Русский музей открыл выставку к 200-летию Исаакиевского собора. В корпусе Бенуа экспонируются подготовительные материалы к росписям храма, в том числе работы Карла Брюллова, Федора Бруни и Петра Басина. Большинство эскизов прежде не демонстрировались. Представленное собрание рассказывает историю создания шедевра архитектуры и демонстрирует, как менялся его вид от начала строительства до освящения.
Конечно, монументальные живопись и графика рассчитаны на совсем иное пространство. Но в музейных условиях есть и преимущества. Например, на эскизах можно разглядеть детали, которые мы бы не увидели внутри собора. То же справедливо и для картонов неосуществленных росписей (картоном называют основу, на которую поверх рисунка наносят краски). И все же аллюзия на «родную» для этих образов среду здесь есть: оформление выставки отсылает к аскетичному стилю храма. Некоторые большие работы прикреплены к наклонным выступам, сооруженным специально к выставке. А брюлловский вариант плафона подвешен, соответственно, к потолку. В витринах — только рабочие альбомы «великого Карла».
Все экспонаты интересны не только как произведения искусства, но и как свидетели истории.
— Внутреннее оформление собора было взято под особый контроль Николаем I и Синодом, — рассказала «Известиям» Наталия Соломатина, заведующая сектором рисунка XVIII — начала XX вв. Русского музея. — Сначала художник должен был согласовать графический эскиз общего решения композиции, затем представить эскиз в цвете, а уже потом — картон росписи. Понятно, что к этим рабочим материалам не относились как к произведениям искусства. И, скажем, пятиметровые картоны Брюллова чудом сохранились в рабочем сарае.
У архитектора Монферрана и приглашенных художников были непростые отношения с царем и духовенством. Когда в 1843 году композиции Брюллова и его коллег были представлены Николаю, то из 53 работ он многие отверг, в том числе все 22 эскиза «великого Карла».
— Подход художника к трактовке образов показался императору и Синоду излишне темпераментным и эмоциональным, — пояснила Наталия Соломатина. — Религиозный экстаз и порыв, сомнения и страстность персонажей у светской и церковной власти отклика не нашли. Любопытны требования Синода к картонам Брюллова: в лице апостола Филиппа надлежит «изобразить более смирения и кротости», а апостолу Петру «прикрыть колено и ускромнить выражение глаз».
Из-за болезни Брюллов вынужден был передать свою работу Петру Басину, которого выбрал Монферран. Есть предположение, что на решение художника повлияла усталость от конфликтов с властями. К чести Басина, он стремился как можно точнее воплотить замыслы Брюллова, какой-то период они тесно работали вместе. Это размыло грань авторства и запутало исследователей: до позднего советского времени какие-то работы Брюллова приписывались Басину, и наоборот. Но картоны из цикла «Страсти Христовы» позволяют увидеть разницу. Христос, которого бичуют, — несомненно, брюлловский. Прекрасный, как античный бог, или Святой Себастьян, он не имеет ничего общего с Иисусом Басина — статичным и строгим.
Завершают экспозицию эскизы росписей Федора Бруни, в том числе и неосуществленных. Вместе с работами остальных художников, монохромные композиции «Борьба добрых духов со злыми» и «Поклонение царей земных Царю Небесному» стали важной страницей истории русского монументального искусства.