Сергей Летов известен в равной мере как продвинутым почитателям авангардного джаза, так и любителям рока. Несомненно высокое исполнительское мастерство, усиленное яркой внешностью, — залог его узнаваемости. А еще фамилия, на которую не смогут не отреагировать те, для кого песни Егора Летова стали одним из символов контркультуры.
Да, Егор Летов (или Игорь, как называет его Сергей) и автор книги — родные братья. Совместных приключений и, конечно, взаимовлияний у них великое множество. Сергей не разделяет «братские статусы». Свой — серьезного джазового музыканта-авангардиста, одного из современных российских гениев импровизации. И брата — мятежного поэта-лидера «Гражданской обороны».
Правда, описаний сценических моментов, когда саксофон, бас-кларнет и флейта Летова-старшего сливались с неистовой гитарой Летова–младшего, здесь не так много, но пусть останутся поводы для будущих исследований. Генеалогическая и творческая составляющие обозначены — для данной книги этого, пожалуй, вполне достаточно.
К слову, путь Сергея Летова через общежития Академгородка Новосибирска, клубы и сквоты Москвы и Питера, лютеранские церкви Прибалтики и тувинские селения не менее тернист, но, к счастью, не так трагичен, как путь Егора. Приключения Летова — не только знакомство с джазовой элитой того времени — Владимиром Фейертагом, Анатолием Вапировым, Ефимом Барбаном и, конечно же, Сергеем Курехиным. Не только работа в «Три О» — однозначно культовом коллективе и таком же знаковом явлении российского джазового пространства, как трио «ГТЧ» и «Поп-механика». Не только сотрудничество с «Аквариумом», «Алисой» и «ДДТ», о которых он, правда, выдает спорные тезисы вроде: «Сам по себе питерский рок так же малоинтересен в ритмическом или гармоническом плане, как возникший позже русский шансон». И, пожалуй, даже не встречи с концептуалистами из «Мухмора», поэтами Дмитрием Приговым и Алексеем Парщиковым, и попытка поработать с композитором Владимиром Мартыновым и режиссером Юрием Любимовым. «Кандидат в Будды» — описание джазовой судьбы в режиме свободной импровизации, плавное движение российского джазового интеллигента в контексте нескольких эпох.
Свидетелей эпохи, на которую приходится большая часть воспоминаний Летова, не так много, хотя вкупе исследование Александра Канна «О шкипере и капитане», All That Jazz Лео Фейгина и «Безумная механика русского рока» Александра Кушнира дают вполне четкую картину джазовых 1970–1980-х.
Но «картина» Летова интересна в первую очередь тем, что, пожалуй, впервые написана музыкантом. Не продюсером, издателем или журналистом, а непосредственным участником, даже лучше сказать, виновником происходившего. Непредсказуемый и импульсивный на сцене Сергей Летов в своих воспоминаниях почти всегда корректен, но иногда непредсказуем. Что в очередной раз напоминает: читатель имеет дело с музыкантом-авангардистом, который при всей «немассовости» своей музыки, ее абсолютному отсутствию на радио и «игноре» со стороны нелюбимых им журналистов, сумел собрать и выстроить свой мир. Свое пусть небольшое, но всегда уютное или во всяком случае управляемое музыкальное пространство.