Миллионер от искусства, один из столпов мирового арт-сообщества, экстравагантный светский персонаж и «делатель звезд», Энди Уорхол родился 6 августа 1928 года в семье шахтера и уборщицы, нищих эмигрантов из Австро-Венгрии, переехавших за океан в поисках лучшей доли. Их сыну удалось воплотить «американскую мечту» в жизнь — тиражируя в своих работах ее главные символы, от Мэрилин Монро до долларовой купюры. Уорхол обещал в будущем каждому человеку 15 минут славы — и, спустя три десятка лет после его смерти, мы воочию наблюдаем сбывшееся пророчество на каналах YouTube, в Instagram и Facebook. О самом Уорхоле и его искусстве написано столько, что хватит не на один книжный шкаф — или на жесткий диск приличного объема. В день рождения одного из главных арт-революционеров ХХ века портал iz.promo.vg вспоминает о не самом известном аспекте его карьеры.
Свято место
На право называть Уорхола своим уже много лет претендуют и Украина, и Словакия: родители художника, Ондрей и Юлия-Юстина Вархола, эмигрировали за океан из деревни Микова в Прешовском крае нынешней Словакии (до 1918 года — Австро-Венгрия). По национальности же они были русинами, этническим меньшинством, которое в современной Украине считают частью титульной нации.
Впрочем, споры эти, разумеется, беспочвенны — Уорхол был образцовым, стопроцентным американцем и именно Штаты должны по праву считаться его родиной — и «паспортной», и художественной. Разве что в своей, тщательно скрываемой при жизни религиозности художник оставался верен корням — с детства находился в лоне греко-католической церкви византийского обряда и, что знали немногие, ревностно посещал мессу в соборе св. Викентия Феррера на Манхеттене (по воспоминаниям настоятеля, он сперва заметил, что странный прихожанин крестится на православный манер, а уж потом понял, кто это). По словам близких художника, особенную гордость он испытывал за то, что профинансировал учебу племянника в семинарии.
Да и в самих работах Уорхола искусствоведы видят не только материальную, но и духовную составляющую. «Потребительская образность Уорхола на первый взгляд кажется занятой лишь внешним миром современной культуры, вплоть до полного исключения внутренней жизни веры. Но в ней есть и настойчивая тяга к чему-то большему, жажда, особенно очевидная в последнем «Автопортрете» и в знаменитых банках супа Campbell. Чтобы увидеть эту религиозную составляющую, мы должны заново обрести чувство священного — использования материальных вещей как путей к божественному, к проникновению вечности сквозь время и пространство», — писал видный исследователь современного искусства, критик и теолог Джеймс Ромейн.
Такая точка зрения может показаться парадоксальной и даже шокирующей, но Ромейн предлагает убедительные доказательства. Он рассматривает пресловутые банки супа (один из доминирующих мотивов для Уорхола — он создал несколько версий своей знаменитой работы 1962 года), как автопортрет художника. «Банки, как и публичный имидж Уорхола, холодны, сделаны из металла машиной, непроницаемы. Но автопортрет дополняется их содержимым; в реальности это — самая важная часть банки с супом, но она имеет минимум общего с внешним видом банки. Суп, теплый источник питательных веществ, это чувствительная субстанция, которая не выживет без защитной упаковки. Так и вера Уорхола спрятана под образностью супермаркета», — заключает Ромейн.
Рядом с Богом
Стоит заметить, что и одна из последних работ Уорхола была плотно связана с религиозной тематикой — серия шелкографий, основанных на «Тайной вечере» Леонардо да Винчи. Впрочем, здесь художник скорее показывал иной ракурс существования сакрального искусства в секулярном, профанном мире, дополнив композицию да Винчи, растиражированную в миллионах фото и репродукций, рекламными логотипами известных коммерческих брендов.
Как отмечала курировавшая первую экспозицию этой серии в США Клаудия Шмюкли, «это кажущееся еретическим неуважение отражает неизбежную трансформацию глубоко религиозной работы в клише, духовный посыл которого заглушился из-за бесконечного повторения. Будучи последней серией Уорхола, «Тайная вечеря» служит мощным напоминанием о принципах, которые наполняли всю его художественную деятельность».
Можно заметить, что и манера Уорхола-портретиста, маниакально убиравшего все дефекты кожи и морщины у своих моделей, объясняется не просто желанием «сделать им красиво», но и стремлением к абсолюту, к образу идеального человека, смывшего с себя все грехи (не исключая и имманентного первородного). В этом свете понятнее становится и знаменитое высказывание про «15 минут славы для каждого» — слава дарует хотя бы иллюзию бессмертия; для Уорхола это символизировало, по мнению некоторых исследователей, трансформацию обычного, ничем не примечательного обывателя в существо, приблизившееся к божественному порядку.
Себя Уорхол, возможно, отчасти ассоциировал с Христом — не в мессианском, очевидно еретическом для доброго христианина контексте, а в том смысле, в каком знаменитый теолог Ричард Нибур в своей книге «Христос и культура» (1951) сравнивал мистическую работу художника, «пресуществляющего культуру», с таинством Евхаристии, когда обычные хлеб и вино превращаются в Святые Дары.
И даже известная почти всем благодаря фильму Оливера Стоуна выходка с подаренным Джиму Моррисону золотым телефоном «для разговоров с Богом» может быть увидена и вне циничной обертки. Золотой телефон, с одной стороны, служит символом власти, богатства — недаром такие аппараты любили латиноамериканские диктаторы. С другой — первый известный телефон из золота был преподнесен американскими католиками в дар папе Пию XI в 1930 году (аппарат использовался римскими епископами до конца понтификата Иоанна XXIII в 1963 году). Так что подарок Уорхола может быть объяснен по-разному (кстати, если верить биографу Моррисона Стивену Дэвису, у телефона золотым был лишь наборный диск — снова поле для толкований).
Впрочем, сам Уорхол не очень любил объяснять — это занятие он оставлял критикам, искусствоведам, философам, да и широкой публике, охотно судачившей и о его работах, и о его экстравагантных нарядах, друзьях, полулегендарных эскападах. Как отмечают почти все биографы Уорхола, в реальности его практически не интересовали ни секс, ни наркотики, ни даже деньги — он жаждал славы. И он получил ее сполна.