Рано утром полиция Екатеринбурга нагрянула с обысками в мужской реабилитационный центр фонда «Город без наркотиков», а также в квартиру вице-президента фонда Евгения Маленкина. Полицейские утверждают, что они ищут доказательства того, что пациентов здесь незаконно удерживают и пытают. Сам глава фонда Евгений Ройзман, который сейчас присутствует на обысках, успел рассказать «Известиям», что в этой истории нет никакой криминальной подоплеки, он считает это местью губернатора за его намерение идти на выборы.
— Когда вы узнали об обысках?
— Обыски сегодня начались часов около восьми утра, может быть, чуть раньше.
— Вас кто-то уведомлял о предстоящих следственных действиях?
— Нет, конечно же, нет. Это обычная история... Обыски идут сразу у Жени Маленкина, в реабилитационном центре, в офисе самого фонда. В фонде не было никого — только один охранник. Затем туда подошел я.
— Применяли ли оперативники силу?
— В реабилитационном центре спецназ зачем-то выломал решетки. Не знаю зачем, с перепугу, что ли. Вообще там здание фактически штурмом брали.
— А по остальным адресам как проходят обыски, в фонде что нашли или хотя бы пояснили, что ищут?
— Ничего не нашли, и что искали непонятно. Забирают разные базы данных, списки сторонников — вот такие вещи. Заинтересовались, например, списком цыган-наркоторговцев. Его забрали — я ругался, ругался, не хотел отдавать, но все равно забрали. Изымают как электронные, так и бумажные носители информации. Хочу пояснить — обыски только начались. До основного еще не дошли, что там будет дальше — совершенно непонятно!
— С чем вы связываете причины очередного визита в фонд оперативников и следователей?
— Это обычная политическая история, именно политическая, а ни в коем случае не уголовная! Наш фонд — самая мощная в России организация по борьбе с наркотиками, но — общественная.
— Кто может стоять за «политической историей»?
— Это прямой заказ губернатора!
— Для чего это ему?
— Я думаю, это связано с его очень сильным личным отношением и грядущими выборами — он боится. Но мы справимся. Извините, говорить больше не могу — обыски идут!