6 июля в Дубне состоится заседание правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям под председательством премьера Путина. Предстоит принять решения о строительстве в России уникальных объектов. Директор Национального исследовательского центра «Курчатовский институт», ученый секретарь Совета при президенте РФ по науке, технологиям и образованию Михаил Ковальчук перед заседанием ответил на вопросы «Известий».
Даже далекий от науки человек привык к стонам об утечки умов. Не прекраснодушие ли теперь говорить о меганауке, требующей капитального строительства, дорогих установок, больших коллективов?
Утечка умов — неоднозначное явление. В тяжелые времена на Запад уехало, нельзя отрицать, много хороших ученых. Но в итоге произошла интеграция российской и мировой науки, сформировалась общая ткань, которой практически не было в советские времена. Наша наука оказалась востребована мировым сообществом. Стартовали четыре крупных международных проекта — Большой адронный коллайдер в ЦЕРНе, термоядерный реактор ИТЭР, который строится во Франции, Европейский лазер на свободных электронах XFEL в Гамбурге, ускоритель тяжелых ионов FAIR в Дармштадте. Эти проекты стали возможны в значительной мере благодаря фундаментальным идеям наших ученых. Сегодня Россия играет значимую, в том числе финансовую роль в мировых научных мегапроектах.
Мегаустановки являются свидетельством научно-технологического потенциала страны, поэтому ими обзаводятся многие страны, даже не обладая научными школами. Но лишь немногие умеют строить мегаустановки. Россия — в этом узком кругу. Наступает новый этап — Россия возобновляет строительство мегаустановок на своей территории. При отборе проектов обязательным условием, помимо прочих, было международное участие.
Мегапроекты, о которых вы говорите, — это физика. Но куда пропали биология и генетика, где революционные открытия идут пулеметными очередями?
Прогресс в биологии обязан рентгеновской дифракции. Молекулярная биология стала серьезной наукой только благодаря синхротронным источникам. Ядерная медицина и материаловедение вышли из физики. Происходит конвергенция, слияние физики, биологии и информатики. Новые источники синхротронного излучения позволят увидеть жизнь молекулы в режиме реального времени. Это такая революция, которой мир еще не знал.
В 1990-х годах в Протвине был заморожен наш последний мегапроект — подземный Ускорительно-накопительный комплекс, который сделал бы ненужным Большой адронный коллайдер. Хватит ли России знаний, чтобы вернуться к мегапроектам?
У России сохранился высокий научный потенциал. На совещании в Дубне будут обсуждаться мегапроекты, на которые до 2020 года выделяется около $10 млрд. Проекты отобраны из нескольких десятков с участием зарубежных экспертов. Один из проектов — центр термоядерных исследований на базе токамака с сильным полем в Курчатовском институте и ТРИНИТИ. Второй проект — центр нейтронных исследований на базе реактора ПИК в Ленинградской области, где будет создан научный центр балтийского региона. Третий проект — синхротронный источник 4-го поколения, таких в мире нет, лишь три лаборатории достигли 3-го поколения. Еще коллайдер-ускоритель в Дубне. Интересные идеи предложены в Нижнем Новгороде, Новосибирске, Шатуре, Протвине. Слухи о гибели российской науки сильно преувеличены.
Способны ли мегапроекты, которые, очевидно, нужны ученым, изменить реальную жизнь далеких и безразличных к науке граждан?
В нашей стране уже были успешные мегапроекты — атомный и космический. Страна построила прочный оборонный щит. Из этих мегапроектов выросли промышленность и технологии, которые позволяют России оставаться среди мировых лидеров. Это атомные станции, подводные лодки и ледоколы, космонавтика и спутники, компьютеры и ускорители, сверхпроводимость и материаловедение. Новые мегапроекты дадут России новый мощный кумулятивный импульс.