В немецком Дюссельдорфе премьерой «Процесса» Кафки в постановке петербуржца Андрея Могучего открылся новый театральный сезон. Накануне премьеры с режиссером встретился корреспондент «Известий».
— Что в Дюссельдорфе поразило? Вызвало шок?
— Шоков было много. Если начнем о них, в них и застрянем. Сперва невероятное очарование, ощущение суперорганизации и супервозможностей, рая, о котором режиссер может только мечтать. Второе очарование — уровень артистов. Они с первого раза, когда еще даже не успел их ни о чем толком попросить, выдали такого качества игру, что мне показалось: здесь больше делать нечего.
Потом легкое разочарование, поскольку я не сразу понял тонкости технологической системы. Она кардинально отличается от нашей. Мы долго не могли в нее вписаться со своими правилами, как и они долго не могли понять нас. То же самое могу сказать и о художественной стороне дела, об актерах. Когда работа пошла более глубокая, возникли сложности, которые я не ожидал.
— Другая актерская школа?
— Я работал через переводчика, это довольно большое препятствие, да еще в такой разнообразной труппе. Труппа еще свежая, они не очень друг друга знают, хотя это высокого класса артисты. Но взаимопонимания и в языке, и в терминологии не всегда достигали быстро. Были очень счастливые моменты, были и очень нервные. Но в последние пять дней возникло ощущение, к которому я привык на родине, — подлинного театрального языка, не немецкого, не русского, а общего языка, когда мы друг друга чувствовали иным образом.
— Почему решили ставить «Процесс»?
— Изначально я мог делать что хотел, но я выбирал из списка в десять названий, предложенного театром. Сперва выбрал три, потом остановился на Кафке.
— Там были и русские пьесы?
— Да, но русскому режиссеру ставить в Германии Достоевского с немецкими артистами? Этого мне хотелось меньше всего. То ли дело Кафка — австро-чешско-немецкий писатель, на немецкой почве, увиденный из русского ракурса, с русским ощущением. Из этого искра высекается куда интереснее. Тем более я Кафку никогда раньше не делал. В молодости перечитал всего — и поставил на полку, не собирался к нему возвращаться. Но он всегда был среди моих интересов, как Хармс или Сорокин, это литература той линии, в которой я работаю.
— Покажут ли спектакль в России?
— Здесь актеры немецкие, за исключением исполнителя главной роли, это мой ученик. Да и таких технических возможностей в Петербурге нет. Такого технического механизма я вообще нигде не видел, он уникальный. Так что спектакль изначально задумывался для Дюссельдорфа, его и на гастроли непонятно как вывезти. Тем не менее я очень рад этой работе, потому что она рискованная, я только такие и люблю.
Технология на службе у фантасмагории
«Процесс» Кафки, совместная постановка местного драмтеатра и петербургского Формального театра, первый спектакль Могучего в Германии, раньше за границей он ставил лишь в Польше. Из России в Германию приехала вся постановочная команда: художник Мария Трегубова (она известна по совместным работам с Дмитрием Крымовым — «Демон», Opus № 9 и другим), видеохудожник Константин Щепановский (эффектно его видео в долгой сцене в поезде), над инсценировкой работали молодые драматурги Александр Артемов и Дмитрий Юшков, звучит музыка легендарного Олега Каравайчука и Александра Маноцкова. Актеры немецкие, а в роли Йозефа К. — финн Карл Альм.
Трехчасовое действо получилось масштабным с обилием гротеска, включая обнаженных женщин и мужчин (их раздутые формы не должны пугать: актеры играют в костюмах). Хватает и технических чудес. В недавно отреставрированном театре установлена редкая машинерия. Сцена может одновременно опускаться и подниматься на разных уровнях и при этом крутиться в разных направлениях. Могучий вовсю использует ее возможности, создавая фантасмагорическую историю о человеке, несправедливо арестованном и постепенно теряющем волю к жизни.