Модельеру Славе Зайцеву (именно так, маэстро не любит, когда его именуют Вячеславом) исполнилось 80. Много лет назад зарубежные коллеги назвали его красным Диором. Ныне он завоевал право именоваться единственным и неповторимым Зайцевым. С юбиляром встретился обозреватель «Известий».
— На заре своей карьеры вы могли предположить, что в 2018 году люди будут ходить в кроссовках, рваных джинсах и бесформенных кофтах, а гиганты модной индустрии поставят на поток «бесполые» коллекции одежды?
— Будучи молодым и оптимистичным, я разделял утонченные идеи о прекрасном будущем индустрии моды в нашем Отечестве и верил, что это будущее обязательно окажется светлым и радужным. Порой я фантазировал о том, как было бы хорошо выйти на улицу и увидеть ее разукрашенной разноцветной толпой людей, одетых в яркие наряды различных эпох.
Но, к сожалению, не произошло ровным счетом ничего, что могло бы резко изменить психологию людей, изменить их взгляды, интересы, заставить их стремиться к совершенству. Благодаря современным средствам коммуникации, интернету информация поступает мгновенно. В таких условиях трудно сохранить самобытность. Массовая мода в большей степени влияет на сознание людей, чем эксклюзивная.
Увы, люди предпочитают не выделяться из толпы, боятся быть непохожими на других. Джинсы, майки, кроссовки — лидеры продаж. Высокая мода как была, так и осталась элитарной. А я все-таки художник-романтик. Стараюсь создавать одежду, которая была бы стильной, радовала глаз и помогала человеку уверенно себя чувствовать.
— Вы как-то сказали, что в моде появился элемент усталости, всё уже придумано. Если сегодня в моде нет новаторства, то в чем ее ценность?
— Мода — это отражение времени, его основных чаяний и особенностей. В одежде или в жанрах искусства — это как бы срез, сечение, зеркало настроения общества в конкретное время. Время идет, меняется настроение — меняется и мода. Рождается, проявляя себя в новом образе, обрастает деталями, пока вся тема не будет разработана, исчерпана в полном объеме, пока не наступит усталость от нее, пока не станет скучно, и тогда из дуновения ветра, из нового настроения появится другая тема.
— Дизайнер Дрис ван Нотен признается, что не любит само слово «мода», потому что мода — это то, что заканчивается через полгода. Вы с ним согласны?
— Любая мода со временем стареет, инновация перестает быть новой, и тогда цикл завершается, уступая место новому циклу. Через 20–30 лет люди, принадлежавшие к определенному поколению, достигают позиции лидеров общественного мнения, трендсеттеров, они могут запустить в моду модели, которые подсознательно или сознательно выделяют в ряду других как лучшие. А ведь это те самые модели, которые перекликаются с модой двадцатилетней давности.
И второй фактор, свидетельствующий о цикличности моды: через те же самые 18–20 лет подрастает новое поколение, для которого предлагаемые модели являются исключительно новыми.
— Вернусь еще к одному вашему высказыванию: «Я понял, что обычным людям не особенно нужна мода. Смена гардероба — да, но мода как идея мало кого волнует». Получается, что мода как идея разочаровала вас? Или вас разочаровало отношение к ней людей?
— Я вижу, что сейчас мода стала крайне неоднородной. Модно всё, что в голову взбредет. Коллекции разных модельеров противоречат друг другу, хотя еще лет 15 назад в них можно было проследить некую общность форм. Действительно есть элемент усталости, который дает такое смешение стилей. Кроме того, больших имен, задающих в моде тональность, не осталось. Умерли Ив Сен-Лоран, Оскар де ла Рента, Соня Рикель, из модной индустрии ушел Валентино. Так что спишем этот раздрай на смену поколений среди модельеров.
Мода преходяща. А людям, думается мне, важнее определиться с индивидуальным стилем, который как раз и поможет быть независимым от постоянно меняющейся моды. Всегда нужно делать ставку на индивидуальность, корректировать образ, созданный тем или иным дизайнером, прежде всего под себя. Лично я всегда стараюсь проникнуть во внутренний мир человека, чтобы затем выразить его в одежде.
— Многие дизайнеры признают, что сегодня понятие «моды» подразумевает скорее маркетинг, нежели искусство. Как думаете, мы потеряли красоту из-за того, что мода стала бизнесом?
— Сначала процитирую строки Бориса Пастернака: «Цель творчества — самоотдача, / А не шумиха. Не успех / Позорно, ничего не знача, / Быть притчей на устах у всех». Тем не менее бизнес невозможен без знания конъюнктуры, а это предполагает некоторые маркетинговые исследования. Настоящим дизайнером может быть только компетентный человек.
Здесь также важны коммуникации — с властью, со СМИ, с влиятельными и знаменитыми людьми. Если есть деньги, то можно организовать производство, пригласить сильных мастеров, создать условия для выгодного партнерства. При этом важны и специальные знания: как произвести и как продать то, что создал. Потому что придумать образ не проблема, а вот воплотить идею в жизнь — это огромный путь, требующий массы затрат: времени, сил, эмоций, денег и т.д. В начале 1990-х я тоже думал о прет-а-порте, но потом понял, что не приспособлен к этому миру. Для художника самое важное — быть замеченным. Важно вызвать реакцию — хорошую или плохую, всё равно.
— Как бы вы описали свое видение моды?
— Мода предназначена для людей, которые тянутся к красоте. Трудно заставить человека быть модным. Но я считаю, что не существует человека вне моды. Он либо старомодный, либо ультрамодный, либо современный. Другого просто не дано. Я в индустрии уже давно и вижу, что постоянно идет процесс самосовершенствования и процесс упрощения, но в сторону элегантности, ясности.
Мода существует для людей, а не только для избранных. Высокая мода Haute Couture, конечно, для профессионалов. Это высочайшее искусство. Но в «кутюре» ходить достаточно сложно. Когда я создаю модели, то делаю достаточно большое количество деталей, которые потом можно использовать отдельно. Кто-то возьмет воротничок, кто-то какой-то цвет либо новое композиционное соединение. То есть Haute Couture должна быть очень емкой модой. Поэтому у меня в основном достаточно сложные комплекты. Я считаю, что человек должен жить в гармонии с самим собой и с окружающей природой. Гармония — это основа любой моды. Но мода сиюминутна. Она рождается и умирает. А стиль остается. Вот его-то и необходимо придерживаться всегда.
— Кто из ныне живущих мужчин или женщин вас вдохновляет? Остались ли в эпоху массового потребления яркие индивидуальности?
— У меня было много потрясающих встреч! (улыбается). Никогда не забуду свою первую работу во МХАТе, где я увидел настоящую аристократку мысли и поведения, удивительно рафинированную женщину — Марию Ивановну Бабанову. Затем с большим трепетом работал с Любовью Петровной Орловой и Клавдией Ивановной Шульженко. Моими музами и по сей день являются Элина Быстрицкая, Вера Васильева, Марина Неелова и многие другие.
— Вы по-прежнему думаете, что вам не удалось полностью реализоваться?
— Я каждую ночь просыпаюсь от того, что хочется что-то нарисовать, что возникла идея интересного платья (смеется). Я мечтаю работать не только в салоне и шить не только вещи в единичном экземпляре, но быть полезным многим людям, одевать их красиво и по приемлемым ценам. Мне уже осталось не так много идти по жизни, и хочется быть максимально полезным в оставшееся время.
— Что вы думаете о пройденном вами пути?
— Я всегда был человеком экстремальных ситуаций. Меня пугала одинаковость, и чтобы не быть серым, как все, я сознательно шел на китч, а порою и на вызывающий романтизм. Мне нравилось быть неоднозначным, не унылым, а неожиданно новым, нестандартным. Очень жаль, что в далекие 1960–1980-е годы, я, будучи молодым, полным силы и веры, наполненный одним-единственным желанием реализовать свой огромный творческий потенциал на благо любимой Родины, был ею отвергнут или просто не нужен.
За 16 лет работы в индустрии легкой промышленности СССР я ни разу не видел разработанных мной моделей на людях, поскольку все модели, попадавшие в производство, кастрировались до неузнаваемости, подгонялись под общий стандарт: «три дырки — два шва».
Но на мое счастье, я наделен особым чувством красоты, которым всю жизнь делюсь с людьми. Мое предназначение — создание красоты в одежде, в живописи, в убранстве интерьеров. Вдохновение черпаю от любви к людям. Основная задача моего творчества — дарить им радость. У нас люди очень добрые, красивые и отзывчивые на прекрасное. Они положительно откликаются на попытку сделать для них что-то хорошее и радостно открываются навстречу. И мне этого вполне достаточно.
— Несмотря на все запреты, вы состоялись. Сегодня запретов нет, но и громких имен тоже. Где же российские корифеи моды?
— Каждый год в стране выпускаются сотни художников-модельеров. Однако нашему fashion-образованию не хватает практики и знаний основ экономики. В институтах учат лишь рисовать и всё... И в результате выходят неоперившиеся «птенцы», создают порой нелепые, никому непонятные вещи, которые невозможно продать. Редкое исключение составляют люди, которые поистине талантливы, Богом одаренные — их сразу признают. Но гениев я пока не встречал. Даже коммерчески успешных можно перечесть по пальцам.
Кстати, среди вузов я отметил бы учебные заведения в Челябинске и Екатеринбурге. В Москве есть моя авторская школа «Лаборатория моды Вячеслава Зайцева» — своеобразная аспирантура для профессиональных дизайнеров. Будь я молодым дизайнером сегодня, я бы сам у себя учился! (смеется).
Помимо коллекции, модельерам также нужна финансовая поддержка. Вся западная мода держится на спонсорстве. Мировой опыт также показывает, что при господдержке мода способна приносить ощутимый доход в казну. Франция, Италия, Китай — все имеют программы по поддержке ремесел, малого предпринимательства и индустрии моды. Было бы хорошо, если бы наше государство обратило внимание на интеллектуальные возможности своих граждан и оперативно использовало в национальных проектах потенциал одаренных молодых модельеров.
— Если оглянуться вокруг, можно ли назвать Россию страной модных людей? И есть ли в мире город, который можно назвать модной столицей именно по количеству красиво одетых горожан?
— Трудно говорить о русской моде, когда в стране нет развитой индустрии моды. Европа переняла у США демократичный стиль одежды на каждый день, в результате чего мы практически не имеем ни одной модной столицы. Есть два типа одежды — та, которая предназначается для того, чтобы просто прикрыть тело, и та, что призвана подчеркнуть индивидуальность человека.
Прикрыть тело сейчас проще простого: индустрия массового производства предлагает широкий ассортимент маек, джинсов, рубашек, курток — того, что позволяет слиться с общим фоном и при этом вполне прилично выглядеть. Но видели бы вы, как демократичные днем американки или француженки блистают на вечерних приемах! Француженку, которая поражала воображение окружающих лощеным видом и платьем от Лагерфельда, я на следующий день увидел верхом на велосипеде, в крестьянской юбке и белой блузке с рюшами.
— Процесс создания модной вещи состоит из множества этапов. Вы какой предпочитаете?
— У каждого этапа есть свои приятные стороны и свои сложности. Я больше всего люблю этап примерки, когда идея, эскиз становятся материальными, модель можно увидеть, ощутить фактуру ткани, что-то добавить или убрать… Идея новой коллекции часто идет от тканей, которые для меня являются доминантой в коллекции. Появляются новые ткани, и моментально возникает образ. Я привожу ткани из Парижа, Италии, Милана. А образ диктуется стилем Дома. Стараюсь делать даже классику более возвышенной. Поскольку считаю, что классика — это азбука хорошего вкуса
— Есть ли у вас то, чем вы гордитесь?
— Я всегда был свободен в своем творческом выражении. Я выжил только благодаря самобытности и огромной любви к культуре России. А еще — благодаря знанию русской ментальности. Всё, что я сделал в моде, я сделал вопреки обстоятельствам, чиновникам, неприятию и изначальному непониманию толпы. И этим я горжусь.