» в 1918 году. Потому актуален вопрос, зачем нам нужна память о Первой мировой: для обоснования различных авторитарных идеологий или же для строительства демократического общества, основанного на ценностях патриотизма, солидарности и социальной справедливости?
Павел Куликовский: Говорить об этом могу часами, настолько важна эта тема. Мифы ленинско-сталинской идеологии до сих пор живы в обществе. Вот ответ на вопрос, почему важна память о Первой мировой войне. Этот пример должен вдохновлять людей сегодня. Любому обществу нужны герои прошлого, это история предков многих россиян. Люди ищут корни, собственную и семейную идентичность. Возможно, в школьных учебниках и книгах, которые написаны сегодня, они не найдут ответов на вопросы о корнях и идентичности.
Вы подняли очень важный вопрос — пять героев Первой мировой войны, даже разгорелась дискуссия, кого считать героем. Получается, что предки живущих сейчас в России забыты как герои Первой мировой войны. Нужно восстановить справедливость по отношению к этим людям, чтобы они могли быть примером патриотизма и образцом для патриотического воспитания.
Нужно поддерживать баланс в оценке истории. Невозможно постоянно говорить только о Второй мировой. Всё, что сейчас происходит, результат и Первой мировой войны тоже. Первая демографическая яма была в Первую мировую войну, это были огромные потери. Демографические проблемы современной России начались именно тогда, как говорят эксперты Института русской истории РАН. Корни многих сегодняшних проблем — в Первой мировой войне, а не во Второй мировой. Всё, что касается Гражданской войны, противостояния белых и красных, вышло из Первой мировой войны. Называйте, как хотите — монархисты, не монархисты, но все они русские. Многие проблемы современного российского общества, как ни странно, начинаются именно там, мы просто не отдаем себе в этом отчета. Какого-то единства, общей точки зрения по поводу того, что произошло, наверное, невозможно достичь, может быть, и не надо ставить такой задачи. Но по крайней мере надо понять друг друга, а для этого нужно изучать Первую мировую войну.