Новый сезон в «Ленкоме» начался с испанской темы. На днях выпускают «Испанские безумства» по Лопе де Вега. Только что состоялась премьера «Лжи во спасение» по мотивам пьесы Алехандро Касоны «Деревья умирают стоя».
Ленкомовская Испания напоминает сказку. В «Безумствах» обещают много праздника, танца и принца Антона Шагина в главной роли. «Ложь во спасение» чарует старинным, добротным бытом и мудрой Инной Чуриковой в центре налаженного мироздания.
Ее бабушка Эухения похожа на испанскую аристократку с картин старых мастеров. Подтянутая, горделивая, музыкальная и манкая. Художница Виктория Севрюкова одела актрису в струящиеся сине-фиолетовые шелка, окружила голову богатым кружевом. Сценографы Петр Окунев и Ольга Шаишмелашвили построили ей дом с историей. В нем тепло и от дерева фамильных столов, и от света ажурных фонариков, и от солнца, хлещущего через открытый балкон. Но прежде всего от нерушимости вековых семейных традиций.
Эухения Инны Чуриковой — их последняя хранительница, готовая схватиться за соломинку, чтобы удержать ускользающее равновесие. Соломинка оказывается волшебной палочкой. Бабушка, не ведая того, переносится в страну иллюзий, где все всегда хорошо. Вернулся внук, двадцать лет назад изгнанный дедом. Маурисьо (Игорь Коняхин) оказался совсем таким, как в письмах, которые испанская бабушка исправно получала из Канады. Благополучный, улыбчивый и подозрительно послушный. С ним милая и неземная жена (Анна Зайкова), само воплощение женской кротости. Такие внуки — подлинное бабушкино счастье.
Письма окажутся фальшивыми, приезд молодых людей — искусной инсценировкой, разыгранной специалистами благотворительной конторы. Сказку для Эухении устроил ее любящий супруг Бальбоа (Виктор Раков), не знающий, чем утешить ее долгое ожидание. Бабушка Инны Чуриковой в иллюзию верит.
Умиляясь успехам внука и поучая невестку, передает в будущее частичку себя. В фальшивом придуманном мире она единственная остается настоящей. А когда появляется внук реальный (Алексей Поляков) — дерзкий бродяга, жаждущий не домашнего тепла, а имущественной доли фамильного особняка, будто пелена с глаз спадает. Признает родную кровиночку и уходит в небытие вместе с ним.
Автор спектакля Глеб Панфилов, вольно переработавший пьесу Касоны, изменил ее открытый финал в пользу героической бабушки. В спектакле все определенно — бродягу убивают на улице, прозревшая бабушка умирает на опознании. Но театр и смерть представляет красивой. Медлительный пластический этюд — своеобразная кода актерской сонаты Инны Чуриковой. Роль, выверенную до малейшего движения бровей, актриса провела естественно, будто пропела.
По воле режиссера Инна Чурикова почти всегда оказывается в профиль к публике. Подчеркнутая статуарность поз усиливает движения чувств, бурлящих внутри. А за богатой гаммой настроений помогают следить экраны, установленные на сцене. Кинорежиссер Панфилов переносит на территорию театра испытанные приемы. Крупные планы безошибочны. Боль, радость, догадки, сомнения и думы — все отражается на лице, а акварельной техникой переживаний Инна Чурикова владеет в совершенстве. Жаль, что искусство театра для подобных полутонов слишком грубо. К счастью, на помощь пришло кино.