Энергоемкое Rush в русской версии превратилось в бесстрастное «Гонка». Это как раз тот случай, когда буквальный перевод искажает суть: энергия и страсть в новой картине Рона Ховарда бьют через край.
Ники Лауда вошел в историю как один из самых удивительных чемпионов в истории Formula 1. Австриец строго соблюдал спортивный режим, не крутил романов на стороне и не любил неоправданный риск. Он был холодным прагматиком, искренне считавшим гонки просто работой. Эту свою работу Лауда делал лучше всех, трижды в карьере становясь чемпионом. Титулов могло быть больше, если бы однажды дорогу ему не перешел его заклятый соперник и вечный антагонист Джеймс Хант по прозвищу Катастрофа. Они сошлись, волна и камень, стихи и проза, лед и пламень — равногениальные Моцарт и Сальери.
Эпический бабник, о похождениях которого при жизни слагали легенды, любитель крепко выпить и бодро занюхать в самом финале сезона 1976 года в невероятно драматичной борьбе сумел опередить Лауду на несколько очков и стать чемпионом. В первый и последний раз.
В дальнейшем история расставила все по своим местам: упорный трудяга Лауда через год вернул себе титул и завоевал еще один семь лет спустя, заслужив славу одного из величайших чемпионов Formula 1.
Джеймс Хант после той победы без особого успеха и желания откатал еще пару сезонов и полностью сосредоточился на прожигании жизни, в чем также немало преуспел, закончив техническим поражением от инфаркта в 1993 году.
Имя Лауды слышали люди даже далекие от спорта, а о Джеймсе Ханте и не вспомнили бы, если бы в Голливуде не решили снять кино. Спорт — это территория, где Моцарты обречены на короткую славу и красивые поражения, в Сальери остаются в истории. Но фильм не о победах, а об игре.
Один побеждает в гонке и до конца жизни пьет шампанское, другой выигрывает чемпионат, один доживает до обеспеченной старости, другой живет каждую секунду, умирая от сердечного приступа в 45. «Он был единственным, кому я завидовал», — резюмирует в финале уже сам Ники Лауда. Это признание дорогого стоит.
Расклад сил намечен в бодрой завязке: симпатизировать крысоватому Даниэлю Брюлю объективно намного сложнее, чем разгульному рубахе-парню Крису Хемсфорту. Копируя Лауду, Брюль педантично точен в деталях, тогда как Хемсфорт, играя яркого и самоуверенного плейбоя, кажется, просто легко фантазирует на лету. Но чем дальше, тем чаще Хант Хемсворта уходит в тень, уступая место герою Брюля. Эта история увидена его глазами, потому что Сальери нам всегда понятнее и ближе Моцарта.
Фильм Ховарда точен в мельчайших деталях: все коллизии автомобильных поединков воссозданы в точнейших нюансах и выглядят на экране точно так, как и должно. В аппетитнейших рапидах дикие болиды замирают на старте, жгут резину на виражах и поджигают турбинами воздух. И, как любая спортивная драма, «Гонки» вольно жонглируют фактами. Впрочем, это как раз тот случай, когда вымысел правдивее факта: Ники Лауда, выступивший консультантом фильма, соврать не даст.
То, что фильм Рона Ховарда будет безупречен по технической части, можно было ожидать. Но «Гонки» подкупают не техническим мастерством, а тем, что в многомиллионных блокбастерах обычно принято выносить за скобки, — искренней страстью. Той самой любовью к игре.
«Главное — никого не слушать и доверять своим инстинктам»
«Известия» встретились с Даниэлем Брюлем («Бесславные ублюдки», «Гуд бай, Ленин!») и Крисом Хемсвортом («Тор», «Стартрек. Возмездие»).
— Чем вас привлекла возможность сыграть Ники и Джеймса?
Крис: Поначалу я просто очень хотел поработать с режиссером Роном Ховардом и сценаристом Питером Морганом. А затем я изучил информацию о Джеймсе Ханте и в какой-то момент понял, что уже почти сроднился с ним. Даже сейчас я часто ловлю себя на мысли, что я скучаю по этому парню, с которым никогда не был знаком. Он был бескомпромиссным, бесшабашным, беззаботным. Ценил свободу превыше всего. Вместе с тем у Ники и Джеймса была одна общая черта — оба были феноменально честными.
Даниэль: Я бы сказал, временами даже излишне честными (смеется). Мне было трудно решиться на роль, потому что Ники Лауда — человек-легенда в Германии. Он и по сей день активно работает на телевидении, ведет еженедельную программу, комментирует все гонки Formula 1. Ники поддерживал проект с самого начала и отвечал на все мои вопросы. Главное, чему он меня научил, — никого вокруг не слушать и доверять своим инстинктам. Ведь когда дело касается исторической правды, возникает очень много умников, знающих, как оно было на самом деле.
Крис: Это точно. Помнится, за пару дней до начала съемочного периода, нас пригласили на вечеринку с гонщиками всех «Формул» той эпохи. Это было большой ошибкой. Каждый их них осматривал нас, как лошадь на ярмарке, разве что в зубы не заглядывал. «Что-то ты не похож на Джима. Справа вроде похож, а слева — не очень». Или: «Слишком уж лощеный у тебя вид, надо бы тебе уйти в запой недели на две, прежде чем играть Джима» — и всё в таком роде.
— Крис, а правда, что Рон Ховард не хотел отдавать вам роль?
Крис: Да, он сомневался, что я смогу справиться с такой драматически сложной ролью, хотя не отрицал, что по фактуре подхожу идеально. В итоге я зачитал одну из сцен, записал себя на камеру и отправил Рону. Он поблагодарил и пропал — очевидно, рассматривал других кандидатов. А потом позвонил и деловито сообщил, что съемки начинаются буквально через несколько дней. Пришлось всё бросить и выдвинуться на площадку. Я к тому моменту посмотрел сотни видео про Джеймса Ханта и был готов на любые подвиги.
— Думаете, вам обоим так повезло, потому что вы физически очень похожи на своих персонажей?
— Даниэль: И я тоже похож, правда?! Но у меня нет крысиных зубов, залысин и ожогов! (Ники Лауда попал в аварию на треке в 1976 году и провел в горящей машине больше минуты. Этому в фильме уделено много внимания. — «Известия»).
— Крис: Не отмазывайся, Дэн. Говорят тебе похож — значит, похож. На самом деле, когда я впервые увидел Дэна в костюме и гриме, то обомлел — он был вылитым Ники Лаудой. На какие только чудеса способны гримеры за шесть часов работы над образом!
— Даниэль: Но ведь это никакое не везение. Никому не пожелаю быть похожим на Ники Лауду (смеется). Надеюсь, он не читает вашу газету, иначе он меня убьет. Так вот, мне каждый день приходилось вставать в 3 часа — это даже и утром-то не назовешь. С нами работал специалист, который получил «Оскара» за грим к «Железной леди» (Мэрис Лэнген. — «Известия»), поэтому я знал, что я в хороших руках. Частенько я выходил из трейлера при параде, а статисты, которыми всегда была полна площадка, пялились на меня в ужасе, даже не подозревая, что это грим. Вот тогда я лучше всего понимал, что чувствовал сам Ники все эти годы.
— Вы, наверное, завидовали Крису — ему и грим-то не нужен был?
— Даниэль: Завидовал? Да я ему этого никогда не прощу! Встаю я, значит, каждое утром в 3 часа и смотрю на расписание: «11 часов — сцена, в которой Джеймс Хант целует медсестру, 10 часов — сцена, в которой Джеймс Хант занимается сексом со стюардессой, 9 часов — сцена, в которой Ники Лауда проверяет свои шины». То есть этому типу мало того что доставались все радости жизни, так он еще каждый день высыпался, приходил к 11, говорил «Привет, дружище!» и шел целоваться с медсестрой. А я с трех утра сидел в кресле гримера, чтобы только проверить шины.
— Крис: Прости, дружище, не хочется тебя расстраивать, но жизнь вообще несправедлива (смеется).
— Один из вас австралиец, играющий в голливудских блокбастерах, другой — немец, предпочитающий сниматься в европейском кино. За счет чего вам удалось сработаться?
— Даниэль: За счет взаимного любопытства по отношению друг к другу. И чувства юмора.
— Крис: И физического притяжения. Скоро в кинотеатрах романтическая комедия: «Как Ники встретил Джеймса» (смеется). На самом деле всё было очень просто: мы оба испытывали страстный интерес к проекту, и это помогало находить общий язык со всеми, кто к «Гонке» относился с таким же энтузиазмом. Меня недавно спросили, не считаю ли я, что наше соперничество на экране было бы убедительнее, если бы мы с Дэном и в реальной жизни друг друга недолюбливали? Слушайте, ну это же то же самое, что предложить Эдварду Нортону заболеть шизофренией и по-настоящему биться с Брэдом Питтом, чтобы «Бойцовский клуб» получился убедительнее.