В российский прокат выходит «Стартрек: Возмездие», где известный британский комик Саймон Пегг («Типа крутые легавые», «Зомби по имени Шон», «Миссия невыполнима») играет потешного шотландца, технического специалиста и любителя виски Монтгомери Скотта. Корреспондент «Известий» Заира Озова встретилась с актером в Лондоне.
— В «Стартреке: Возмездие» ваша роль куда больше и значительнее, чем в предыдущей части этой франшизы. Если так пойдет и дальше, то следующий фильм и вовсе будет посвящен Скотти.
— Да, мне кажется, Скотти вполне достоин своего спин-оффа — персонаж-то вполне выдающийся, хоть это и не моя заслуга. В первом фильме в основе сюжета была оригинальная история, всех персонажей представляли одного за другим, и Скотти появился лишь в третьем акте. Во втором же фильме у Скотти есть своя история за плечами, поэтому ему дали шанс раскрыться.
— И при этом он по-прежнему отвечает за юмор в фильме, не так ли?
— Вообще, в фильме много юмора, и не только Скотти его генерирует. Людям кажется, что Скотти призван выполнять функцию «разрядки смехом», потому что я часто несу за нее ответственность в крупных голливудских проектах. Мой персонаж — выпивающий шотландец, циничный, саркастичный, и оттого нам кажется, что он мастер комических эскапад. Но при этом он ни разу не становится объектом для насмешек.
— Вам, актеру из независимого британского кино, наверное, до сих пор трудно привыкнуть к суперпродвинутым технологиям блокбастера?
— Джей Джей Абрамс — режиссер прогрессивный, с радостью принимающий все новшества технического прогресса, но при этом он, как ни парадоксально, является фанатом старомодных эффектов. У нас на площадке почти все декорации и предметы реквизита были вполне материальными, их можно было пощупать и при желании даже понюхать. Весь «Энтерпрайз» (космический корабль. — «Известия») был настоящим, огромным, хоть велосипедные гонки — такой межпланетный «Тур де Франс» — устраивай (смеется).
— Вы всегда были фанатом «Звездных войн». А теперь вот стали частью вселенной «Стартрека». Совесть не мучает?
— Мучает так, что места себе не нахожу (смеется). Когда мне было семь лет и я фанател от «Звездных войн», «Стартрек» мне казался развлечением для взрослых. Я стал потихоньку «допирать» до него, когда мне исполнилось девять. Но сейчас, принимая во внимание тот факт, что я играю Монтгомери Скотта, в моей системе ценностей чаша «Стартрека» перевесила чашу «Звездных войн». Вот так я предал свою детскую любовь. Но серьезно, все эти фанатские противостояния — такой детский сад! Почему нельзя любить и то, и другое, тем более что вселенные «Звездных войн» и «Стартрека» — очень разные.
— Как фанат оригинальной трилогии «Звездных войн», что вы почувствовали, когда узнали, что снимут еще одну? Тем более что режиссером ее станет Джей Джей Абрамс — есть шанс, что он сотрет демаркационную линию между двумя кланами фанатов.
— Когда я узнал, что планируется новая трилогия, сильно удивился. Можно сказать, даже был разочарован, но не до такой степени, чтобы тут же кинуться постить в Twitter лозунги типа: «Руки прочь от святыни!» Когда же объявили, что Джей Джей станет еще и режиссером «Звездных войн», я удивился еще сильнее. На первый взгляд это очень странный шаг. Но если подумать, кто лучше Абрамса сможет справиться с задачей возрождения еще одной классической франшизы? В «Стартрек» он вдохнул новую жизнь, так почему бы ему то же самое не проделать со «Звездными войнами»?
— Справедливо. Правда, что вы с детства собираете фигурки разных героев из фильмов и комиксов?
— Я же взрослый человек, у меня семья и ребенок, зачем вы меня уличаете во всякой ерунде? (Смеется.) Но, сознаюсь, я до сих пор покупаю фигурки своих персонажей и с гордостью храню на полке в гостиной. Там у меня целая команда — три игрушки к «Зомби по имени Шон», две — к «Типа крутым легавым», одна — к «Доктору Кто», четыре — к «Стартреку», имеется даже ласка из «Ледникового периода».
— Да вы нарцисс.
— Никакого нарциссизма. Какой нормальный человек не захочет купить себя в виде игрушки? (Смеется.) Недавно на съемках нового фильма Эдгара Райта («Армагеддец», в российском прокате с 1 августа. — «Известия») обсуждали это с моим приятелем и коллегой Мартином Фриманом, и он признался, что его жизнь наконец-то удалась — теперь он существует как Бильбо Бэггинс в виде фигурки для лего (персонаж из «Властелина колец» Питера Джексона. — «Известия»). Представляете, сколько счастья сразу?
— После Шона вам говорили: «Ну, теперь вы поедете в Америку и будете играть в блокбастерах», на что вы отшучивались: «Это вряд ли, что-то в «Миссию невыполнима-3» меня никто не зовет». А смотрите, как все вышло.
— Для начинающих актеров, особенно британских, Голливуд — мифическое явление, своего рода «остров Гдетотам». Но все туда стремятся. Однако на поверку выясняется, что это никакая не волшебная страна, а всего лишь огромное сообщество профессионалов, делающих кино. В прошлом году студия Paramount в честь своего 100-летия организовала фотосъемку группового портрета, и мне повезло оказаться там. Это было потрясающе, меня окружали сплошные легенды — все равно что побывать в Музее мадам Тюссо, где все фигуры вдруг ожили, заговорили и принялись жать тебе руку. Я не выдержал, стал щипать себя за все места и приговаривать: «Мамочки, сколько гигантов вокруг, какого черта здесь забыл я, простой парень из Глостера?».
— Этот парень в своем Глостере явно не скучал и целыми днями занимался кинообразованием. Можете назвать, что именно сформировало ваши вкусы?
— Я дитя 1970-х, эра блокбастеров застала меня в очень подходящем возрасте. «Звездные войны», «Супермен», «Индиана Джонс», «Инопланетянин»... Трудно не стать киноманом, когда растешь на таких фильмах, да? Я очень любил и люблю всех режиссеров так называемой американской новой волны — от Копполы и Кубрика до Фридкина и Малика. Также я был большим фанатом жанра «хоррор» и боготворил Джона Карпентера, Джона Лэндиса и, конечно же, Джорджа Ромеро. Эта любовь к разным жанрам была настолько всепоглощающей, что я ее от души эксплуатировал в своих первых работах для телевидения. В результате я познакомился с Эдгаром Райтом, который оказался таким же фанатом, и наша совместная одержимость поп-культурой легко просматривается в сериале Spaced: там герои, как и мы сами, с увлечением играют в постмодернистские игры.
— К слову, об Эдгаре Райте. Скоро на экраны выйдет ваш новый проект — «Армегеддец», венец трилогии, которую в свое время начал «Зомби по имени Шон» и продолжили «Типа крутые легавые».
— Этим проектом мы закрываем большую главу, объединенную общей темой: один человек или небольшая группа людей борются с толпой, и все против них. Также все три фильма объединяет море крови и ритуальное поедание мороженого в кадре. «Армегеддец» — кино более зрелое и, пожалуй, самое несерьезное, но при этом самое мрачное из этой условной трилогии. Мы закончили съемки 21 декабря 2012-го, когда по всем прогнозам должен был наступить конец света, устроили вечеринку и ждали апокалипсиса. Для некоторых он все-таки наступил, судя по тому, с каким похмельем большинство из нас проснулось на следующий день.